Адвокат – невидимка - Борохова Наталья Евгеньевна (книги .TXT) 📗
Глава 21
– Вы можете мне объяснить, что с вами произошло? – кричал Лещинский, сотрясая кулаками воздух. – Я же вам написал шпаргалку. Дайте мне ее сюда.
Лиза сунула ему скомканную бумажку.
– Могли бы обращаться аккуратнее с ней, – проворчал он, разглаживая листок на скамье. – Ну, вот! Что я говорил? «Преступление, совершенное Александром Лежневым»! Вы видите, да? Какого черта вы говорили про какого-то «другого человека»? Для присяжных не существует абстрактных людей. Если я буду говорить, что убийство совершил кто-то по фамилии «Не знаю кто», то они отнесутся ко мне, как к обычному преступнику, желающему уйти от ответственности.
– Я это понимаю, – спокойно сказала Лиза.
Лещинский всплеснул руками.
– Уж лучше бы вы этого не понимали! Значит, вы не произнесли это имя сознательно?
– В каком-то смысле, да, – сказала она, понимая, что доводит Лещинского сейчас до состояния кипения. – Но я не могла иначе.
– Почему не могли?
Лиза набрала в грудь больше воздуха.
– Потому что я знаю, что Лежнев не убивал Марину. У него есть алиби. Кстати, об этом знаете и вы.
– Да плевать я хотел на его алиби! – взвился адвокат, получив новую порцию раздражения. – Я защищаю свои интересы и волен поступать так, как посчитаю нужным.
– Но нельзя защищаться, перекладывая вину на заведомо невиновного человека. Это преступно! – воскликнула Лиза.
– А тут вы неправы! Закон мне это позволяет! – повысил голос Лещинский. – Я не несу ответственности за заведомо ложный донос. Вы, кстати, тоже, если будете поддерживать мою позицию.
– Но, помимо закона, есть еще совесть, – сказала вдруг Елизавета. Его голос звучал сейчас тихо, без прежнего надрыва. – Есть что-то высшее, что стоит над законом и над нами. Обвиняя невиновного, мы сами совершаем преступление. Пусть не по закону, но по совести.
Ее слова подействовали на Лещинского, как струя холодного воздуха. Он апатично кивнул.
– Согласен. Только вы забыли, что меня тоже кто-то, в свою очередь, подставил. Так что оставьте красивые слова при себе. Вы еще хотите быть моим адвокатом?
Дубровская кивнула, хотя не была в этом уже столь непоколебимо уверена.
– Тогда следуйте за мной, и больше никакой самодеятельности. Кстати, вы что-то порывались сказать мне во время перерыва. Надеюсь, это не потеряло свою актуальность? – вдруг вспомнил Лещинский.
Лиза покачала головой.
– Нет. Но я, кажется, догадываюсь, кто стоит за всем этим, – торжественно произнесла она, предчувствуя и ожидая лавину вопросов, которую обрушит на нее известный адвокат.
– Да? – проговорил он недоверчиво. – Ну и кто это?
– Кренин, – сказала Лиза, пристально глядя Лещинскому в глаза.
Вместо вздоха удивления он вдруг расхохотался.
– Не несите вздор! Кренин тут ни при чем.
Лиза была обескуражена и даже слегка обижена. Корона на голове Лещинского не позволяла ему видеть дальше собственного носа. Но его можно было понять. Он же ничего не знал о том разговоре, который состоялся поздно ночью в их гостиной.
– Вы не знаете главного, – сказала она, стараясь высоко держать голову. – Вчера ваш бывший подопечный едва не задушил мою родственницу. Это не шутка, а реальное дело, которое, надеюсь, уже находится у следователя.
Тут Елизавета немного приврала, но без этой маленькой лжи эффект был бы смазан. Не стоило же ей говорить про шубу и курорты, которыми грезила Клара.
– Эта ваша родственница… э-э… она все-таки осталась жива? – спросил Лещинский. Теперь в его голосе явно слышалось волнение. Судьба Кренина, так или иначе, заботила его.
– Да. Она жива, но я посоветовала ей снять телесные повреждения, – сказала Лиза. – Ваш милый друг едва не отправил ее на тот свет. Видите ли, он не рассчитал свои силы и во время любовной игры едва не задушил ее шарфом.
– Боже! Он опять принялся за старое, – проговорил адвокат, досадливо морщась. – Вот уж правда, горбатого могила исправит!
– Позвольте? – округлила глаза Дубровская. – Значит, для вас это не новость? Значит, Кренин занимался этим и раньше?
– А как, по-вашему, погибла его секретарша? – зло бросил адвокат. – Вы полагали, что ее задушили пришельцы?
– Ну, я думала, как все, – растерялась Лиза. – Я считала, что ее убил кто-то из ее многочисленных дружков. Разве это не так? Ведь присяжные оправдали Кренина!
