Шлюпка - Роган Шарлотта (книги полные версии бесплатно без регистрации TXT) 📗
Хвала Господу, после этого он исчез; только теперь мы повернулись к остальным. Не связанные клубком общей цели, мы тут же обособились: миссис Грант занялась какими-то неотложными делами; Ханна бросилась обхаживать всех подряд, да и то сказать: во имя их безопасности мы только что расправились со злодеем — это ли не свидетельство нашей заботы? А мне было невмоготу не то что говорить, но даже думать о нашем душегубстве. Я принялась собирать гниющие птичьи останки и выбрасывать их за борт.
У меня в голове засел еще один эпизод. Произошел он вслед за тем, как Харди скрылся под водой, но до того, как он в последний раз вынырнул. Переполняемая возбуждением и ужасом от содеянного, я держалась за поручень и не сводила глаз с того места, где исчез и мог вновь появиться мистер Харди. Слева, почти вплотную, стояла Ханна, а через мгновение я почувствовала, что у моего левого бока возникла основательная фигура миссис Грант, и я, как в разное время другие женщины, впервые оказалась в завидном положении: меж двух надежных столпов. Собравшись с духом, я покосилась на Ханну, боясь, что мне всего лишь померещилось ее присутствие, и в то же время опасаясь содрогнуться от ее вида. Но обезображенная раной щека была не видна. Волосы оказались стянутыми в аккуратный длинный жгут; глаза больше не горели яростью, а светились холодным, едва ли не ангельским блеском. На ее лице мне чудилась полуулыбка, но на самом деле она не столько улыбалась, сколько сжимала губы. Я увидела в этом похвалу или по меньшей мере единение и ощутила себя солдатом, избавившим свой город от врага. Все мои чувства обострились до предела — в противовес той бесчувственности, с которой я только сомкнула пальцы на шее мистера Харди. Притом что я все время косилась на Ханну, от меня не укрылся и одобрительный взгляд миссис Грант, хотя ума не приложу, как я ухитрилась смотреть одним глазом направо, а другим налево. Трепетные руки касались моих плеч, соединялись за спиной, и я уже знала: сейчас по моему телу разольется уютное тепло, как это не раз бывало с другими женщинами; я поняла, что именно этого искали другие у миссис Грант и Ханны, именно это они могли получить; теперь и мне досталась толика тепла и ласки. Меня охватило небывалое облегчение, а прикосновения чужих рук стали смелее — я чуть не потеряла равновесие и даже струхнула; но тут из воды в последний раз показалась голова Харди, и от этого зрелища наше быстротечное единение развеялось без следа.
С какой-то одержимостью мы стали хвататься за повседневные дела. Наводили чистоту, вычерпывали воду, выпрямляли уключины, сворачивали истрепанные парусные шкоты, с особой тщательностью закрепляли спасательный круг. Не знаю, оставались ли у нас силы учинить расправу еще и над мистером Хоффманом: оглядевшись в шлюпке, я его попросту не нашла. При помощи жестов — изображая счет по головам и указывая в сторону мужчин — я кое-как объяснилась с итальянками: те боязливо покосились на воду и запричитали. Полковник и мистер Престон впали в оцепенение и с того дня не произнесли ни слова. А мистер Нильссон, успевший сдружиться с Хоффманом, держался как охотник, угодивший в собственные силки.
В шлюпке мы начали устанавливать свой порядок; первым делом миссис Грант взялась за ревизию наших припасов. В тот миг, когда она делала объявление об отсутствии питьевой воды, Ханна с радостным воплем извлекла из-под кормового сиденья, облюбованного мистером Харди, свернутый кусок брезента. Она тотчас же передала сверток миссис Грант, которая его проверила и нашла в складках немного сушеной рыбы. Тогда миссис Грант уселась на место Харди и стала раздавать нам паек равными кусочкам, пуская их по рядам зигзагом, а потом вдоль бортов, по часовой стрелке. Грета, выразив общее мнение, воскликнула: «Надо же, он припрятал еду!» — но я допускала, что он припрятал съестное не для себя одного, а для всех, на самый крайний случай. Среди женщин нашлись такие, которые в открытую злорадствовали, словно мы свергли тирана или на шаг приблизились к спасению. Мой оптимизм был куда более осторожным, но задолго до наступления темноты наш прилив нечеловеческих сил иссяк.
