Авантюристы - Крючкова Ольга Евгеньевна (читаем книги онлайн без регистрации .TXT) 📗

Ефрейтор откашлялся:

– Все в заводь, за кусты, – обратился он к каторжанкам. – Чай на тот берег не сбежите, там – посты.

– А правда, Афанасий Иванович, что острог – мужской? – не унималась Прасковья.

– Так и есть: убийцы, да поляки ссыльные[32]. Больно много говоришь, девка!

Глава 2

Начальник Алгачинской тюрьмы, майор Сергей Викторович Ламанский, достиг уже того возраста, когда можно подать в отставку и отправиться на покой. Но он не спешил, ибо подобная жизнь его вполне устраивала. Майор предпочитал быть императором в маленьком государстве, нежели – солдатом в большом. Должность начальника каторжной тюрьмы давала ему почти безграничные возможности и власть. Высшее начальство практически не наведывалось в Нерчинск, а уж в Богом забытые Алгачи, тем более. Поэтому Сергей Викторович, состоявший на службе вот уже скоро двадцать лет, а попал он в Забайкалье по молодости, – был сослан в отдалённый гарнизон за дуэль, – жил себе припеваючи, пользуясь всеми доступными радостями.

Пять лет назад его начала угнетать тоска от однообразной жизни: ни тебе развлечений как в столице, ни тебе красивых женщин – одни ссыльные поселянки. В этот самый критический момент жизни Ламанского, когда уже начали посещать мысли о загубленной молодости и тщетности жизни вообще, ему пришла потрясающая мысль: а почему не устроить в доме гарем из красивых молодых женщин? И обслужат по хозяйству и удовлетворят его мужское естество.

Идея показалась майору просто прекрасной – женщин он обожал всегда, отчего и стрелялся на дуэли много лет назад, и нехватка прекрасного пола в Алгачах страшно томила его. Наконец, он решился отписать письмо своему давнему знакомому начальнику женской тюрьмы в селе Акатуй, в котором просил одолжить ему на время нескольких женщин под личную ответственность и за щедрое вознаграждение.

Начальник Акатуйской тюрьмы имел схожую историю с Ламанским, с той лишь разницей, что попал в Забайкалье не за дуэль, а за казнокрадство – уж больно был охоч до денег. И Сергей Викторович не преминул воспользоваться этим обстоятельством, предложив своему коллеге кругленькую сумму, при виде которой тот не сумел бы устоять.

Вскоре денщик Ламанского появился в Алгачах с первой партией каторжанок. По началу они не понимали, куда и зачем их привезли, но зато потом… Одна из них совсем молоденькая не выдержала извращённых фантазий майора и покончила собой. Сергей Викторович не расстроился и не растерялся, отписав в Акатуй, мол, заболела девица и померла от горячки, там же решили – туда ей дорога.

Новая партия каторжанок плескалась в Каре, смывая пот после длительного изнуряющего пути.

Ламанский, устроившись с биноклем на балконе своего дома, внимательно рассматривал новых каторжанок, которым предстояло стать его сексуальными рабынями.

– О! Шарман! – воскликнул он, обратив внимание на Варвару. – Поистине, русская красавица, хоть и преступница. Встречаются ещё интересные экземпляры. Ага! – майор перевёл бинокль на Прасковью. – Какая грудь! Молода, хороша! И вряд ли неопытна… Так-так, а это что за голубка?

Ламанский определился, троих женщин – Варвару, Прасковью и Дарью – к себе в гарем, остальные же будут обслуживать, обстирывать солдат и офицеров. Каждый год майор освежал свой домашний гарем, старых же, надоевших наложниц, отправлял обратно в женскую тюрьму.

Ламанский был незлобным, любил прекрасный пол, его привлекали женщины опытные, поднаторевшие в любви, но на этот раз, как и пять лет назад, он отступил от правил, выбрав наряду с повидавшими жизнь, совсем юную Дашу.

