Княжна - Берендеева Светлана (читаем книги бесплатно .TXT) 📗
Боярышень как ветром за двери вынесло. Все три красные и сердитые. Что тут скажешь.
Оказалось, однако, что задержка эта значения не имела. Никто ожиданием не томился, уже съехавшиеся гости развлекались разговорами под аккомпанемент лютни. Поспешившая царскому выходу навстречу графиня начала было представлять собравшихся, но Пётр остановил её:
– К столу, графинюшка, зело голоден с дороги, за столом и познакомимся.
Но к столу сразу не пошли. Прежде – к закускам, где выпили, не присаживаясь, по рюмочке, закусив грибами солёными, рыбой да колбасками. Пётр повеселел, как всегда после водки, с аппетитом ел всё подряд. Графиня с восхищённым изумлением смотрела, как исчезают в его рту целые ломти ветчины и сыра, целиковые колбасы, опустошаются тарелки с грибами. Смотрела недолго, потом сказала:
– Прошу, ваше величество, не наполняйте ваш желудок доверху, оставьте место для обеда, мой повар очень старался.
Пётр захохотал.
– И обеду честь отдадим, не волнуйся, хозяюшка. А к столу-то что ж не зовёшь?
Тут кстати отворились двери столовой, открыв голодным взорам блистающий изобильем и нарядной посудой стол. Едва только все уселись и слуги первый раз наполнили бокалы, зазвучал гонг, начавшие было жевать остановились, и в торжественном молчании человек десять внесли огромного зажаренного кабана. Несли его на большом медном листе с ручками по бокам. Кабан был насквозь проткнут вертелом. Выглядело всё это неописуемо, и по столовой пронёсся дружный вздох.
Пётр был в восторге. Он вскочил, забрал у прислужника широкий нож и сам принялся разделывать тушу и накладывать на тарелки гостям дымящиеся, сочащиеся соблазнительным соком ломти. Потом не утерпел, передал нож и сел со своим куском на место.
– Не могу, скулы сводит, до чего запах смачный. А кабан хорош! Угодила, графинюшка, спасибо!
Ещё не успели съесть кабана, как уже несли на перемену жареных лебедей с приставными крыльями, потом было седло барашка, потом целый осётр невообразимой величины… Восторг Петра всё возрастал. А когда в конце обеда подали заморские фрукты, и хозяйка со скромной улыбкой сказала, что фрукты эти – ананасы и оранжи – из своей оранжереи, Пётр вскочил и расцеловал её. Присутствующие смутились, но графиня казалась не смущённой, а, напротив, довольной.
Такой обед, понятно, не мог быть быстрым, из-за стола встали уже в сумерках. И тотчас за окнами затрещали, забабахали огни фейерверков. Пётр ринулся к стеклянной двери галереи, выскочил и весь перевесился – длинный – через перила. Потешные огни были его давней страстью, и все в России это знали. Может, и до Польши дошло?
Словом, удоволен был царь дальше некуда, и весь вечер он с хозяйки глаз не сводил, ни на шаг её не отпускал. Даже Катерину свою оставил на время. Она, впрочем, не печалилась – принимала комплименты любезных поляков и цвела улыбками и ямочками.
Музыканты вразнобой пробовали инструменты, скоро, должно быть, начнётся обещанный концерт. Варенька сказала шёпотом:
– Мне бы в туалетную надо, потом ведь с концерта не уйдёшь.
– Ой, и мне, – спохватилась Мария.
Нина кивнула:
– Я тоже с вами. Пошли быстро, пока не началась.
– А хорошо ли вдруг нам всем уйти? Пойдём хоть Катерине скажем.
Катерина ответила:
– Правильно. Пойдёмте ко мне, это ближе, а то вы пока к себе на третий этаж заберётесь…
– А Пётр Алексеич? – в замешательстве спросила Варенька.
– Его нет там, он с хозяйкой в галерее картины смотрит.
Туалетная в царских покоях была такая же, как и в Радзивиловом замке. Там и во фрейлинских покоях такая была. А здесь у них вместо ванны корытце и зеркала большого нет. Похоже, их в комнаты горничных поселили, решили девы. Ну и ну!
В музыкальной зале уже всё приготовили, но хозяйки и царя до сих пор не было. К Екатерине подошёл благообразный дворецкий и почтительно проговорил:
– Пани графиня просит её извинить, его величество увлёкся картинами, галерея их светлостей обширна. Не соблаговолит ли ваше величество повелеть начать концерт?
Екатерина несколько замялась, но быстро оправилась и кивнула.
