История городов будущего - Брук Дэниэл (книги бесплатно без регистрации TXT) 📗
Гоголь высмеивал абсурдность бюрократического деления на разряды и подразряды, сообщая читателям, что «черные как соболь или уголь» бакенбарды «принадлежат, увы… только одной иностранной коллегии. Служащим в других департаментах провидение отказало в черных бакенбардах, они должны, к величайшей неприятности своей, носить рыжие». Для Гоголя и людей вроде него созданная Петром Великим бюрократия с ее Табелью о рангах только сделала всю систему еще коварнее, придав ей видимость законности и современного устройства: петербургские аристократы теперь притворялись меритократами. Свою беспощадную сатиру он направлял на общество, в котором почти все кичились своими эполетами, и каждый только и помышлял, что о повышении собственного статуса. В романе «Мертвые души» Гоголь рассказывает историю захудалого дворянина, который жульническим путем преувеличивает количество принадлежащих ему «душ», чтобы повысить свое положение в обществе. В сюрреалистической повести «Нос» заглавная часть тела оказывается отделена от протагониста и начинает собственную жизнь в столице. Когда оставшийся без носа герой наконец настигает своенравный отросток в Казанском соборе на Невском проспекте, тот, каким-то образом оказавшись в более высоком чине, чем его бывший хозяин, заявляет ему, что между ними «не может быть никаких тесных отношений». Сумасшедшее дробление общественного организма Петербурга по бесчисленным признакам чинов и сословий Гоголь считал достойным предметом для фарса. Однако в результате продолжавшейся десятилетиями стагнации именно это дробление стало в итоге грозить городу распадом.
Имея в своем распоряжении лучшую в мире торговую улицу, постоянно посещая премьеры местных русских, французских и немецких театральных трупп, читая захлебывающиеся от восторга рецензии на последние развлечения в «Северной пчеле», петербургская элита могла тешить себя иллюзией, что ее город по-прежнему числится среди ведущих европейских столиц. Всю несостоятельность этого представления показала Крымская война, которую Россия с треском проиграла альянсу Британии, Франции и Турции. Подписанный в Париже мирный договор 1856 года был тем более болезненным, что после триумфальной победы русской армии над Наполеоном прошло всего несколько десятилетий.
Николай I умер в 1855 году, когда поражение России в войне уже казалось неизбежным. Надежды на реформы и обновление возлагались отныне на его сына Александра II – обладателя пышных бакенбардов, который первым делом отменил наиболее репрессивные установления предшественника. Столица постепенно просыпалась от сытой дремоты, цензура была ослаблена, выезд за рубеж упрощен, наложенные на университеты ограничения сняты, а политические узники, в том числе и дожившие до этого дня декабристы, амнистированы. Но главное, Александр инициировал целый пакет реформ, которым со временем суждено было превратить Петербург в крупнейший промышленный центр.
Молодой царь понимал, что без индустриализации, развитой инфраструктуры и корпоративного капитализма России за Западом не угнаться. Ради обеспечения рабочей силой будущей российской промышленности он сделал то, на что не решались его предшественники, – отменил крепостное право. Манифестом от 19 февраля 1861 года Александр освободил от личной зависимости 22 миллиона человек, которыми владели 100 тысяч дворян15.
Если для американцев эта дата может показаться вполне нормальной – Прокламация об освобождении рабов Авраама Линкольна появилась через два года после Александровского манифеста, – в европейском контексте отсталость России в этом отношении была куда заметнее. Крепостное право в Западной Европе перестало существовать многие столетия назад, причем в результате экономических изменений, а не по высочайшему повелению (хотя наделять всеми правами жителей своих колоний европейские державы по-прежнему не собирались). В Британии к слому крепостной системы привела нехватка рабочих рук после «Черной смерти», эпидемии чумы середины XIV века: лорды не в состоянии были удерживать крестьян на земле в условиях повышенного спроса на их труд. Во Франции Людовик XVI официально объявил об отмене крепостного права в 1779 году, однако это было лишь закреплением существовавшего уже несколько веков положения. В Германии многовековой процесс переселения крестьян в города снизил количество крепостных до минимума. По традиции, проведя в городе один год и один день, беглый крепостной получал свободу. Первым в немецких землях статус вольного города получил Бремен – в 1186 году16. В Западной Европе свободный труд был основой современного городского уклада. В деревне крестьяне несли бремя традиций и обычаев, поколение за поколением работая на поколения одной и той же владетельной семьи, но в городе жизнь была устроена совсем по-другому. Люди брались за любую доступную работу, а если появлялось предложение повыгоднее, принимали его, не раздумывая. Освободительный дух города выразился в немецкой поговорке «Stadtluft macht frei» («Городской воздух делает свободным»).
