Кофе со вкусом убийства - Холл Джей Эм (бесплатные книги полный формат TXT, FB2) 📗

Все кивнули, хотя на самом деле никто этого не знал. Пэт лениво размышляла, можно ли отнести сюда тот случай, когда она швырнула боксеры Рода через всю комнату и рявкнула: «У нас есть корзина для грязного белья».

– Есть ли кто-то на примете? – спросила она. Келли-Энн улыбнулась с исключительно жеманным видом.

– Да вы же сами знаете, приходится перецеловать множество лягушек, прежде чем найдешь своего принца.

– И конечно, он явился к нам в дом, – внезапно заявила Топси.

Все уставились на нее.

– Что ты сказала, дорогая? – спросила Лиз.

Они все посмотрели на нее.

– Несколько человек. Они приходили в дом. В разное время. Гордон сказал, что все уладил. Жаль только, что он мне ничего не сказал. – Она начала крошить пирожное, сосредоточенно хмурясь. – Финансовые недочеты – вот что он все время твердил.

– Мама, сейчас не время для этих разговоров. – Голос Келли-Энн звучал мягко, но решительно. Жизнерадостность угасла, в нем отчетливо прорезалась сталь; нотка усталости в голосе подтверждала, что она сталкивается с этим не впервые. Топси проигнорировала ее, но продолжила хмуро смотреть на тарелку с крошками.

– Финансовые недочеты, – повторила она неуверенно.

Лиз и Пэт покосились на нее, пытаясь понять, к чему это она сказала. Тельма в этот момент случайно взглянула на Келли-Энн и увидела, как черты лица принцессы уступают место чему-то совсем иному, более взрослому, печальному и с едва уловимой скорбью, как в тот раз, когда пони по кличке Маффин пришлось усыпить.

– Это так грустно. – Келли-Энн понизила голос, едва шепча слова. – Все развивается так быстро. Такая жизнь не для нее.

Все трое сочувственно переглянулись. Слова здесь были излишни.

Все ощутили облегчение, когда пять минут спустя Лиз наконец покачала головой и с сожалением, но твердо произнесла: «”Теско” зовет»; Пэт и Тельма тоже нашли оправдания, оставив Топси и Келли-Энн за столиком в углу в окружении грязных кофейных чашек и едва тронутых розовых пирожных.

«Топси Джой в садовом центре», – подумала Пэт, оглянувшись и внезапно ощутив саднящий укол жалости.

Глава 2,

Где проливаются слезы, а в уборной садового центра звучат тревожные слова

В отличие от подруг Тельма ушла не сразу, написав Верне, что немного задержится. Прогулка по магазину Эдинбургской шерстяной фабрики дала ей пять драгоценных минут, которые она провела в необременительных размышлениях о трикотаже пастельных цветов и печенье в коробках в шотландскую клетку.

Встреча с Топси потрясла ее; она и не подозревала, что той нездоровится. Но так оно и происходит в жизни – связь с бывшими коллегами теряется. Конечно, вы оптимистично обещаете друг другу собраться вновь, – но на деле это происходит редко, – а потом изредка сталкиваетесь на парковках или в очереди в кинотеатр и снова даете это обещание – вы уверены, что у них все в порядке… и, как правило, так оно и есть, но идут годы, и наступает время, когда у них уже не все в порядке.

И, разумеется, эта встреча натолкнула ее на еще более мрачный вопрос: что ждет их с Тедди, бездетных, в будущем? Вспомнив крепкие любящие объятия Келли-Энн, она, несмотря ни на что, почувствовала укол зависти. У Топси кто-то был.

Боже, подумала она, задержавшись у стопки уцененных кардиганов и вдыхая успокаивающий запах свежей шерсти. Благослови Топси и Келли-Энн. Благодарю Тебя за то, что Келли-Энн присматривает за матерью. Прошу, дай им силы и не оставь их. И если я могу чем-то помочь, подай мне знак.

Но ответа не последовало, разве что официантка в кафе растерянно выкрикнула: «Картофель с тунцом!» Бог, похоже, прекрасно справлялся и не нуждался в помощи Тельмы. Она вздохнула и посмотрела на лежащий перед ней кардиган веселого желтого оттенка.

Лимонно-желтый кардиган, свалявшаяся и немытая шерсть…

Она пришла в себя, словно от ожога, – пора уходить.

