С чистого листа - Нивен Дженнифер (читать хорошую книгу полностью .txt, .fb2) 📗
3. Когда я проходил курс лечения у нашего школьного спортивного врача по поводу травмы плеча и, находясь в супермаркете, сказал мужчине, которого принял за нашего тренера по бейсболу: «Я еще разок схожу на массаж», – после чего узнал, что на самом деле это был мистер Темпл, мамин начальник.
4. Когда я подкатил к Джесселли Виллегас, а это оказалась мисс Арбулата, замещавшая кого-то из заболевших учителей.
5. Когда я решил помириться с Кэролайн Лашемп, а это оказалась ее двоюродная сестра.
У меня нет водительских прав, так что возит меня папа. Одно из очень многих ожиданий, которые я возлагаю на этот учебный год, – пойти на курсы вождения. Я жду, что отец даст мне какой-нибудь мудрый совет или ободряющее напутствие, но вот самое большее, что он может сказать:
– Такие дела, Либбс. Я заеду за тобой, когда окончатся занятия.
И произносит он это каким-то жутким голосом, словно мы начинаем смотреть фильм ужасов. Потом он улыбается, причем такой улыбкой, которой учат в видеокурсе «Воспитание детей». Это нервная улыбка, приклеенная к уголкам губ. Я улыбаюсь в ответ.
А вдруг я застряну за партой? А вдруг мне придется обедать одной и со мной никто не заговорит до окончания учебного года?
Мой папа – высокий, симпатичный мужчина. Соль земли. Умница (он возглавляет отдел информационной безопасности в одной из крупных компьютерных компаний). Золотое сердце. После того как меня извлекли из дома, он очень из-за этого переживал. Как бы ужасно происшедшее ни сказалось на мне, по-моему, он воспринимал это гораздо болезненнее, особенно обвинения в отсутствии заботы и жестоком обращении. Пресса не могла придумать иных причин, почему мне позволили так растолстеть. Репортеры не знали, к скольким врачам папа меня водил и сколько диет мы перепробовали, даже когда он искренне скорбел о смерти жены. Они не знали о еде, которую я прятала под кроватью и в дальних уголках шкафа. Они не знали, что если уж я что задумала, то обязательно добьюсь своего. А я задумала есть.
Сначала я отказывалась разговаривать с репортерами, но в какой-то момент решилась показать всему миру, что у меня все нормально, а мой отец – не такой мерзавец, каким его выставили: закармливающий меня конфетами и тортами в попытке удержать и сделать зависимой от себя, наподобие тех девчонок из фильма «Девственницы-самоубийцы». Так что вопреки желанию отца я дала интервью новостному каналу из Чикаго, и оно облетело весь мир: Европу, Азию, а потом снова вернулось в Америку.
Видите ли, мой мир переменился, когда мне было десять лет. У меня умерла мама, что само по себе было прискорбно, но потом начались унижения и издевательства. Не важно, что я рано развилась и мое тело внезапно сделалось для меня слишком большим. Я не виню своих одноклассников. В конце концов, мы были детьми. Но мне просто хочется, чтобы все поняли: одновременно сработало множество факторов: издевательства сверстников, потеря самого близкого человека, приступы паники, возникавшие всякий раз, когда мне приходилось выходить из дома. И во время всех этих страданий папа оставался единственным, кто поддерживал меня как мог.
Теперь я говорю отцу:
– А ты знаешь, что Полин Поттер, самая полная женщина в мире, сбросила почти сорок килограммов во время секс-марафона?
– Никакого тебе секса до тридцати лет.
«Это мы еще посмотрим», – думаю я. В конце концов чудеса происходят каждый день. Что означает – возможно, те ребята, которые так надо мной издевались на игровой площадке, повзрослели и осознали свои ошибки. Может, на самом деле они не такие уж плохие. Или же еще более жестокие. Каждая прочитанная мною книга и каждый увиденный фильм несут один и тот же посыл: школа – это самое тяжелое испытание в жизни.
