Замуж за «аристократа» - Царева Маша (читать книги бесплатно txt) 📗
– Шурик, а у тебя волосы сладко пахнут, – внезапно сообщил Кирилл.
Она отстранилась от его груди и недоверчиво посмотрела в его раскрасневшееся от вина и танцев лицо. А в следующую секунду они уже целовались – страстно и так долго, словно их жизнь зависела от продолжительности этого случайного поцелуя.
– Шурик, – шептал он, – Шурик…
Кирилл только слегка подтолкнул ее по направлению к спальне, и Шура, даже не пытаясь оказать ему кокетливое сопротивление, рухнула на диван, увлекая его за собой. Ее ноги каким-то непонятным образом оказались на его плечах, а его ищущая рука – в Шуриных трусиках. «Слава богу, что я догадалась надеть приличное белье!» – восторжествовала Шура.
…Вот так все и произошло. Засыпала она счастливой, по-хозяйски уткнувшись носом в его влажное соленое плечо. Счастливой она и проснулась – распахнула глаза и встретила его заспанный встревоженный взгляд. Выглядел Кирилл не самым лучшим образом – он был взъерошен и как-то помят.
– Шурик? – казалось, он удивился, но в тот момент она отчего-то не придала этому никакого значения.
– Кирочка! Проснулся! – Шура легко вскочила и закружилась по комнате. – Тебе что принести, чай или кофе? Может быть, сварить какао?
– Завидую твоей бодрости, – проскрипел Кирилл, приподнимаясь на локте. – От кофе я бы не отказался… Слушай, Шурик… А что вчера было?
– А ты как будто бы сам не помнишь! – лукаво рассмеялась она. – Беспамятный ты мой.
– Нет, я помню, конечно, – неуверенно нахмурился Кирилл, – то есть… Шур, я идиот, да? Ты меня ненавидишь?
– Почему, дурачок? – Она подлетела к дивану и нежно взъерошила его и без того лохматые волосы.
– Правда? Шур, я… Ты меня прости…
– Да за что?
– Ну как? Ты и я… Я тебя… Сама понимаешь. Знаешь, я был очень пьян. Ты же сама знаешь, с тобой я всегда держался в рамках приличия. Ничего лишнего не позволял. А вчера… как-то так получилось.
– Да я же сама хотела, глупый.
– Да? – обрадовался он. – Спасибо, Шурик. Ты меня поняла. Поддержала в трудную минуту.
– На то и есть друзья, – развела руками Шура, которая еще так и не поняла, что он имеет в виду.
– Это точно, – слабо улыбнулся Кира, – и все равно спасибо, старушка! А как ты думаешь… может, мне ей все-таки позвонить?
– Что? – похолодела Шура. – Кому?
– Ну как? – смутился он. – Ей.Я подумал, ведь если я сдам сессию на «отлично», то у меня будет повышенная стипендия. Тогда я смог бы откладывать… И еще, если продать магнитофон… Может, я и смогу подарить ей этот дурацкий мобильник?
– Я думала… Думала, ты считаешь, что в ней нет ничего особенного… Ты же вчера сам говорил. Теперь каждая третья блондинка…
– Ну мало ли чего я по пьяни сказать мог… А ты почему такая грустная?
– Просто спать хочется… – Шура мобилизовала все свои силы, чтобы выдавить тусклую улыбку.
А когда Кирилл уже уходил, Шура решилась спросить:
– Кира, помнишь, ты говорил… Скажи, а почему тебе в голову не приходили насчет меня такиемысли?
– О чем ты? – изумился Кирилл.
– Ну ты же говорил, что всегда держался в рамках… В отношениях со мной…
– Шура, но ты же друг, – объяснил он. – Ты же просто мой лучший друг…
Это было как проклятие, как черная метка. Шурочка была лучшим другом, вечным лучшим другом! Лучшим другом самых замечательных, самых сексапильных мужчин! Не любимой женщиной, не случайной любовницей. А лучшим, черт побери, другом! Шура даже и припомнить не могла, когда кто-нибудь смотрел на нее как на красивую женщину. Когда кто-нибудь, хоть кто-нибудь, говорил ей какие-то милые глупости, из тех, что привыкли выслушивать красавицы: что у нее красивые глаза, красивая грудь, соблазнительная походка.