По дороге она зашла в «тайную комнату», как любила говорить Пэт (зеркала из дымчатого стекла, чаши с ароматической смесью, стильная коричневая плитка на стенах: одна из причин, по которой им всем так нравилось это место). Вымыв руки мылом сиреневого цвета, она посмотрелась в зеркало: очки, короткие каштановые волосы, слегка порозовевшие щеки… неужели и они однажды превратятся в нечто хмурое, дрожащее и растерянное? Опять эта внезапная болезненная паника, этот серьезный вопрос, который никогда не выходил у нее из головы.

И тут дверь открылась, прервав ее мысли, и в уборную вошла Топси. Тельма уже собиралась отпустить какой-нибудь забавный комментарий в духе «сколько лет, сколько зим», когда поняла, что Топси плачет; крупные беспомощные слезы текли по ее щекам и капали на подбородок.

– Топси, что случилось?

Та лишь непонимающе на нее посмотрела.

– Топси, это я, Тельма.

– Такая неразбериха, – сердито произнесла Топси, принимая предложенный платочек. – Настоящий бедлам.

– Бывает, – сказала Тельма примирительно.

– Я не знала, – раздраженно продолжала Топси, вытирая глаза платочком. – Они пришли в дом, и я подумала, что они те, за кого себя выдают.

– Порой что-то застает нас врасплох, – негромко произнесла Тельма. Она успокаивающе положила ладонь на руку Топси – удивительно тонкую и хрупкую сквозь плащ и кардиган. – Я найду Келли-Энн. Она будет волноваться, куда ты пропала.

– …писали мне, звонили мне. Финансовые недочеты – так он сказал. А потом они стали приезжать к нам домой. В разное время. Черный фургон у входа. Она велела мне не впускать их, но это Гордон прислал их, не я. – Топси снова покачала головой, ее голос дрожал.

– В наше время нельзя быть слишком осторожным, – заметила Тельма.

– Я слышала… их разговор. – Топси сделала глубокий порывистый вдох и с усилием продолжила: – Он думал, что я сплю, но я не спала. – Ее тон изменился.

– Какой разговор? – спросила Тельма.

Но Топси не обращала на нее внимания, сосредоточенно втирая сиреневое мыло.

– «Было бы лучше, если б она умерла», – внезапно выдала она. – Вот что он сказал.

– Прошу прощения? – ошеломленно переспросила Тельма.

– Он думал, что я сплю. – Голос Топси звучал так, словно она устала от этой темы и злилась на Тельму за то, что та ее подняла.

– Кто эта «она»? – мягко спросила Тельма.

Топси, казалось, не хотела отвечать.

– Это вопрос, который они задают, – произнесла она, глядя на себя в зеркало. На мгновение черты ее лица обрели резкость, на мгновение здесь возник призрак прежней Топси. – Люди должны взять себя в руки, – заявила она.

И тут в уборную ворвалась Келли-Энн, розовощекая сила природы.

– Вот ты где, мама. – Она набросилась на мать и направила ее к двери.

– Твоя мама немного расстроена, – начала было Тельма. Она хотела сказать еще что-то, но Келли-Энн прервала ее возгласом «Спасибо!», неуклюже обняв Топси одной рукой и подтолкнув ее к выходу.

У двери она замерла.

– Это разбивает мне сердце, Тельма, честное слово, – обронила она через плечо Топси, понизив голос. – Она ненавидит быть такой. Но как иначе?

И не успела Тельма опомниться, как осталась в туалете одна, хмуро глядя в дымчатое зеркало.

В подсобном помещении благотворительного магазина при хосписе Святой Екатерины Тельма второй раз за день вдыхала запах одежды, только теперь он был старым и затхлым. Она натянула одноразовые перчатки и начала сортировать одежду из мешков для сбора в три стопки (стирка, переработка, на выброс), у нее появились время и место, чтобы обдумать утренние события; то, что сказала Топси в женском туалете, беспокоило ее.

Было бы лучше, если б она умерла…

Он думал, что я сплю.

Кто такой «он»?

И дело было даже не в словах, а в том, как Топси произносила их: беспомощно, растерянно. Конечно, Топси явно была больна, но опыт Тельмы подсказывал, что деменция зачастую только усиливает имеющиеся черты. Ворчуны становятся еще ворчливее, нервные люди – еще более нервными. Взять хоть бы Кармен из школьной столовой, чей дядя оказался замешан в печально известной истории с подменой жен в Мелмерби; когда он заболел, кто мог забыть тот ужасный случай на рынке Тирска?