За тридцать тирских шекелей - Корецкий Данил Аркадьевич (читать книги онлайн регистрации .TXT, .FB2) 📗
– Он не картонный, к твоему сведению! – вступил в разговор Джузеппе, принимая насмешливый тон шута и одновременно рассматривая суровые лица династии Локвудов. – Он деревянный.
– Это меняет дело! – захохотал карлик. – Надеюсь, что голова у тебя не деревянная?
– Не смей дерзить офицеру, коротышка! Не поднимай свой юмор выше пешек! – Калиостро показал на впереди идущую пару. – Посмеешь так шутить с тем королем, и эти господа с портретов повесят тебя на зубцах крепостной стены! Видишь, как они смотрят?
– Не пугай, они давно умерли, к тому же шутов не вешают, мы единственные, кому разрешается говорить всю правду! – парировал карлик, тряся головой, и бубенчик на колпаке насмешливо зазвенел. – Самое большее – высекут. Но я дружу с экзекутором, значит, он не будет очень стараться. И потом, запомни – после игры король и пешка падают в одну коробку!
– Однако, язык у тебя подвешен! – усмехнулся Калиостро. А сам подумал, что эту поговорку надо записать, чтобы блеснуть остроумием в обществе. – Как тебя зовут, коротышка?
– Том. И не называй меня коротышкой, а то дело кончится дуэлью!
– Раз так, я больше не буду! – Джузеппе изобразил испуг. – А скажи мне, Том, вас здесь много?
– Одиннадцать пажей. На нас и держится весь порядок, – вполне серьезно объявил Том и остановился, пропуская его вперед. – Вот мы и пришли!
Калиостро зашел в очередную дубовую дверь и оказался в огромном высоком зале, освещённом сотнями свечей из подвешенных на длинных цепях люстр. Пол был выполнен из больших бело-черных квадратов мрамора и напоминал огромную шахматную доску. Шахматные фигуры хаотично бродили по залу, собирались группами и о чем-то оживленно разговаривали, толпились у больших, обтянутых белым и черным сукном ящиков с круглыми отверстиями в верхней крышке. Среди них шныряли яркие фигурки шутов, которых Том назвал пажами.
– Брось деньги в черный ящик, – раздался снизу голос Тома. – Они пойдут в помощь бедным. Потом их посчитают – какой цвет щедрее, тот и победит! Будут определять и лучший костюм, и самую красивую даму – ну, это уже в конце бала, когда снимут маски… А главное, конечно, игра! В общем, готовься, будет весело! Но пока – надо раскошелиться…
Как-то незаметно они оказались у черного ящика, и хотя Калиостро больше любил получать чужие деньги, чем отдавать свои, под пристальным взглядом Тома и еще доброго десятка гостей, повернувших к нему свои маски, ему предстояло нарушить это незыблемое прекрасное правило… Но, покопавшись в карманах, он нашел только несколько свинцовых гиней собственного изготовления, которые так и не удалось превратить в золотые.
Намертво зажав тяжеленькие кругляши в ладонях, чтобы они глухим стуком вместо благородного звона не выдали своего низкого происхождения, Джузеппе высокомерно потряс ладонями возле уха Тома, как будто хотел этот самый отсутствующий звон шуту продемонстрировать. Затем торжественно ссыпал монеты в алчно чернеющее отверстие. Беспородные подделки одна за другой предательски стукнулись о золотые гинеи и флорины, серебряные пенни и бронзовые фартинги, если последние там тоже были… По идее, конечно, их там быть не должно, но ведь даже богатые джентльмены проявляют чудеса скупости, особенно если при этом можно сохранить анонимность.
Но, судя по одобрительному взгляду шута, тот ничего не заподозрил, а напротив, расценил этот жест как невиданную щедрость. Если бы четыре гинеи действительно оказались золотыми, то с ним можно было согласиться. Впрочем, саморазоблачаться Джузеппе, конечно, не собирался. Достаточно того, что он сам чувствовал себя так же, как его свинцовые фальшивки чувствовали себя среди настоящих денег… На ладонях остались черные пятна, и он, стараясь не привлекать внимания, с трудом оттер их шелковым платком, который пришлось незаметно послюнить.
Впрочем, он уже не был объектом пристального любопытства замаскированной публики: прозвучал гонг, звуковые волны грозного, зловещего тембра, то нарастая, то ослабевая, наполнили зал, фигуры стали собираться в центре и, с помощью карликов-шутов, занимать свои места на обведенном толстой черной линией квадрате со сторонами восемь на восемь черно-белых клеток – на импровизированной шахматной доске.
