Исповедь любовницы Сталина - Гендлин Леонард Евгеньевич (читать книги .TXT) 📗
Благодарю Господа, что помог распознать ЕГО коварство. Сталин может приласкать и убить, страстно целовать и на другой день замучить в застенках Лубянки или Бутырок. Я, конечно, не поверила, что монах случайно оказался под колесами грузовика.
— Верочка, ты даешь мне счастье! — вопил Ста-' лин. — Ты мой эликсир! Я всегда буду возвращаться к тебе, — рычал И. В. в экстазе.
Принесли правительственную телеграмму о болезни Горького.
— Никогда мы не поймем этого сварливого старика и очень вредного теленка, — сказал И. В. беззлобно. — То он с нами, то против нас. Он по любому поводу и без всякого повода готов проливать крокодиловы слезы.
— Но Горький в России самый любимый писатель! — сказала я.
— Поэтому и терпим, — со вздохом озабоченно процедил Сталин.
Приехали Микоян и Орджоникидзе.
— Привез коньяк, шампанское, скумбрию, шоколад, икру, конфеты, селедку иваси, — хвастливо сообщил Анастас Микоян.
— Заболел Горький, — сказал Сталин. — Придется вместо Италии отправить его на лечение в Горки.
— Почему в Горки? Можно найти место у Кремлевской стены! — сострил Серго Орджоникидзе, который знал истинное отношение И. В. к Алексею Максимовичу.
Все громко засмеялись, Сталин предложил выпить.
— Я провел неделю в Ленинграде, — отрапортовал Микоян. — На обратном пути ко мне в вагон попросился наш общий любимец журналист Кольцов. Он рассказал любопытную историю.
— Говори, охотно послушаем, — миролюбиво разрешил Сталин.
— Горький, скромный пролетарский писатель, всехда жил изысканно, на широкую ногу, ни в чем себе не отказывая. Он любил аристократическое общество, его всегда окружали молодые, красивые актрисы. В большой просторной петроградской квартире на Кронверкском проспекте целыми днями толпились люди. У писателя экономкой служила бывшая княгиня, элегантная дама средних лет. К ней в Ленинград и зачастил Кольцов. Несмотря на то что старуха давно уже нище не работала, Алексей Максимович посылал одинокой женщине ежемесячное пособие.
— Ты зачем ко мне пожаловал, господин хороший? — спросила старуха вездесущего журналиста.
— Побеседовать.
— Милый человек, без водочки разве может состояться серьезный разговор? Ступай, принеси бутылочку беленькой и крепенькой.
Через 10 минут Михаил Ефимович вернулся с бутылкой.
— Голубчик, неужели ты думаешь, что я с тобой, незнакомым гражданином, буду пить? Приходи завтра к обеду.
На другой день Кольцов принес еще одну бутылочку.
— Сразу видно, что умеешь держать слово. Сегодня пятница, с утра болит голова, приходи завтра утром, только не забудь захватить две бутылочки беленькой и непременно коньячку, давно его не пила, даже вкус забыла. Захвати ветчинки, сыра голландского.
— Утром в субботу пришел к старухе, — продолжает Кольцов, — бывшая княгиня с жадностью смотрит на портфель, показываю бутылки, пакеты с провизией, старая княгиня оживилась, хандра с нее тут же мигом слетела.
— Говори, что тебя интересует? Небось про А. М. Горького? Он в моде нынче. Запомни, сынок, мода — как молодость, приходит и уходит. Записывай все, что скажу, только на меня не ссылайся, даже под крестом не стану подтверждать: помирать надобно в своей кроватке.
Старуха оживилась, раскраснелась, глаза по-молодо-му загорелись. В конце концов за три бутылки водки она отдала Кольцову' записную книжку Горького. Каким путем та к ней попала, никто не знает.
— Украла, стерва, — ядовито заметил Сталин.
— В записной книжке, — смаковал Микоян, — фамилии, имена, адреса и номера телефонов женщин, которые прошли через постель великого пролетарского писателя. На последней странице стояла внушительная цифра, подведен итог.
Мужики осклабились.
— Такому жеребцу можно только позавидовать, — громко проговорил Орджоникидзе.
— Зачем завидовать, бери с него пример и действуй так же напористо, — засмеявшись, сказал И. В. — Мы должны иметь записную книжку Горького, тогда он будет у нас в руках со всеми вонючими потрохами.