Ханна привлекла нас к небольшой панихиде, но в отсутствие священника произносимые слова теряли свой исконный смысл, и служба обернулась каким-то языческим обрядом, как будто мы хотели умилостивить море, которому только что принесли кровавую жертву. Но сон уравнял спасенных и проклятых. Утром на море стоял штиль, на горизонте не было ни облачка, и мы, заткнув течь пресловутым брезентом, сумели вычерпать из шлюпки почти всю воду.
Часть IV
Тюрьма
Сижу на тюремной койке в окружении трех серых стен. Вместо четвертой стены — решетка; сквозь прутья видна противоположная камера, где содержится заключенная по имени Флоренс, которая задушила обоих своих детей, лишь бы только их не передали под опеку скорому на расправу отцу.
— А почему ты не могла просто забрать их к себе? — спросила я как-то раз, чтобы поддержать разговор.
— Да они со мной и жили, так ведь их кормить нужно, — досадливо бросила Флоренс, а затем добавила: — Опеку-то судья мне живо присудил, а денег с мужа моего стребовать даже не подумал. «Законом, — говорит, — не предусмотрено», а сам важный такой, не подступись. «Кто только эти законы пишет?» — говорю, а он как стукнет своим молотком и спрашивает, мол, детей оставляете у себя или нет?
Она не раскаивалась в содеянном, а только злобствовала, и, когда я поинтересовалась, кто у нее был — мальчики или девочки, Флоренс зашлась жутковатым смехом:
— Если б мальчики! Везет мне как утопленнице — девчонок нарожала!
С тех пор она в каждом разговоре задает один и тот же вопрос: «Кто только эти законы пишет?» — и я уже стараюсь не реагировать. Даже когда она демонстративно вцепляется в решетку и глазеет на меня в упор, я делаю вид, будто ничего не замечаю. Не собираюсь рисковать своей и без того расшатанной психикой, беседуя с такими нелюдями.
Общение с Флоренс растревожило меня и по другой причине. Ее разговоры о деньгах напомнили мне об известных трудностях моей собственной ситуации, которые придется преодолевать, если я докажу суду свою невиновность. Неделю назад адвокаты принесли письмо от моей свекрови, которое дало мне проблеск надежды, однако не прояснило, как меня — в случае снятия обвинений — примут новые родственники. Кроме того, свекровь и словом не обмолвилась, почему так долго не давала о себе знать; могу лишь предположить, что она искала стороннее подтверждение моего замужества. Я снова вспомнила о радиограмме, которую, по собственному заверению, отправил ей Генри. Предварительное следствие показало, что в день кораблекрушения беспроводной телеграф на «Императрице Александре» действительно вышел из строя, однако случился сбой до или после попытки отправить сигнал бедствия, так и осталось для меня неясным. Зато я узнала, что радист не был членом экипажа, а работал непосредственно на компанию «Маркони»; отсюда следовало, что мистер Блейк не имел никакого отношения к отправке сигнала SOS в связи с прогремевшим взрывом. Но углубляться в эту версию не имело смысла. Другое дело, что Генри, вполне возможно, не сумел отправить матери радиограмму, и тогда единственным источником информации о семейном положении ее сына стал опубликованный в газете список выживших. Несмотря на весь трагизм ситуации, я невольно улыбалась, рисуя в своем воображении ее перекошенное лицо, надменное и холодное.
В письме свекровь не стала изливать душу; она только предположила, что адвокаты смогут организовать нам свидание. Через мистера Райхманна я передала, что до полного снятия обвинений считаю себя не вправе искать встречи, опасаясь бросить тень на репутацию миссис Винтер и ее близких. Признаюсь, в определенной степени я думала и о себе: мне вовсе не улыбается посыпать голову пеплом и влачиться к родственникам Генри, наверняка ожидающим от меня покаяния и угрызений совести. Не вижу причин ни для того, ни для другого, да к тому же не хочу, чтобы наше первое знакомство омрачили какие-либо сомнения в моей невиновности. Если свекровь оплатила услуги адвокатов — а мне кажется, так оно и есть, — я глубоко признательна, однако моя признательность не должна стать единственной основой для наших возможных отношений. Что касается моей родни — похоже, одна Миранда сейчас в курсе дела. Она написала, что маму следует поберечь: здоровье у нее окончательно подорвано. Когда-нибудь потом надо будет ответить, но сейчас мне даже лучше не быть связанной семейными обязательствами.