«Ловко у них получается, – подумал Калиостро о расторопных маленьких слугах. – Смотрятся хорошо, исполнительны и внушают доверие… Надо взять парочку себе в ассистенты! Эти бестолковые олухи Игнацио и Паоло даже трезвыми способны провалить любое дело!»
В ролях игроков выступали последний отпрыск династии Локвудов граф Монтегрю и член Палаты лордов сэр Фонтебло. В мантиях из черного и белого шелка, черных и белых полумасках – обязательных принадлежностях каждого маскарада, и в академических квадратных шапочках своего цвета выглядели они очень торжественно и таинственно.
Раздался еще один удар гонга, и игра началась. Сэр Фонтенбло, который играл белыми, тут же двинул на две клеточки королевскую пешку. Граф Монтегрю традиционно дал зеркальный ответ. Словом, игра шла как обычно, если не считать того, что игроки не двигали фигуры, а, взяв гостя в соответствующем облачении за рукав, приглашали его переступить на нужный квадрат. Пока шло развитие фигур, Калиостро осмотрелся. Его внимание привлёк черный конь, стоящий на левом фланге. Точнее, внимание привлёк необычный костюм: как будто его обладатель влез в туловище настоящего коня. Все остальные были в обычных, условных карнавальных одеждах из ткани, картона, и в масках из папье-маше. Сравниться с конем, пожалуй, могли только белый король в настоящем королевском одеянии и короне, очень похожей на настоящую, и белая ладья, выглядящая как натуральная замковая башня. В конце бала, когда будет подводиться итог конкурса на лучший костюм, основной спор развернётся именно между ними.
Впрочем, скоро Калиостро стало не до размышлений: ему пришлось по диагонали пересечь весь зал и сразить в конце линии белого офицера. Сделал он это с театральным эффектом – выхватил деревянный меч и обозначил поражающий удар. Сэр Фонтенбло, который проиграл фигуру, тем не менее захлопал в ладоши, отдавая должное его артистизму.
Он еще успел поразить вражескую пешку и коня, но на этом везение закончилось: второй белый офицер отомстил за собрата и сразил его самого, хотя сделал это куда менее эффектно: просто положил руку на плечо и учтиво указал в другой конец зала, где собирались проигранные фигуры. Калиостро поклонился в ответ и неохотно присоединился к тем, кто потерпел неудачу.
Он стоял среди других «убитых» фигур и не знал, что делать дальше. Джузеппе не был ни с кем знаком и не мог присоединиться ни к оживленно разговаривающим офицерам, ни к шушукающимся пешкам, ни к черной ладье, любезничающей с белым конём. На него никто не обращал внимания, никому он не был нужен и не понимал: как вообще он оказался на этом вельможном балу, кто и зачем прислал ему приглашение и зачем он понадобился неизвестному но, несомненно, влиятельному лицу, сделавшему это? Нет ничего хуже, чем быть одиноким и неприкаянным в веселящейся толпе, с тягостными мыслями, крутящимися в голове, словно тяжелые жернова итальянской мельницы…
– Я вижу, вы скучаете, Джузеппе, – раздался сзади глухой, рокочущий голос – словно сыпались с горы крупные камни.
Он резко повернулся и оказался лицом к лицу с тем самым черным конём, на которого недавно обратил внимание.
– Откуда вы знаете мое имя, сэр? Я недавно приехал и ещё не имел чести быть кому-то представлен.
– О, какие пустяки, – прогудел» конь». – Я знаю и другие ваши имена: Алессандро Калиостро, Джованни Батиста Винченцо, Донато Антонио Маттео… Могу продолжать, но думаю, этого достаточно!
Джузеппе растерянно молчал.
– К тому же знаю, что вы недостаточно разбираетесь в греческом языке и терминах Делателей, а потому не преуспели в ваших замечательных опытах, ошибочно истолковав трактат Аристона Хадзиса… И нахожу, что опущенные в ящик неудачные результаты многодневного труда вполне оправданы неблагоприятными обстоятельствами, вызванными ошибкой с Меркурием, коего следовало добавлять на полторы единицы больше… Кроме того, вы спутали Сатурн с Юпитером [7], а вместо носорожьего рога растолкли панты марала… Поэтому я исправил положение в ящике на более удачное, как будто никакой ошибки вы и не совершили…
