Жестокие игры - Пиколт Джоди Линн (книги полностью TXT) 📗
– Дамы и господа, спасибо, что так быстро откликнулись.
Он обвел взглядом собравшихся. Большинство присутствующих он знал всю жизнь, они, как и он сам, родились и выросли в Сейлем-Фоллз. Многие работали у него на заводе. Всех пригласили на городское собрание с помощью спешно напечатанных объявлений, которые разбросали по почтовым ящикам мальчишки, желающие заработать несколько долларов.
Сзади, опершись о стену, стоял Чарли Сакстон. Как он сам выразился: «Для охраны порядка».
– Мое внимание привлек находящийся среди нас чужак. Чужак, который под фальшивой личиной просочился в наши ряды и теперь ждет удобного случая, чтобы нанести удар.
– Я не желаю, чтобы здесь жил насильник! – раздался голос откуда-то с задних рядов.
Его поддержал одобрительный гул голосов.
Амос поднял руку, призывая к тишине.
– Друзья, я тоже не хочу, чтобы здесь жил насильник. Всем известно, что у меня есть дочь. Черт, у половины присутствующих гоже есть дочери! Скольким из нас придется пострадать, прежде чем будут приняты меры по изгнанию этого человека?
Поднялся Том О'Нил.
– Прислушайтесь к словам Амоса. Это не простая болтовня. У нас есть доказательство, что этот человек отсидел в тюрьме за сексуальное домогательство в отношении несовершеннолетней.
Чарли медленно шел по проходу.
– И что вы намерены делать? – негромко спросил он. – Расстрелять его при всем честном народе? Вызвать на дуэль? Или вы собираетесь поджечь его дом, когда он будет спать? – Он подошел к кафедре и укоризненно взглянул на Амоса. – Моя работа заключается в том, чтобы напомнить вам: перед законом все равны. И Сент-Брайд, и каждый из вас.
– Правда на нашей стороне! – выкрикнули из толпы. – Речь идет о невинных детях!
Какая-то женщина в деловом костюме вскочила с места.
– Мы с мужем переехали в Сейлем-Фоллз из-за детей. Мы переехали из Бостона сюда, потому что тут не совершается преступлений. Потому что здесь нашей семье ничего не угрожает. Потому что здесь мы можем не запирать двери. – Она обвела всех взглядом. – Какой был смысл переезжать, если мы не в состоянии сделать так, чтобы все оставалось по-прежнему?
– Прошу прощения. – Все взгляды устремились налево, где на церковной скамье удобно устроился Джордан Макфи. – Я тоже недавно переехал сюда, чтобы убежать от всего, что вы назвали. У меня сын – сверстник ваших дочерей, о которых вы так волнуетесь. – Он встал и вышел вперед. – Я поддерживаю инициативу мистера Дункана. А что? Трудно даже перечислить все преступления, которых можно было бы избежать, если забавить угрозу еще в зародыше.
Амос натянуто улыбнулся. Он не был знаком с Макфи. Тем не менее, если человек желает выступить на его стороне, он не станет отказываться от поддержки.
Джордан поднялся на возвышение и встал рядом с Амосом.
– Знаете, что мы должны с ним сделать? Линчевать. Образно выражаясь или буквально – все равно. Линчевать, чего бы это ни стоило, верно?
Раздались возгласы одобрения, гул продолжал нарастать, как волна.
– Только одно условие. Если мы хотим быть справедливыми, то будем последовательны до конца – нам необходимо внести в свою жизнь некоторые изменения. Например, у кого из присутствующих есть дети? – Руки взметнулись вверх, словно трава. – Что ж, я бы посоветовал вам прийти домой и отшлепать или посадить их под замок – как вы там обычно наказываете детей? Но имейте в виду, это не потому, что ваши чада провинились… а потому, что они могут провиниться в будущем. – Джордан широко улыбнулся. – Коли на то пошло, почему бы вам, Чарли, не надеть наручники на каждого, например, пятого из присутствующих здесь? Ведь рано или поздно, но они могут попасть в неприятности. Или проверить по компьютерной базе данных номерные знаки в городе и выписать наобум штрафы – в конце концов, кто-нибудь когда-нибудь да превысит скорость.
– Мистер Макфи, – раздраженно бросил Амос, – мне кажется, мы поняли вашу точку зрения.
