Русская народно-бытовая медицина - Попов Г. (библиотека электронных книг .txt) 📗

«– Конечно же, из жиров. Порошки они из человечьих костей толкут и перетирают, а капли из крови наводят, да из желчи. Уж это нам доподлинно известно. А што они вам того не говорять, так, вестимо, господ опасаются».

«– А вам они это говорят?»

«– Знамо дело, и нам не говорят, только думают, что мы темный народ, ничего не смекнем и не опасаются с нами. Вот, наш сусед пошел как-то в город, к дохтору, от поясницы полечиться, глядь, а у того в комнате-то шкелет человечий стоит. Дядя Митяй, бает, не запомню, как из той горницы выскочил. Ну, коли б не толкли на порошки эти самые кости, пошто ж бы шкелету-то стоять? А то, вот, насчет это крови и желчи вам сумнительно, так вот, тоже, нашей свахи-дочери свекровь пошла в город, да и схвати ее там чтой-то за сердце. Вот и пошла это она в такой гамазей, где снадобья всякия продаются. А она фабрая. Бывало, скажет: «ми, хошь помету безвяньего помешай, лишь бы полегчало от него». Ну, вот, пришла она в гамазей, да и просит, это, пособить ей от боли-то. Ну, лекарство это мешают ей в склянке, а. она – бедовищая баба – по сторонам-то озирается, и видит, стоят на оконцах пузырища: один с синим чем-то, другой с желтым, а третий с красным, сейчас видно, с кровищей. А Степанида-то, это нашей свахи-дочери свекровь, и говорит: —«а што, господин, у вас в пузырище стоить, вон, там-то, не из синя-моря вода? А он ей говорит – «да, да, бабушка, угадала;. А она, шустрая такая, всё не унимается – «а это, говорит, желтая– не желчь человеческая?» – «Во, во, она самая, – это ей лекарь-то говорить». – «Ну, а та-то, красная, наверняка – кровища человеческая?»– «Ай-да угадчица, всё знает» – это ей лекарь-то бает, – и даже денег не взял за своё снадобье: «ты, грит, бабушка, все наши лекарства знаешь, пожалуй, ими сама лечить начнешь, у нас покупателев отводить, лучше задобрить тебя даровщинкой». Ну, вот, и скажите теперя, что люди глупства болтают. Ведь Степанида-то два раза в год говеет, значить, врать не станет, да и дядя Митяй про шкелет в Великую Пятницу баял: тоже не такой день, штоб пустое брехать».

В заключение сотрудница [107] говорит: «сельцо Хмелево, к которому относится этот рассказ, очень глухое, далеко от города, земской больницы и своего прихода, господа там никогда не жили, общий же уровень развития жителей очень низок».

Из других течений современной деревенской жизни, поскольку они касаются медицины, мы отметим проявляющуюся в некоторых местах наклонность крестьян лечиться у вольно-практи-кующих врачей.

Об одном из таких врачей, г-не К., в г. Череповце, сообщают, что он берёт с больных за лечение то, что они могут дать – двугривенный, фунт масла, десяток яиц и т. п., и его приёмная, крестьянами из ближайших к городу деревень, посещается больше, чем земская. «Хороший доктор, – хвалят его мужики, – он у тебя все выспросить – и про боль, и про ребят, и много ли у тебя скотины, кончил ли ты косить, начал ли ты жать да сеять – окончательно все опросить и ничего не опустит, а всё потому, что не даром». О другом подобном же добровольце-враче в деревне и с такими же одобрительными мужицкими отзывами, сообщают нам из Скопинского у. Пензенск. г. [108].

Во многих местах народ не утратил привычки, как это было прежде, обращаться за советами и лекарством к барину-помещику, священнику, учителю, а. кое-где крестьяне пользуются и гомеопатическими средствами лечения. Некоторые из гомеопатов, но преимуществу священников, в своих и соседних деревнях пользуются большою известностью. Гомеопатнческим средствам крестьяне обыкновенно приписывают чудодейственную силу и бывают глубоко убеждены, что они помогают только тем, кто принимает их с верой. Помимо веры, относительный успех гомеопатического лечения в некоторых, случаях зависит и от других, побочных и чисто деревенских условий. Большинство народных врачей-гомеопатов – люди убежденные – принимают больных с охотой и внимательностью, а главное, они «свои», живут тут же, в деревне, или по близости и раздают лекарства даром [109]. Степень распространения в народе гомеопатии, конечно, очень незначительна, большинство крестьян не имеет о ней решительно никакого представления, а из ознакомившихся с ней далеко не все одобряют. «Дать средства настоящего, чтобы по всем жилам и поджилкам пошло оно, вот, это так, тогда можно и переломить болезнь. А это, – аттестует мужик гомеопатию, – пустота. Может, оно и хорошо для благородных людей, а для нашего брата-мужика – не идёт» (Дорогобужск, у. Смоленск, г.).