А что, если я случайно на кого-нибудь наору и сделаюсь Толстухой-Грубиянкой? А что, если не подразумевающие ничего плохого стройные девчонки примут меня как свою и я стану Лучшей Подругой-Пышкой? А что, если станет ясно, что мое домашнее образование на самом деле дотягивает лишь до восьмого, а не до одиннадцатого класса, потому что я слишком тупая, чтобы понять любую классную работу?
Отец говорит мне:
– От тебя требуется одно: пройти и пережить сегодняшний день. Если ничего не получится, мы можем вернуться к домашнему образованию. Просто дай мне один день. Вообще-то – не мне. А себе самой.
Я говорю себе: «Сегодняшний день». Я говорю себе: «Именно об этом ты мечтала, когда до смерти боялась выйти из дома. Именно об этом ты мечтала, когда полгода лежала в постели. Именно этого ты хотела – быть и жить в мире, как все остальные». Я говорю себе: «Тебе понадобилось два с половиной года тренировочно-реабилитационных лагерей, хождений по консультантам, психологам, врачам, специалистам по коррекции поведения и тренерам, чтобы подготовиться к этому дню. В течение двух с половиной лет ты проходила по десять тысяч шагов в день. И каждый из них вел тебя сюда».
Я не умею водить машину.
Я никогда не была на танцах.
Я полностью пропустила средние классы.
У меня никогда не было бойфренда, хотя я все-таки однажды в лагере целовалась с мальчиком. Его звали Робби, и теперь он остался на второй год где-то в Айове.
Кроме мамы, у меня никогда не было лучшей подруги, если не считать друзей, которых я сама себе выдумала, – трех братьев, живших напротив нашего старого дома. Я назвала их Дином, Сэмом и Кастиэлем, поскольку они ходили в частную школу и настоящих их имен я не знала. Я притворялась, что они мои друзья.
Отец так нервничает и так исполнен надежды, что я хватаю свой рюкзак и выталкиваю его на тротуар, после чего стою напротив школы, а мимо меня идут люди.
А вдруг я стану опаздывать на все уроки, потому что не могу слишком быстро ходить, и меня заставят оставаться после занятий, а там я увижу единственных ребят, которые обратят на меня внимание: наркоманы и малолетние преступники, – потом влюблюсь в одного из них, забеременею, вылечу из школы еще до выпуска и проживу с отцом до конца жизни или по крайней мере до того, как ребенку исполнится восемнадцать?
Я едва не возвращаюсь к машине, но отец по-прежнему сидит там, продолжая обнадеживающе улыбаться.
– Такие дела.
На этот раз он говорит эти слова громче и – клянусь – показывает мне в знак поддержки поднятый вверх большой палец.
Вот почему я сливаюсь с общим потоком, который подхватывает меня и несет до самых дверей, где я жду своей очереди, чтобы открыть рюкзак для осмотра охранником, пройти через металлодетекторы и попасть в длинный коридор, разветвляющийся в разные стороны. Меня толкают руками и локтями. Я думаю: «Где-то в этой школе может быть парень. Один из этих милых молодых людей может оказаться тем, кто в конце концов покорит мое сердце и тело. Я – Полин Поттер из средней школы Мартина Ван Бюрена – намереваюсь сексом сбросить с себя лишний вес». Я гляжу на всех проходящих мимо ребят. Может, это вон тот парень или же вот этот. Вот в чем красота этого мира. Сейчас парень вон там или вот тут ничего для меня не значит, но скоро мы встретимся и изменим мир – мой и его.
– Да шевелись ты, толстозадая, – бросает кто-то. Я чувствую, как эти слова колют меня, словно иголкой, словно мир пытается проколоть меня, как прокалывает пузырь моих мыслей. Я медленно двигаюсь вперед. Моя полнота обладает великим преимуществом – я могу проложить себе дорогу.
Как и прическа, машина тоже часть имиджа. Это отреставрированный «Ленд Ровер» 1968 года, который мы с Маркусом выкупили у престарелого дяди. Сперва его использовали на полевых работах, потом он просто ржавел сорок с лишним лет, но теперь это частично джип, частично внедорожник, и в нем сто процентов крутизны.
Сидящий на пассажирском месте Маркус дуется.
– Урод, – произносит он вполголоса, отвернувшись. К несчастью для меня, он месяц назад получил водительские права.