Сергей Викторович был человеком ненасытным в любовных играх, причём очень любил употреблять возбуждающие снадобья, специально приготовляемые для него местным бальником[33] живущим на болотах. Бальник же этот, в прошлой жизни медик-фармацевт, направил свой уникальный талант не в то русло: приготавливал различную отраву для желающих избавиться от мужа, жены, или ещё кого-нибудь. Так он оказался в остроге. Ламанский быстро приспособил фармацевта для личных нужд. Тот жил отдельно, на болоте, дабы так было удобней собирать различного рода травы и коренья. Бежать всё равно было некуда, да и не зачем: фармацевт был одержим своим ремеслом, а здесь для его реализации хватало поля деятельности.

* * *

Дом Ламанского, на редкость добротный и просторный, был построен почти сорок назад. Тогда все дома строились самым старинным манером. Обыкновенно двор обносили высоким забором, что в Забайкалье называют заплотом; большие ворота были заперты засовом и отпирались только для проезда телег и экипажа Ламанского; для пешеходов была сделана калитка; у калитки – задвижка, к которой привязывался ремешок. Если ремешок был продет на улицу, то можно было без труда поднять задвижку и отворить ворота, а если выдернут, то надобно было стучать специальным железным кольцом.

Передний двор был вымощен досками. Сам дом состоял из двух половин: верхней, нескольких горниц, и нижней – подклети, где размещалась кухня, кладовая, по-тамошнему подвал. В подвале-то Ламанский и разместил свой гарем.

Горницы разделялись сенями на две половины; их обыкновенно называли задняя и передняя; передняя выходила на улицу, а задняя – во двор. Сени вели прямо в горницу; там, на правой стороне располагалась печь, отделанная изразцовой плиткой с различными вычурами. В переднем углу в горнице Ламанского стояли образа, удивительно, но он часто молился; перед образами висели лампады с восковыми свечами. Под ними в углу стоял стол, накрытый белоснежной скатертью, кругом него – венские деревянные стулья; поодаль вдоль стен софы, обитые цветным гобеленом.

Спальня начальника тюрьмы, в которой обычно и проходили оргии, по виду скорее напоминала будуар: огромная деревянная кровать с множеством подушек, тёмно-синее постельное бельё, такой же полог, со множеством свисающих бархатистых кисточек; вокруг кровати – маленькие пуфики, на полу – волчьи шкуры, на которых пожилой сластолюбец особенно любил предаваться плотским удовольствиям.

Первой Ламанский решил опробовать Варвару. Прислужница, молодая женщина, молчаливая, слова не вытянешь, надела на очередную жертву чистую кружевную рубашку с огромным декольте и отвела в хозяйский «будуар».

Ламанский встретил Варвару полулёжа, на кровати, облачённый в халат. Он смерил молодуху цепким взором, поднялся со своего ложа и вальяжно подошёл к ней. Хозяин осмотрел новенькую наложницу, как лошадь на базаре перед покупкой (разве, что зубы не проверил) и остался доволен.

– Сколько было у тебя мужчин? – поинтересовался он.

Варя растерялась, но ответила:

– Трое.

– Однако! Не густо, для женщины с такой внешностью. Ну что ж приступим, для начала…

Ламанский распахнул халат, Варя увидела его поджарое тело и фаллос, стоявший в боевой готовности. Женщина невольно ощутила тошноту, но усилием воли взяла себя в руки. Плотски утехи прошли как в дурмане…

На следующую ночь сластолюбец устроил трио: он, Варвара и её товарка Прасковья. Женщины, как могли, удовлетворяли своего благодетеля. Третью же каторжанку, Дашу, а она была молода, не более восемнадцати лет, он оставил на «закуску» и в один прекрасный день, собрав свой новый гарем в полном составе, велел заняться женской любовью прямо у него глазах. Женщины пребывали в шоке, они понятия не имели, как это делается, но обратно в женскую тюрьму возвращаться им не хотелось. Оставалось лишь подчиниться желанию хозяина. И каторжанки начали неумело ласкать друг друга. Ламанский же при виде такого зрелища получал несказанное удовольствие.

Глава 3

Сигизмунд Сваровский происходил из семьи ссыльных поляков, принимавших участие в восстании 1830 года. Его дед и бабка, урождённые дворяне Сваровские, активно помогали восставшим. Дед ненавидел русского царя и, лично возглавив дружину, повёл её в бой. Повстанцы за свободную Речь Посполитую потерпели жестокое поражение: пол-Сибири заговорило на польском языке.