— Поздно, — ответил Микоян, — Кольцов возвратил ее писателю.
— Болван! — резюмировал Сталин.
Когда остались вдвоем, я сказала И. В.:
— Мне очень хочется побывать на вашей родине, в Гори.
— Там нечего делать, — отрезал он. Затем после длительной паузы — Придется подсказать ленинградским товарищам, чтобы старую экономку-княгиню изолировали от общества. Верочка, как вы считаете, наше решение правильно?
В первый раз он просил у меня совета.
— Зачем ее трогать? Она старенькая и больная, уставшая от жизни женщина.
— Разве старые люди все хорошие?
Черное море. Пляж. Катание на яхте. Массажи. Сталин и его ненасытные, звериные объятия. Завтраки, обеды, ужины. Просмотр заграничных фильмов. Бесконечные гости. Светская болтовня с Полиной Сергеевной. Быстро пронесся этот отпускной калейдоскоп.
М. Н. Тухачевскому присвоили звание маршала. Торжественный банкет состоялся в ресторане «Метрополь»: тосты, речи, восхваления. Ворошилов преподнес ему именные золотые часы. Сталин прислал поздравительную телеграмму. Обласканный, новоиспеченный маршал забыл о моем предупреждении: тщеславие взяло верх. Первый тост поднял «За первого гражданина страны Советов, дорогого и любимого вождя всех народов товарища И. В. Сталина», второй — «За красного командарма ленинско-сталинской гвардии Клима Ворошилова», третий — «За непобедимую красную кавалерию, замечательного полководца товарища Семена Буденного!» Меня он не заметил, позвонил только после того, как прошел угар.
— Верочка, родненькая, спасибо за подарок, мне очень понравились запонки, галстук, рубашки и золотая булавка. Когда мы увидимся?
Разговор прервала на полуслове.
Поздно вечером постучался Маленков.
— В. А., вы хорошо поработали в дни Конгресса Коминтерна, — он протянул плотный конверт. — Здесь три тысячи рублей. Берите, не стесняйтесь. С товарищем Сталиным согласовано. За мной закрепили домик в Болшево. Я очень хочу встретить вместе с вами Новый год.
— Я тоже хочу, но что мы скажем товарищу Сталину?
— Нужно согласие, все остальное я беру на себя.
— Г. М., но с одним условием: чтобы потом не было неприятностей!
— В знак дружбы примите, В. А., от меня золотое кольцо. Дай Бог, чтобы в лучшие дни оно стало обручальным…
В театре на репетициях снова появился Шолохов. Он перестал вмешиваться, делал артистам комплименты, дарил духи, шоколад, конфеты. Всех участников спектакля пригласил Новый год встречать у него в станице. Он демонстративно ухаживал за Ольгой Лепешинской.
Нам показали экранизацию романа «Тихий Дон», постановка 1931 г. В роли Аксиньи снялась прекрасная артистка Эмма Цесарская.
Я сблизилась и подружилась с Екатериной Павловной Пешковой. Она попросила меня спеть для А. М. Горького. С удовольствием выполнила ее просьбу. Весь вечер в их доме на Малой Никитской звучали русские романсы и арии из опер русских композиторов. Растроганный писатель вспомнил Ф. И. Шаляпина, назвал его «забубенным другом», «несмышленой головушкой».
— Обиделся на меня Федя за одно письмо, не понял, что власть строки продиктовала.
— А. М., вам нельзя расстраиваться, — сказала я.
Горький, как маленький ребенок, заливался слезами.
Когда Екатерина Павловна отправилась на кухню хлопотать насчет ужина, я тихо, чтобы никто не слышал, спросила:
— Журналист Михаил Кольцов возвратил вам записную книжку синего цвета?
Писатель насторожился:
— Кто мог вспомнить о ее бренном существовании?
— Ни о чем не спрашивайте, сожгите ее! О ваших записных книжках известно в ЦК ВКП(б)…
— Господь с вами, не бойтесь, говорите нормальным голосом, я не имею привычки выдавать людей. Спасибо, что сказали. Некоторых моих записных книжек больше не существует.
Сталин простудился, он заболел воспалением легких. Это дало возможность встретить Новый год с Маленковым. Дружба с ним спасла меня от многих бед…