Наверное, поэтому ее так шокировал этот татуированный Егор. «Да ты красавица!» – сказал он и при этом смотрел на нее так… ну как мужики обычно смотрят на Дианку, когда она носит мини. С того показа мод прошло уже три дня, и Шура поймала себя на мысли, что все эти дни она инстинктивно ждет его звонка.
Если честно, с самого начала Егор вовсе ей не понравился. Какой-то он… неадекватный. Но странно устроена человеческая психология. Стоило Дианке показать, как интересен ей этот мужчина, рассказать, какой он романтичный, сексапильный и богатый, как Шура посмотрела на него совсем другими глазами. И теперь, вспоминая обстоятельства их знакомства, она больше не находила его неприятным и пугающе странным. Скорее забавным и милым.
«Вот я дурочка, – думала Шура, то и дело поглядывая на безмолвствующий телефон. – Наверное, он решил, что я постный синий чулок. И никогда, стало быть, не позвонит. А вот если бы я была более остроумной…»
Он позвонил в субботу. В половину одиннадцатого вечера, когда Шура уже уныло готовилась ко сну.
– Алло, я могу поговорить… с Шурой?
Егор не представился, но она сразу поняла, что звонит именно он. Шура подпрыгнула на кровати, словно марионетка, случайно оказавшаяся в неумело-грубоватых ручонках чрезмерно любопытного малыша. При этом она случайно сшибла локтем пустую бутылку из-под виски, неизвестно как оказавшуюся на ее туалетном столике, а ногой вляпалась в баночку с обезжиренным йогуртом, стоявшую под кроватью. Йогурт радостно взорвался, заляпав светло-сиреневый коврик фруктово-сливочными потеками.
– Это я. – Шура пыталась придать голосу бархатистый оттенок, невольно копируя Дианкины интонации. Получилось не очень.
– У тебя что, насморк? – мгновенно отреагировал Егор.
– С чего ты взял?
– Говоришь как-то странно… Шура. Я тут чего подумал… А не сходить ли нам с тобой куда-нибудь? Если ты, конечно, не против?
Глава 5
Театральный интерьер был старомодно-предсказуемым. Высокие лепные потолки, красные ковры на мраморных лестницах, кожаные диваны, пальмы в кадках. Казалось, здесь ничего не изменилось за последние десять, нет, двадцать лет.
Стены центрального холла украшали черно-белые фотографии актеров. Снимки были сделаны в разное время, многих из актеров уже давно не было в живых – их фотографии обрамляли черные траурные рамки. Все актрисы театра были на этих снимках молодыми. Даже одна из примадонн, шестидесятипятилетняя актриса, игравшая в театре роли всяческих бабушек и тетушек, настояла на том, чтобы в холле висела фотография, где она запечатлена двадцатилетней.
– Бог с вами, Нина Степановна, – возразил было главный режиссер, – вас и не узнает никто. У нас же лучший фотограф, и гример самый лучший. Вы и так будете выглядеть молодо.
– Нет, – отрезала старушка, – не могу видеть свои морщины. Почему-то в зеркале их нет. А на фотографии – есть. А узнают ли меня зрители – дело десятое…
И Катин портрет висел на стене – на самом видном месте. Хотя она и не числилась в труппе театра, а участвовала только в постановке Качука, ее роль была такой заметной и яркой, что постепенно название театра стало ассоциироваться у зрителей с Катиным именем. Вот в угоду зрителям и пришлось повесить в холле ее портрет.
Катя, как всегда, ненадолго задержалась перед собственным изображением. До чего же она здесь хороша! И дело не в цвете лица, не в макияже, не в прическе. Что-то такое было в ее глазах – какой-то порыв, как у совсем молоденькой девчонки. Все говорили, что она на снимке сама на себя не похожа, что в жизни у нее не бывает такого вот выражения лица…
С громким щелчком переместилась стрелка на больших настенных часах. Катя взглянула на них и ахнула: пять минут двенадцатого! Мысленно отругав себя за несобранность, она поспешила в зрительный зал. Качук не выносит, когда актеры опаздывают на репетицию. И ладно бы опоздала какая-нибудь статисточка. А то Катя – главная героиня! Без нее и репетицию-то начать невозможно.
Чтобы сэкономить время, она решила пройти не через служебные помещения, а через главный холл. Катя деликатно-тихо отдернула темную бархатную штору, ведущую в зрительный зал, и в изумлении остановилась на пороге.