Однако в России городской воздух явно не обладал такими свойствами. Для сооружения своего Амстердама-на-Неве Петр свозил крепостных на полугодичную строительную повинность, после чего, если они еще были живы, возвращал их хозяевам. Ключ к успеху стремительной модернизации России, секрет, позволивший ей буквально на глазах построить сверхсовременную столицу, как раз и заключался в использовании средневековых трудовых отношений. Теперь же, на новом вираже модернизации, Россия отправила эти трудовые отношения на свалку истории примерно так же резко, как в начале XVIII века променяла древнюю столицу Москву на новенький Петербург.
Петербургские прогрессисты из интеллигенции и чиновничества, так же как и местные крепостные, поначалу встретили манифест с ликованием. Однако, по мере того как выяснялись подробности, ликование сменялось разочарованием. По деревням прокатилась волна бунтов; крестьяне были недовольны, что реформа оставляла им меньше земли, чем они обрабатывали, будучи крепостными. Испугавшись последствий, Александр попытался дать задний ход прежним преобразованиям, что, в свою очередь, лишь озлобило разочарованных столичных либералов, которые вскоре стали призывать к более радикальным переменам: к настоящей революции.
1 сентября 1861 года по Невскому проспекту проскакал таинственный незнакомец, оставив за собой вихрь листовок. Воззвание «К молодому поколению» не стеснялось в формулировках: «Нам нужен не царь, не император, не помазанник божий, не горностаевая мантия, прикрывающая наследственную неспособность. Мы хотим иметь главой простого смертного, человека земли, понимающего жизнь и народ, его избравший. Нам нужен не император, помазанный маслом в Успенском соборе, а выборный старшина, получающий за свою службу жалованье»17.
Спустя три недели по Невскому прошла первая политическая демонстрация. Группа студентов Петербургского университета, среди которых были и женщины, прошла по проспекту и через мост к зданию Двенадцати коллегий. Они протестовали против новых правил, запрещавших студенческие собрания и отменявших пособия для бедных учащихся, которых начальство воспринимало как потенциальных бунтовщиков. Участник тех событий вспоминал: «Ничего подобного никто не видывал. То был прекрасный сентябрьский день… Когда мы шли по Невскому, французы-парикмахеры выбегали из своих заведений, потрясали кулаками и радостно выкрикивали “R?volution! R?volution!”»18.
Власти, как обычно, ответили репрессиями. Начались забастовки, исключения, аресты. Противостояние студентов и администрации привело к тому, что университет попросту закрыли на два года. Самые способные молодые люди, приехавшие в столицу за высшим образованием, остались без дела и занялись созданием тайных политических обществ, строивших планы по свержению самодержавия.
Левая петербургская интеллигенция видела предназначение самого передового в стране города в том, чтобы указать верный путь всей консервативной Российской империи. В 1870-х годах группа студентов-радикалов, вошедших в историю как «народники», выдвинула концепцию хождения в народ с целью разжигания крестьянской революции. «Безумным летом» 1874 года более 2 тысяч студентов19 разошлись по русским деревням. На общем собрании, состоявшемся еще зимой, студенты постановили освоить какое-нибудь ремесло в качестве прикрытия для передвижений от села к селу. Голосованием было выбрано сапожное дело, и даже нашелся некий политически сознательный мастер, который провел с ними несколько практических занятий. По весне столичные студенты отправились из столицы в Россию, с которой были едва знакомы.
