Сломанные крылья рейха - Тамоников Александр (книги серия книги читать бесплатно полностью .txt, .fb2) 📗
Иван уселся на землю и стал смотреть на кучу, думая, что на самом деле ему спешить некуда. Позади смерть, впереди тоже смерть, но – чуть позже. Сейчас от голода или потом в кровати среди родных. Это уже не важно.
Раскрыв брезентовую сумку, Черняев достал завернутую в старую рабочую куртку лопатку с коротким черенком и принялся копать. Он работал не спеша, понимая, что излишняя активность заставит его дышать чаще и глубже, а кислорода здесь небогато. Он брал в руку кирпич, откладывал его в сторону, сгребал вниз рыхлую землю. Попадался новый кирпич, он снова его откладывал в сторону. Иван работал так, будто ему и правда некуда было спешить.
Сколько прошло времени, он не знал. От духоты все тело покрылось липким потом, щипало глаза. Иван несколько раз садился, прислонялся спиной к стене и отдыхал, закрыв глаза. Но когда куча уменьшилась до пояса и можно было через нее перелезть, Черняев вдруг почувствовал поток свежего воздуха, тогда он сел на землю и стал дышать, не понимая, что улыбается. Теперь есть надежда. Раз есть поток свежего воздуха, значит, есть выход. Пусть заваленный, пусть будет трудно, но он пройдет.
Перебравшись через преграду, Иван нечаянно уронил светильник, и свеча в нем погасла. Пришлось на ощупь поправлять свечу, доставать из кармана спички и зажигать светильник. И снова Иван шел, и тень его металась по стене, как будто хотела скорее вырваться из страшного подземелья. Действительно, Черняев в какой-то момент начал ощущать ужас, на него давил свод тоннеля, ему нечем было дышать. Но беглец уговаривал себя, что ему это только кажется, что это просто боязнь замкнутого пространства, которая появилась невесть откуда. Надо думать о другом, надо отвлекаться от давящих на сознание мыслей. «Легко сказать», – мысленно усмехнулся Черняев.
Вторая куча земли показалась впереди, и Иван едва не застонал в голос. Неужели проход забит землей полностью? Остановившись, он прислонился плечом к стене и вытер потное лицо. Спокойно, без паники! Иван медленно поднял фонарь и осветил препятствие. Снова куча земли и кирпича. Паника, опять паника. Как часто она стала накатывать. Это все от недостатка воздуха.
Куча оказалась намного ниже предыдущей, поэтому он и ощущал ток свежего воздуха. Воздух был, просто давил и на нервы низкий кирпичный свод и отсутствие света. Подойдя к новому завалу, Иван осторожно поставил светильник, чтобы тот не упал. Спички надо экономить. Неизвестно, что там будет впереди. Черняев принялся осторожно выбирать из земли кирпичи и складывать их у стены. Расчистив верхнюю часть кучи, он решил, что вполне сможет пролезть. Перевалившись через кучу и перетащив через нее сумку с припасами, Иван снова сел, пытаясь отдышаться.
Все тело было потное и липкое от духоты. Но впереди ясно ощущалось движение свежего воздуха, оттуда веяло свежестью реки, пахло тиной и речной растительностью. Иван поднялся на ноги. Он шел, осторожно ступая и глядя на каменный заиленный пол. Наверное, он слишком устал и больше думал о том, что пора остановиться и поесть. Он никак не мог понять, то ли ему кажется, что он уже давно бредет по этому тоннелю, то ли он ослаб и потерял представление о времени. Наверное, поэтому он увидел решетку только тогда, когда коснулся ее рукой, державшей светильник.
– О черт! – пальцы вцепились в холодное ржавое железо. – Это еще откуда? И зачем?
Зачем, было понятно. Иван поставил светильник у стены и принялся обследовать решетку. Она была старая, не менее десятка лет, а может, и больше. И ставили ее здесь для того, чтобы никто не мог проникнуть извне на территорию завода. А завод старый, еще с начала века, как рассказывали чехи. А теперь эта решетка выполняет и другую функцию: охраняет, чтобы никто не вышел через этот тоннель ливневой канализации с территории завода. И никакого навесного замка или задвижки. Железные прутья приварены намертво друг к другу, без створок на петлях.
