Пока пройдет гнев твой - Ларссон Оса (читать книги онлайн бесплатно полные версии TXT) 📗

— Я все понимаю…

— Просто мне плохо, — оправдывался Сиввинг. — Пойми, я не могу не думать об этом, особенно сейчас… — Он кивнул на парализованную сторону.

— Обещаю, что, насколько хватит моих сил… — начала Ребекка.

— Знаю, знаю… — Сиввинг махнул на нее здоровой рукой.

— А какие названия дают таким местам! — возмущался он. — «Фьелльгорден», «Сольбакен», «Росенбакен» [35]…

Ребекка засмеялась.

— Есть еще «Глэнтан» [36], — добавила она.

— Напоминает баптистскую листовку… Мы пришли. Помни, — предупредил Ребекку Сиввинг, — даже если у старика не все благополучно с краткосрочной памятью, не обманывайся на его счет. Долгосрочная память — это совсем другое.

С этими словами он постучал в дверь и вошел, не дожидаясь приглашения.

У Карла-Оке Пантцаре аккуратно зачесанные назад седые волосы. Брови и бакенбарды кустистые, с торчащими там и тут жесткими прямыми волосками, как это бывает у стариков. На нем рубашка, пуловер и галстук. Безупречно чистые брюки выглажены в складку. Сразу видно, что в свое время он был щеголем. Ребекка обратила внимание на его пальцы с чистыми, ровно подстриженными ногтями.

Старик радостно пожал гостям руки. Но за внешней приветливостью Ребекка разглядела страх. «Встречался ли я с ними раньше? Знают ли меня эти люди?» — читала она в его глазах.

Сиввинг поспешил развеять его сомнения.

— Я Сиввинг Фъельборг, — представился он, — из Курраваара. В молодости меня все звали Эриком. Арвид Фъельборг — мой кузен. Точнее, был им, он уже много лет как умер. А это Ребекка Мартинссон, — Сиввинг повернулся к своей спутнице. — Внучка Альберта и Тересии Мартинссон. Она тоже из Курраваара, но вы никогда не встречались.

Карл-Оке, казалось, расслабился.

— А, Эрик Фъельборг! — обрадовался он. — Конечно, я тебя помню. Но как же ты постарел!

Пантцаре подмигнул в знак того, что шутит.

— Да брось! — Сиввинг притворился обиженным. — Я все еще подросток.

— Эээ… — усмехнулся Карл-Оке, — подростком ты был давно.

Гости с благодарностью приняли предложение выпить по чашечке кофе, а потом Сиввинг вспоминал, как Пантцаре с его кузеном занимались когда-то подводным ловом в Йиекаяуре.

— Арвид рассказывал, как вы ездили на велосипедах в город на танцы, — смеялся Сиввинг. — Тринадцать километров от Курра — сущий пустяк. Но стоило встретить где-нибудь на полдороге девушку из Кааласлупа — и планы менялись. Сначала Арвид ехал к ней в гости, а потом уже ему предстояла долгая дорога домой. А в шесть утра надо было вставать и доить корову, поэтому он частенько дремал за этим занятием. Дядя Альгот сильно ругался…

Далее последовала обычная в таких случаях перекличка родственников. Одна из сестер Карла-Оке снимала жилье в Лахенпера. Сиввинг полагал, что у Уттерстрёма, однако Карл-Оке утверждал, что у Хольквиста. А один из кузенов Сиввинга, брат Арвида, и один из братьев Карла-Оке очень любили лыжи и даже выступали на соревнованиях в Сопперо, где обошли многих известных спортсменов из Виттанги-ярви.

Они вспомнили, кто чем болел. Перечислили умерших, переехавших в город и унаследовавших родительский дом. И когда, наконец, Сиввингу показалось, что Пантцаре достаточно расположен к нему, он решил без обиняков приступить к делу. Насколько ему известно, Карл-Оке, как и оба кузена Фъельборга, в годы войны примкнули к движению Сопротивления в Норрботтене. И вот сейчас Ребекка — а она прокурор из Кируны — расследует убийство двух молодых людей, которые искали некогда затонувший в озере Виттанги-ярви немецкий самолет.

— Скажу прямо, потому что уверен, что все останется между нами: есть основания полагать, что к убийству причастен Исак Крекула из Пиили-ярви.

