Князь. Записки стукача - Радзинский Эдвард Станиславович (читать полностью книгу без регистрации txt) 📗
Дверь открыла… она! Соня! Так вот кто сказал ему обо мне!
Теперь я знал, кто мог открыть ночью окно и залезть в кабинет!..
По длинному коридору она молча провела меня в комнату. Было темно, горела одна свеча. В полутьме – жалкая мебель: комод, кровать и треснутое зеркало.
За столом, покрытым цветастой скатертью, сидело несколько молодых людей.
В центре – мой гувернер. Справа от него – девушка необычайной красоты, этакая боттичеллиевская Мадонна, но со жгуче-черными кудрями. Рядом с Черной Мадонной – юноша в форме Павловского военного училища, красавец с оливковым восточным лицом и такими же иссиня-черными волосами…
(Вообще надо сказать, что молодые люди, участвовавшие в революции, были удивительно красивы. Плюгавый Нечаев составлял исключение.)
И слева от гувернера – Соня! Кукольное детское личико, детские воздушные волосы, упрямый волевой подбородок и капризный детский рот…
Как всегда, Нечаев не просил – приказывал (мне):
– Дайте два рубля… мы здесь совсем без денег.
Я положил деньги на стол.
И он приказал Сонечке:
– Беги на улицу… рядом с домом водогрейная. Принеси беловской колбасы с хлебом и горчицей и чайник кипятку… Потом осьмушку чая, четверть фунта сахару… и ситного хлеба поболе. И поживей!
И она, которая (уверен!) никогда не выполняла ничьих приказаний, радостно побежала покорной собачонкой!
Я уже бывал на сборищах молодых. Обычно говорят все вместе и мало слушают друг друга. Здесь все было иначе.
Говорил Нечаев, остальные не просто слушали – внимали.
Нечаев:
– Я, как вы знаете, участвовал во всех студенческих беспорядках… – (Далее повторил знакомые истории – о том, как отсидел в ледяном каземате в Петропавловской крепости и бежал за границу; о знакомстве с Бакуниным.) – Теперь я прислан на разведку Международным Революционным Альянсом… Этот юноша изволил быть вместе со мной у Бакунина и может все это подтвердить. Ну что же вы, милейший?
Я подтвердил.
– Создать настоящую партию среди студентов архитрудно. Ибо это всегда партия бездельников. На первых двух курсах студенты бунтуют радостно, с энтузиазмом. А затем втягиваются в занятия, и к четвертому-пятому курсу бунтари делаются совсем ручными. И, смотришь, вчерашние борцы за народ по выходе из университета превращаются в совершенно благонадежных разных наименований чиновников, становятся отцами семейств… Глядишь на иного – даже не верится, что это тот самый человек, который так пламенно говорил о страданиях народа, горел жаждой умереть за народ! Вместо борца революции – безвольная дрянь… А потом они превращаются в прокуроров, судей, следователей, чтобы душить тот самый народ, за который когда-то мечтали отдать жизнь… Что же нам делать, спросите вы? – У него горели глаза, он был неистов. – Здесь у меня только одна надежда – на правительство!.. Знаете, чего я от него жду? Чтобы оно побольше вас сажало. Чтоб вас, студентов, вышибали навсегда из университетов, отправляли в тюрьму, в ссылку, на каторгу! Только тогда вы закалитесь в ненависти к подлому правительству, к обществу, равнодушно взирающему на все зверства власти. Только тогда ваше студенчество будет посылать в жизнь истинных революционеров…
– Но как вы предполагаете заставить правительство это делать? – спросил как-то даже насмешливо черноволосый красавец. – Уж не доносить ли самим на товарищей, чтобы все прошли тюремные университеты?
Нечаев заревел, как от боли.
– Вот он, гаденький вопросик гаденького буржуа! Вот она, ваша мечта о народном счастье, которое можно завоевать в беленьких перчатках… А если бы и доносить! Коли для Революции нужно! Вон отсюда! Вон, трус! Сукин сын! – свирепо закричал он черноволосому. Он был страшен. Казалось, еще немного – и он вцепится в горло.