– Начинайте.
Величественно проплыла к стоящему в центре креслу с бархатной обивкой и позолоченной резьбой. Девы чинно проследовали за ней и уселись вместе на круглом диванчике немного позади её величества. Музыканты тотчас заиграли.
Марии досталось сидеть вполоборота, и она видела почти всю публику. Многие перешёптывались и улыбались, глядя в затылок царице. Ещё бы: хозяйка в уединении с царём, не стесняясь! Странно, что Варенька это не обсудила – Мария взглянула на подругу – Варенька вся ушла в музыку.
Среди гостей были знакомцы по Радзивиловому дому, были и новые лица. Был тут и пан Тыклинский, коротко взглянул на неё, наклонил голову, прилично улыбнулся и снова устремил взгляд на музыкантов – слушал. А вот другой знакомец, пан Вацлав Шидловский, прямо уставился на неё, и за обедом глаз не сводил. У Марии даже будто кожа чесалась от его водянистого нахального взгляда – отвернулась. Рыжий и противный!
– Ты что от концерта отворотилась, – толкнула её в бок Нина, – неприлично.
– А вот взгляни: у дам причёски совсем низкие, видать, ничего не подкладывают.
– Да вижу, я уж всё рассмотрела.
Музыка по временам оканчивалась, тогда зрители плескали в ладоши, а музыканты кланялись, потом снова усаживались и начинали играть другое. В такой перерыв к девам пробрался пан Вацлав вместе с маленькой бархатной скамеечкой. Умильно улыбнулся, прижав руку к сердцу, уселся рядом. Тут Марию сразу очень музыка увлекла, она вся к оркестру обратилась. Только краем глаза и могла видеть, как с паном Нина беседу поддерживала.
Как концерт кончился, тут как тут дворецкий, графиня де просит в зимний сад пожаловать.
Варенька молчала и шла, как заколдованная, только ноги переставляла – она всегда так после музыки. Нина вовсю любезничала с паном Вацлавом, вот и хорошо, подумала Мария, пусть от меня отвяжется и к ней привяжется. Поэтому, когда Катерина оглянулась на них и протянула руку, увидела это одна Мария, подскочила и руку ей подала. Катерина крепко сжала её ладонь перед тем, как войти в распахнутые перед царицей двери зимнего сада.
Навстречу спешила любезная и говорливая графиня.
– Ваше величество простит моё пренебрежение долгом хозяйки. Нет, меня нельзя простить, невозможно простить ту, кто нарушила долг гостеприимства! Одно оправдание для меня, что музыканты собраны самые лучшие, и я сама их прослушивала предварительно… Но нет, это не оправдание…
Графиня говорила горячо, быстро, ставя ударения так, что слова казались нерусскими. Царица, смутившись от такого напора, пыталась сказать, что, мол, ничего, всё хорошо, не о чем извиняться…
Кончилась эта невнятица появлением из-за пышного дерева косолапой ноги, а потом и улыбающегося русского царя на этих косолапых ногах.
– Ну ладно, будет, – сказал он тем журчащим баском, который бывал у него в особо хорошем настроении, и от которого Катерина прямо так и таяла.
– Пойдём, Катенька, посмотрим, из чего ананасы растут.
Ананасы росли чудно. Такой видный из себя плод, ему на пальме висеть или, по крайности, хоть на дереве, а он, оказывается, на кусте зреет. Дивно! Кроме ананасов тут много ещё чего было: и померанцевые деревья, и плети виноградные, и цветы огромные невиданные – глаза разбегались, и голова кружилась. И так всё приглядно сделано – всё в вазонах да в куртинах, кой-где фонтанчики небольшие для свежести, беседки розами или колокольчиками увитые, а в них диванчики в полумраке.
В одну такую беседку графиня беленькой ручкой с блестящими ноготками повела, и тотчас там оказался столик, а на столике бутылки в ведёрке со льдом и ананас с ветки сорванный на тарелке. Тут же из-за куста вылезли – заросли, как в настоящем саду, право – пан Тадеуш с солидным господином, который, как Мария вспомнила, тоже был свидетелем неприличного поведения фрейлин в диванной комнате. Солидный господин был царём весьма приветливо встречен, а пан Тадеуш княжну Голицыну под руку подхватил и, скороговорочкой перед их величествами и её сиятельством извинившись, по дорожке далее беседки увлёк. Мария удивлена была, но не противилась, поскольку хоть она и не столь догадлива, как Варенька, но всё ж сообразила, что раз стол накрыт на четыре персоны, то она тут лишняя.