Карл-Оке нахмурился:

— И почему вы пришли именно ко мне?

— Потому что нам нужна помощь, — объяснил Сиввинг. — А я не знаю никого другого, кто мог бы быть в курсе дела.

— Может, не стоит бередить старые раны? Разве Арвид не говорил тебе, что он думал на этот счет?

Карл-Оке поднялся со стула и взял с полки старый фотоальбом.

— Вот, взгляните, — предложил он, доставая из альбома газетную вырезку, судя по дате, пятилетней давности.

«Ограбление пенсионеров» — гласил заголовок.

В статье рассказывалось об убийстве в восемьдесят втором году девяностошестилетнего старика и его жены в их доме в поселке Боден. Ребекка пробежала глазами текст, в котором сообщалось, что женщину нашли задушенной, с привязанной к лицу подушкой. Ее избили, лишили жизни, и тело ее, как оказалось, было «осквернено» после смерти.

«Что они имели в виду?» — подумала Ребекка.

— Ей засунули во влагалище грязную бутылку, — пояснил Карл-Оке, как бы прочитав мысли гостьи. — Мужчина еще дышал, когда в семь утра в их дом пришла сиделка, чтобы сделать женщине укол инсулина. Но он был так жестоко избит, что скончался в больнице. Полиция, если верить этой статье, обходила дома окрестных жителей и расспрашивала, не видел ли кто чего. Однако, судя по всему, безрезультатно. Насколько удалось выяснить, у супругов в доме не хранилось ни больших денег, ни каких-либо других ценностей.

— Он был один из нас, я знал его, — продолжал Пантцаре. — И никакой это был не грабеж, я совершенно уверен. Вероятно, неонацисты, Национальный шведский фронт или какие-нибудь другие правые экстремисты разузнали, что он сражался на стороне Сопротивления. Конечно, полной уверенности у меня нет, слишком давняя история. Но молодежь выказывает привязанность старым идеям именно в такой форме. Они заставили старика смотреть, как умирает его жена. Зачем грабителям ее насиловать? Они хотели помучить его. Они до сих пор выслеживают нас и, когда находят…

Старик недоговорил, мотнув головой.

«Он боится, — поняла Ребекка. — Легче рисковать жизнью молодому и здоровому, чем старому и немощному, которому остается только одно — ждать».

— Тогда мы были вынуждены действовать, — продолжал Пантцаре, будто для самого себя. — Один за другим приходили немецкие корабли в порт Лулео. Многие из них нигде не регистрировались. Они забирали руду, а выгружали оружие, обмундирование и продовольствие. Официально считалось, что это всего лишь перевозка грузов. К черту! Я видел на тех кораблях подразделения СС, которые транспортировались в Норвегию или на Восточный фронт. Мы подумывали о диверсиях, но это означало бы воевать против собственной страны. Ведь эти грузы и корабли охранялись шведскими таможенниками, полицейскими и военными. Если бы мы находились в оккупации — тогда другое дело. Гораздо больше проблем создавало немцам Сопротивление в Норвегии и даже в Арктике, чем на территории официально «нейтральной» Швеции.

— А что ты все-таки мог бы рассказать о предприятии Крекула? — настаивал Сиввинг.

— Толком ничего не знаю, грузоперевозками занимались многие, — отвечал Карл-Оке. — Но я слышал, один из владельцев такого предприятия работал информатором у немцев. По крайней мере, один. И это нас пугало: слишком много сил и средств мы положили на «Кари».

— Что это? — поинтересовалась Ребекка.

— Норвежское движение Сопротивления. Имело разведывательную базу и на территории Швеции, неподалеку от Турнетреска. Его называли «Кари», а его радиостанцию — «Брюнхильдой». Она принимала информацию от десяти подчиненных станций в Северной Норвегии и пересылала ее в Лондон. Работала от паровой турбины, которая располагалась в яме, так, что ее можно было обнаружить не далее чем с расстояния пятнадцати метров.

— А другие базы были?

— Много, — кивнул старик. — Нас поддерживали английские и американские спецслужбы. Они содержали подразделения разведки, помогали устраивать диверсии, рекрутировать новых сотрудников, обучать их обращаться с оружием, взрывными устройствами…

— Это они помогли англичанам потопить «Тирпиц» [37], — подсказал Сиввинг.