Таким образом, мы начали с полного признания народом медицины и врачей и кончили почти полным их отрицанием – противоречием, созданным самою жизнью и обусловливаемым тем переходным состоянием, в котором находится наш народ по отношению к научной медицине. Определяя различные ступени этого состояния, мы, как вывод из нашего материала, можем высказать, что, бесспорно, известная часть населения питает безусловную веру в научную медицину и относится к ней вполне сознательно, другая часть совершенно не признает её полезности и значения, и, наконец, третья, едва ли не самая многочисленная, настроена по отношению к ней, в той или другой степени, скептически и признает её значение только условно.

Конечно, никто из наших сотрудников не считал ни скептиков в научной медицине, ни строгих последователей её, ни её противников и никакой статистике не сделать подобного подсчета. Наши выводы основываются на доверии к сообщениям этих сотрудников, которых, в их наблюдениях, мы имеем основание считать беспристрастными: они не были связаны никакой предвзятой тенденцией [110]. В своих сообщениях они были совершенно свободны и, что важнее, всё они стоят около самого порога народной жизни, знают духовное существо крестьянина, и большинство их связано с ним не одним только формальным образом. Вероятность такого вывода, подтверждается тем, что он находится в полном соответствии с тем фактом, что медицинская помощь у нас доступна только меньшинству населения, большинство же его настолько отдалено от медицинских пунктов, что мало имеет даже возможности, как следует, узнать врача. Не в противоречии, а, напротив, в значительном соответствии с этим выводом, кажется нам, находится и цифра, определяющая число больных всех земских губерний России и приведенная нами в начале главы.

34 миллиона, конечно, цифра очень большая, и если бы она точно выражала собою заболеваемость сельского населения, то вполне убедительно говорила бы о доверии всей массы этого населения и полном признании им земской медицины. Но если считать установленным факт, что сельское население болеет не меньше городского, то эта цифра не окажется слишком большой. Ежегодное число больных таких относительно культурных и обеспеченных медицинской помощью городов, как Петербург, и Москва, приблизительно равняется населению этих городов, т. е. каждый житель их раз в году обращается за медицинскою помощью. Если, бы сельское население обладало такой же степенью возможности пользоваться услугами врачей и считало медицинскую помощь необходимой и обязательной для каждого и во всех случаях заболеваний, то оно дало бы не 34 миллиона, больных, а 73. Таким образом, и по этим данным и соображениям, несмотря на относительную громадность приведенной цифры, к медицинской помощи прибегает не большинство, а лишь меньшинство деревенского населения.

Очень характерной чертой имеющегося в нашем распоряжении материала и именно той его части, которая касается положительного отношения народа к научной медицине и врачам, является категоричность и определенность ответов и в большинстве случаев полное отсутствие их внутреннего освещения: такого освещения или совсем нет, или оно не ярко и не характерно. Это обстоятельство, по нашему мнению, зависит от того, что сам народ еще не осмыслил и не обобщил разбираемых явлений, он безусловно признаёт только одну реальность фактов, без каких-либо обобщений и выводов, которые создадутся лишь тогда, когда увеличится самая сумма этих фактов и народ овладеет их внутренним смыслом и значением. Пока же, теперь, он не идёт далее простого понимания отдельных фактов да и из них признаёт лишь те, которые для него всего яснее и польза, получаемая от них, ощутительнее. В этом отношении очень интересно, что наибольший контингент в земских губерниях дают болезни, против которых медицина обладаете наиболее верными средствами: малярия, чесотка и сифилис. Число больных с этими болезнями достигает 51/1 милл., т. е. составляет, 1/6 ч., а число одних только малярийных больных 1/15 ч. всех обращавшихся к врачам в 1900 г. больных [111]. Без сомнения, этот факт прежде всего свидетельствует о большой распространенности указанных болезней среди сельского населения России, но % их, по сравнению со всеми другими болезнями, все же настолько высок [112], что заставляет думать, что цифры заболеваемости этими болезнями очень близки к настоящим, выражающим действительную заболеваемость этими болезнями, а цифры, определяющая другие болезни, только относительные, значительно меньшие тех, который существуют в действительности. Таким образом, от болезней, против которых существуют наиболее верно действующие средства в медицине, идёт лечиться громадное большинство, а от значительного числа других – хронических или таких острых, где требуется комбинированное и сложное лечение, где успех его зависит от многих побочных условий, лежащих иногда вне непосредственного лечения, только меньшинство населения. В последнем случае факт уже не так резко бьет в глаза крестьянину, здесь ему нужно уметь разобраться во всех тех моментах, из которых слагается лечение, и он, будучи не в состоянии этого сделать, неуспех лечения и отсутствие ожидаемой пользы всего чаще относит к бессилию и несостоятельности медицины и лечится от таких болезней только в меньшинстве, изыскивая против них другие средства лечения.