– Милочка моя! Вам ли не знать, что оправдание присяжных и истинная невиновность не всегда одно и то же, – сказал Лещинский назидательным тоном. – Справедливости ради следует заметить, что приговор суда – тоже не всегда истина в последней инстанции.
– Ну да бог с ней, с истиной! – опомнилась от шока Елизавета. – Если вы сами знаете о его преступной склонности, неужели не допускаете того, что ваша подруга Марина могла стать жертвой его рук?
– Нет, не думаю, – обронил Лещинский, отрицательно покачав головой. – Определенно это не он. Хотя… вы должны кое-что знать…
Господин Кренин не имел маниакальных наклонностей, но, несмотря на внешнюю черствость и чопорность, был натурой увлекающейся, если не сказать, страстной. Конечно, на своем рабочем месте он производил впечатление типичного чинуши, человека нерасторопного и безалаберного, которому нет дела до всего того, что не касалось непосредственно его интересов. Но он обладал бесценным качеством – он умел приспосабливаться. С людьми, высшими по рангу, он был предупредителен и любезен. С равными себе – держался ровно и добродушно. С подчиненными не миндальничал, соблюдал дистанцию.
Кто бы из людей, сталкивающихся с ним по службе, мог подумать, что господин Кренин, помимо планов и отчетов, может интересоваться маленькими земными радостями, доступными мужчине? Его супруга Василиса, женщина привлекательная, но характером твердая, как кремень, страсть супруга к экспериментам не поощряла. Она следила за его карьерой и внешним видом. Она обновляла его гардероб и круг знакомых, безжалостно выдворяя из него тех, кто уже не представлял никакого интереса, и зазывая новых, успешных и пробивных. В постели она держала себя так же, как офицер на плацу, раздавая команды и реагируя грубым окриком на любую вольность супруга.
Понятно, что, помыкавшись на семейном фронте, Кренин обратил свой взор на сторону. Первой его пассией стала девица с претенциозным именем Луиза. Разумеется, это был ее рабочий псевдоним. Как ее звали на самом деле, чиновник так и не узнал. Если уж говорить прямо, Луиза была проституткой, но называть ее так как-то не поворачивался язык, слишком уж она была холеной, избалованной, знающей толк в удовольствиях. Кренин звал ее «моя гейша». Она и вправду соответствовала этому понятию. Гибкая и грациозная, как змея, с необыкновенными чуть раскосыми глазами, с черными волосами, скрученными в высокий пучок, она представляла собой такое жгучее сочетание восточной красоты и европейского свободолюбия, что бедняга Кренин просто терял голову. Для нее не существовало запретов, и чиновник первое время чувствовал себя мальчиком, делающим первые шаги в искусстве любви. Кажется, она изучала «Камасутру» и владела древними экзотическими методиками. Луиза водила его такими тропами наслаждений, что Кренин после свиданий с ней приходил в администрацию с эрекцией. На протяжении дня он неотступно думал о ней. Стали поступать даже жалобы на его работу. Один важный чин, обеспокоенный странным преображением своего сотрудника, пожаловался Василисе, и та без долгих расследований выяснила причину таких изменений. Как женщина мудрая, она не стала устраивать бурных сцен и выяснений отношений, а для начала прощупала почву. Понимая, что свихнувшийся от удовольствия супруг способен выкинуть любую штуку вплоть до развода, она выжидала время, чтобы нанести внезапный удар.
Тем временем Кренин витал в облаках наслаждений. Луиза поила его какими-то травками, собранными якобы на Тибете, устраивала ему оргии с шампанским в бассейне, страстно отдавалась ему на усыпанном розовыми лепестками ложе, массировала его, пока он не засыпал. А однажды показала ему и вовсе невиданный фокус. Взяв в свои руки шелковый шарф, она обмотала им свою стройную шею. «Ты получишь то, от чего потом не сможешь отказаться, – сказала она с улыбкой. – Стоит только стянуть этот шарфик на моей шее, и мы оба окажемся на небесах. Главное, только не переусердствовать». Кренин сначала отказывался, не собираясь попадать на небеса раньше, чем станет по меньшей мере губернатором, но Луиза рассмеялась и заверила его, что тоже меньше всего стремится умереть во цвете лет. Просто она предлагает ему игру, своеобразную любовь «по-самурайски». Якобы слегка задушенный организм, испытывая недостаток кислорода, выбрасывает в кровь огромное количество гормонов удовольствия. «Ты наверняка слышал, что повешенные люди перед смертью испытывают сильнейший оргазм. Неслучайно происходит семяизвержение». Да, конечно, он слышал, но полученное удовольствие вряд ли стоило ужасного финала. «Дурачок, – засмеялась она. – Мы сумеем сорвать цветок наслаждения и вернуться обратно». Здравый смысл мешал чиновнику решиться на безумство. Тогда Луиза заварила ему какую-то хитрую травку, после чего он расслабился и был готов на любые подвиги.
