Заткнись и поцелуй меня (ЛП) - Крейг Кристи (бесплатные полные книги .txt) 📗
Сын выслушал предупреждение, как выслушивал всегда. Но слушать и верить – разные вещи. Рэдфут знал, что он не верит в подсказки духов. Однако, в отличие от Хосе, и Скай, и даже Мария в глубине души оставались открыты для неизведанного. Они могли чего-то не принимать, но при этом не отворачивались от своего наследия.
Переключившись на Хосе, Рэдфут закрыл глаза. Сердце ныло от осознания все растущей пропасти между ними. Старик подумал о горестной ноше, что его сын и Мария несут на своих плечах. Как же помочь этим двоим найти путь друг к другу?
Ну хоть Мэтт вроде сбежал. Парень оказался умнее, чем предполагал Рэдфут. Духи не питают теплых чувств к тому, кто пытается встать между двумя половинками. Как бы люди ни старались, любовь не сбросить со счетов. Вот только как убедить этих юнцов (а заодно и Веронику), что романтическая любовь – есть сама жизнь? В одиночестве душа человека стареет и угасает, а обретя любовь – расцветает. Взамен печали приходит смех, взамен вопросов – ответы. Открытость и доверие вместо одиночества. Любовь означает надежду. Без любви жизнь не имеет смысла.
Скрестив руки на груди, Рэдфут воззвал к помощи духов. Попросил видения, что укажет верный путь.
Мария поднялась с кровати. Сердце и голова разрывались от мук неопределенности. Стоя посреди комнаты, она теребила подол ночной рубашки. Ведь обещала же себе, что скажет Хосе о ребенке. Чтобы поставить финальную точку, в которой так нуждалась. Которой заслуживала.
Но некоторые обещания трудно выполнить. Вечером Мария сидела в гостиной напротив Рэдфута и Хосе – оба потрепанные, с фингалами, оба молчали, погрузившись в собственные надуманные горести. Мария слепо смотрела в экран телевизора. Ее сердце разрывалось из-за Мэтта – мужчины, которого она, кажется, любила. Из-за Ская, что чуть ли не выпрыгивал из кожи при одном упоминании Шалы Уинтерс. Видимо, Рэдфут был прав – Скай уже почти влюбился в эту женщину. Но Мария знала о его прошлом и не сомневалась: брат будет бороться со своими чувствами.
Но в основном сердце ее болело за Рэдфута и Хосе – отца и сына, которые обожали друг друга, но чьи дороги разошлись.
В голове крутились слова Хосе: «Я ненавижу Совершенство. Ненавижу его миниатюрность, здешнюю жару. Ненавижу всеобщие ожидания, что я стану точной копией отца, напялю этот маскарадный костюм и буду выполнять дурацкие ритуалы, в которые не верю. Ненавижу разочаровывать своего старика, когда рядом вы со Скаем – такие правильные». За все эти годы Мария ни разу не задумывалась, что она и Скай осложняют Хосе жизнь, но теперь его с отцом различия становились все очевиднее.
И все больше бросалось в глаза сходство с матерью. Эстелла любила Рэдфута, свою семью и родной город, но она жаждала большего. Лишь творчество успокаивало ее голод. У Хосе такой отдушины не было. Мать понимала его, но с ее уходом, Хосе лишился того единственного якоря в Совершенстве, что заставлял его чувствовать себя своим. И что еще важнее – потерял мост, связывающий его с отцом.
Положения дел это не меняло, но хотя бы объясняло, почему Мария безумно увлеклась Хосе. Она всегда обожала Эстеллу, восхищалась ее талантом, а Хосе стал воплощением всего этого. Добавьте сюда сексуальное мужское тело – и как такого не захотеть? Все же Хосе сегодня был прав. Мария могла поехать за ним в Нью-Йорк. Но не поехала. Не только потому, что именно Хосе сбежал, но и потому, что, переехав, она покинула бы Совершенство, Рэдфута, дом. Покинула бы место, где впервые в жизни почувствовала себя в безопасности, любимой… Правда ранит. Мария не любила Хосе достаточно сильно.
«Хорошо, что ты наконец все осознала, но сказать ему о ребенке надо». Надев шелковый халат и повязав пояс, Мария отправилась расхлебывать собственные поступки.
Она дошла до комнаты Хосе и замерла. Сердце колотилось в ушах. Он разозлится? Ведь имеет же полное право, да? Руки затряслись, и Мария рванула дальше по коридору. А когда добралась до кухни, в окно ударил свет фар.