Черноволосый был совершенно растерян. Он уже поднялся со стула, когда Нечаев сказал как-то нежно, с болью:
– Садись, куда пошел? Зря я тебя… Просто ты дворянин, твой отец полковник… а мой крестьянин. В моих жилах течет кровь пугачевых, а твои секли нас на конюшнях… Тебе еще убивать и убивать их в себе. Я знаю, что нынче многие молодые революционеры поверили в мирную пропаганду – они задумали пойти в народ, просвещать, отучать от веры в царя… – Он зло расхохотался. – Я до пятнадцати лет неграмотен был, я и есть народ. И скажу вам: из затеи этой ничего не выйдет. Тупой, забитый, навсегда раб, потерявший все человеческие желания от ужасающей нищеты и бесправия, – таков наш народ. Нет, прав мой друг, великий революционер Бакунин: если уж идти в народ, то к разбойникам, ворам… Емелька Пугачев, Степан Разин – убийцы и воры. Разбойный мир – единственный революционер в России… Но тем не менее я всецело за ваш поход в народ. Потому что как только вы пойдете, глупое правительство испугается вас насмерть. Ведь вы на главную его опору – на забитое крестьянство – покусились…
Вернулась Сонечка с покупками, накрыла на стол, нарезала колбасу.
– Идите! Идите в народ! – говорил Нечаев, жадно пожирая колбасу. – Вот тут вас будут сажать по-настоящему. Тут из вас, беленьких, сделают черненьких революционеров… – и, наклонившись к Соне: – А ты, кукла, пойдешь?
И Соня, глядя на него с обожанием:
– Пойду!
– Ну, иди, благословляю. – И жадно, как ел, он поцеловал её, захохотал. – А я возвращаюсь за границу. И оттуда вернусь с деньгами – организовывать партию из вас, посаженных. В Петровской земледельческой академии хорошие товарищи у меня есть. Это они в твоем дворце разместились, – снова расхохотался. – Вот оттуда и запалим Русь… Это все благоглупость – поднимать крестьянство. На самом деле нужен только переворот в столице. Захватить дворец, убить царя – достаточно!.. Это страна рабов… Остальные, как бараны, тотчас подчинятся. И первым подчинится любимый вами народ… Захвати власть в столице, прикажи им, но с кнутом… они не только царский дворец – они церкви святые порушат. И земного, и небесного царей предадут рабы! Рабы у нас все! Рабы снизу доверху! Но для этого нужно создать новую, не бывалую прежде, партию. В ней главное – дисциплина и методы… Правительство в борьбе с революционерами не брезгует ничем – ни иезуитскими методами, ни провокациями. Так вот, не идти в народ, а учиться их методам – стать сверхиезуитами и сверхпровокаторами, чтобы завоевать власть…
Произнося все это, он гладил Сонечку, обнимал её плечики, тискал грудь, насмешливо наблюдая за мной. И вдруг, прищурившись, сказал мне:
– Сейчас думаешь, князь: неужто она спит с этим уродливым недоноском? Да нет, товарищ… Она ведь в тебя влюблена…
Я вздрогнул. Самое удивительное – Сонечка выслушала все это, глядя на него восторженными глазами.
Он улыбался:
– Тебя, мой друг, должны любить женщины… Красота твоя, князь, – капитал революции… Как и ее. – Он показал на молчаливую черную красавицу. – Через вас, соблазнительных и соблазняющих, мы попадем во дворцы, где будем убивать… их, тепленьких… Вы все поступаете в распоряжение Международного Альянса. Сейчас я прочту несколько отрывков из Устава Революционной партии, которая захватит власть в России. Новая дисциплина – вот что главное для новой революционной партии. В чем состоит эта новая дисциплина? В беспрекословном повиновении, в ежечасном подчинении вождям – революционерам первого разряда. «У каждого революционера первого разряда должно быть под рукой несколько революционеров второго и третьего разрядов». На них он должен смотреть как «на часть общего капитала, отданного в его распоряжение… И они должны безоговорочно ему подчиняться». Постичь этот пункт – самое трудное для вас, гордых и богатых. К примеру, я приказал ей, – он показал на черную красавицу, – отдаться не потому, что ценил ее пизду… Если она не готова отдать все по приказу революционера высшего разряда, значит, для нее ее воля выше воли партии. Она отдалась… Значит? Она не может быть полноправным членом Альянса. Я хочу, чтоб вы, девочки, поняли раз и навсегда: мне ваша пизда не нужна… Мне жизнь ваша нужна.