Отчаяние навалилось с такой силой, что ноги подогнулись, и Иван сполз на каменный грязный пол, цепляясь пальцами за решетку. Все, конец! Здесь не пройти. Возвращаться на завод, но там уже его наверняка хватились. Если он появится, его схватят и поставят к стенке. Или просто заварят люк в полу, чтобы не было других побегов. И тогда смерть от голода и жажды. Что здесь сидеть, что возвращаться – разницы никакой. Только силы тратить без толку.
«Вот и все», – мысленно произнес Иван, сидя на полу и откинувшись спиной на каменную стену.
Он закрыл глаза, чтобы не видеть тусклый огонек свечи. Свет – это надежда, путь к свободе, а его отняли, и надежды нет. И чувствовать себя в ледяных руках неминуемой смерти тоже неприятно. На фронте было иначе: там ты шел в атаку или отбивал вражеские атаки, и думать о смерти было некогда. Ты сражался!
А здесь? Ты ничего не можешь сделать. Встать, с яростью накинуться на решетку, толкать ее, трясти в надежде, что где-то не выдержит проржавевший сварной шов, что коррозия истончила металл и он поддастся усилию человека? Может быть, но встать не было сил. Отчаяние сменилось апатией. И странно: именно апатия вернула способность мыслить просто, холодно, отстраненно.
«Ржавое железо, – начал рассуждать Черняев. – Сколько ему лет? Было время, здесь шли потоки воды, а решетка приварена к штырям, вбитым в стены. Насколько они крепкие? У меня есть маленький ломик. И у меня много времени».
Иван подтянул к себе сумку, достал сверток с едой и бутылку воды. Он ел, задумчиво двигая челюстями и не чувствуя вкуса еды. Он смотрел на решетку, на тени, покачивающиеся на стене, и мысли его становились ровнее и спокойнее. Черняев отложил кусок хлеба, заткнул плотнее бутылку с водой и решительно взялся за ломик. Хоть и небольшой, но все же это был стальной инструмент, который мог выдержать приличную нагрузку.
Иван подошел к решетке со светильником в одной руке и ломиком в другой. Он сантиметр за сантиметром осмотрел сваренные соединения, оценивал глубину эрозии, попробовал раскачивать саму решетку, штыри, забитые в кирпичную стену. Стена и сводчатый потолок составляли одно целое – массив сплошной кладки. И кирпич здесь был крепкий, качественный, еще довоенный, а может быть, и вообще прошлого века.
И все же два слабых места он нашел. Стальной вертикальный прут долгое время находился под действием воды. С этого места Иван и начал свою работу. Он поддел прут ломиком и стал рывками его расшатывать. Первый сварочный шов не выдержал через пять минут. Бросив свой ломик, Черняев вцепился руками в конец прута и повис на нем всем телом. Он раскачивал, дергал его рывками, и вскоре второй шов тоже не выдержал. Через час вертикальный прут был отогнут. Но прутья располагались слишком близко друг к другу, чтобы можно было пролезть человеку. Нужно было убрать хотя бы еще один.
Черняев ощутил прилив сил. И хотя у него дрожали руки и пот заливал глаза, он дергал и дергал прут, расшатывал соединение. Когда наконец и второй стальной стержень поддался и оказался согнутым до самой земли, Иван вдруг почувствовал, что сил у него уже совсем не осталось. Мокрый от пота, задыхающийся без воздуха, он упал на землю в полуобморочном состоянии. Сколько пришлось так пролежать, он не знал. Иван пришел в себя, когда продрог до самых костей. Холодное подземелье, тонкая рабочая одежда и ослабленный организм. Его трясло от холода.
Черняев поднялся, стараясь согреться энергичными движениями, как на занятиях физической культурой. Постепенно ему удалось унять дрожь в руках, он смог откупорить бутылку с водой и напиться. Тело продолжало содрогаться, как в лихорадке, но Иван старался не поддаваться этой расслабляющей дрожи. Он собрал инструмент, провизию, спрятал все в мешок. Осторожно уложив поклажу рядом с решеткой так, чтобы можно было потом дотянуться с противоположной стороны, он так же аккуратно поставил светильник и стал протискиваться между прутьями решетки. От прикосновения холодного металла на него снова накатила страшная дрожь. Его било в ознобе так, что он не мог совладать со своим телом. Рыча и матерясь, он все же пролез на другую сторону и принялся приплясывать, махать руками и ногами, лишь бы немного согреться.