Мэтт? Молясь и надеясь, Мария выглянула на улицу. Но вместо Мэтта увидела, как из своего автомобиля вылезает Рамон Клауд. Он вытащил чемодан, поставил его у парадной двери и пошел обратно. Мария вспомнила, что вещи Хосе остались в отбуксированной машине.
Рамон уехал. Мария занесла чемодан в дом и по пути в свою комнату бросила его у двери Хосе.
«Поговорю с ним завтра. Завтра я буду смелее».
Хосе прижал к лицу подушку. Мария спала на ней? Потому что он чувствовал ее запах. Но как бы сильно он ни любил этот аромат, Хосе пожалел, что сейчас не в Нью-Йорке, не в собственной квартире, не спит на своей подушке, не живет своей жизнью. Он скучал по Марии, однако быть рядом с ней гораздо больнее. Когда она смотрела на него, в ее глазах отражались лишь гнев и разочарование. До отъезда Хосе в них светились любовь, страсть, тепло… Принятие.
Он ударил подушку кулаком. Хосе хотел все это вернуть. Хотел вернуть ее. Это вообще возможно? «Нет, если ты, мать твою, даже не попытаешься». Но что делать, если Мария откажет?
«Когда это ты стал такой размазней?» Ощутив прилив мужества, Хосе решил действовать. Немедленно.
Он вскочил с кровати, рванул через комнату, распахнул дверь и, споткнувшись, полетел. Лицом вперед. Размахивая руками, Хосе попытался за что-нибудь ухватиться, но между ним и стеной обнаружился только воздух. От сильнейшего удара головой мозг содрогнулся, и Хосе ослеп. Секундочку… нет, не ослеп. Поморгав, он почувствовал и увидел, как вокруг ресниц порхают белые крупицы. И только тогда осознал, в каком положении оказался: на коленях, с головой, пробившей гипсокартон.
Потребовалось время, чтобы найти опору. Затем Хосе обхватил голову руками, выбрался из стены и, отплевывая известку, глянул по сторонам. И увидел отца, вооруженного бейсбольной битой, и Марию, вскинувшую над головой вазу с цветами, точно готовясь к броску.
– Что за черт? – спросил Рэдфут.
– О боже. – Мари и отец одновременно опустили оружие. – Кажется, твой нос опять кровоточит. – Она включила свет в коридоре.
Хосе уставился вниз:
– Кто поставил перед моей дверью этот клятый чемодан?
– Я, – отозвалась Мария. – Его привез Рамон. Думала, ты утром увидишь…
– Что ж, не увидел.
Она прикрыла рот ладошкой и хихикнула:
– Прости. Это не смешно, но ты бы видел себя с головой в стене. А теперь там вмятина в форме твоего лица…
– Естественно! Ведь мое лицо там побывало! – рявкнул Хосе, не оценив юмора.
Теперь это самое лицо покрыто порошком, даже на зубах чувствуется…
– Ты глянь, – расхохотался Рэдфут и указал на появившиеся в гипсокартоне очертания. – Можно даже его нос различить!
Мария засмеялась и махнула рукой между отцом и сыном:
– Ты б сильно не заливался, вьехо. Вы оба выглядите так, будто над вами фея уродства поколдовала.
Хосе хотел рассердиться, но взгляд его то и дело возвращался к дыре в стене, и, проклятье, действительно же его голова, и нос прорисован… Наружу прорвался смех. И все трое так и стояли там, в коридоре, подвывая, пока на глазах не выступили слезы.
Мария ушла первой, но лишь после того, как заставила Хосе подвигать шеей и убедилась, что он не пострадал. Так приятно было почувствовать ее нежное прикосновение на подбородке, ее заботу, и Хосе вспомнил, зачем вообще покинул комнату. Но слишком поздно. Они с Рэдфутом уже глядели Марии вслед.
Отец похлопал Хосе по плечу:
– Рад снова тебя увидеть, сынок.
Он накрыл ладонь Рэдфута своей:
– Я тоже.
Несколько секунд они просто смотрели друг на друга. Хосе не помнил, когда в последний раз ощущал такую близость со своим стариком.
Он усмехнулся:
– А знаешь, Мария права. Фея уродства над нами хорошенько потрудилась.
– Нужно сфотографироваться, – предложил Рэдфут. – Потом будет повод посмеяться.