Джордан настолько стремительно повернулся к Амосу, который был значительно выше его, что тот отпрянул.
– Я даже еще не начинал, приятель, – негромко ответил он. – Нельзя осудить человека за то, чего он не совершал. На этих постулатах зиждется законодательная система в нашей стране. И ни одному городку в штате Нью-Хэмпшир не дано право решать иначе.
Глаза Амоса светились недобрым огнем.
– Я не буду стоять в стороне и смотреть, как страдает мой город.
– Это не ваш город.
Однако он, как и все присутствующие, знал, что это не так.
Джордан прошел мимо Дункана, Чарли Сакстона и еще трехсот разозленных горожан. В задних рядах он остановился.
– Люди меняются, – негромко заметил он. – Но только если им дают шанс это сделать.
Джиллиан сидела на кровати, скрестив ноги, в одном халате. Волосы были еще мокрыми после душа. Она установила самодельный алтарь и принялась размышлять над тем, что узнала за этот день.
Сегодня по школе поползли слухи: посудомойщик из «Приятного аппетита!» изнасиловал несовершеннолетнюю в городе, где жил раньше. Именно это обсуждал ее отец со своими друзьями, именно поэтому ей запретили выходить из дома после заката. Джилли подумала о Джеке Сент-Брайде, о светлых волосах, падающих ему на глаза, и по спине пробежал холодок. Как будто он всегда будет вселять в нее страх.
Джилли засмеялась, подумав, как жители города суетятся, словно мыши перед бурей, цепляясь за островки безопасности, чтобы пережить этот критический момент. Они все считали, что Джек Сент-Брайд – воплощение зла для Сейлем-Фоллз. Единоличное воплощение, но все же зла. Возможно, Джек явился спичкой, от которой вспыхнула солома, но возлагать вину только на его плечи было несправедливо.
И сейчас больше всего ему нужен… друг.
Джиллиан развязала халат, зажгла фитилек свечи.
– Создай заклинание от моего имени, сотки его из языков огня. Никто не сможет причинить ему вред или изувечить. Услышь мои слова и сделай то же самое.
Ей стало так тепло, словно огонь пылал внутри нее. Джилли закрыла глаза, погладила ладонями живот, обхватила руками грудь, представляя, что ее касаются руки Джека Сент-Брайда.
– Джилли!
Раздался отрывистый стук, и дверь открылась.
В спальню вошел отец. Джиллиан запахнула халат и крепко сжала воротник у горла. Амос сел на край кровати, всего в паре сантиметров от дочери. Джиллиан с трудом удалось не пошевелиться, когда его рука коснулась копны ее влажных волос, словно давая благословение.
– Ты опять с этими свечами. Однажды ты сожжешь дом. – Его рука соскользнула на плечо дочери. – Ты уже слышала, верно?
– Да.
Он едва сдерживался.
– Я не переживу, если с тобой что-то случится.
– Я знаю, папа.
– Я тебя уберегу.
Джилли протянула руку, и ее пальцы переплелись с пальцами отца. Так они сидели несколько минут, загипнотизированные танцующим пламенем свечи. Потом Амос встал.
– Спокойной ночи.
Джиллиан поспешно выдохнула:
– Спокойной ночи.
Дверь, негромко щелкнув, закрылась за ним. Джиллиан снова представила, как внутри полыхает огонь. Потом подняла ногу и оглядела ступню. Порезы, которые она сделала на прошлой неделе, еще не зажили – тонкий завиток на дуге, напоминающей эф скрипки. На второй ноге еще один порез. Она полезла в карман халата за перочинным ножиком и провела им по заживающей царапине, чтобы рана вновь открылась. Хлынула кровь, и Джилли задохнулась от боли и красоты.
Она обрезала собственные крылья: теперь невозможно покинуть дом, потому что каждый шаг будет причинять ей боль. Она клеймила себя. Но когда резала ноги, то думала о том, насколько проще иметь шрам в том месте, где любой может его увидеть.
В актовом зале старшей школы Сейлем-Фоллз на экране вспыхнуло изображение: истинная американка, пышущая здоровьем девочка-подросток держит за руку такого же совершенного блондина-подростка. На их ногах красными буквами напечатано: «ДОПУСТИМО». Щелкнул проектор слайдов, на экране возникла эта же девочка, но на этот раз грязный старик положил свои ручищи ей на ягодицы. «НЕДОПУСТИМО».
