Не ангел - Винченци Пенни (читать полностью книгу без регистрации .TXT, .FB2) 📗
К концу первого года компания встала на ноги. Она была еще не вполне прибыльной, поскольку приходилось много вкладывать, но уже наметилась определенная положительная тенденция. Дженетт пребывала в постоянном возбуждении, с головой погрузившись в дело, и настойчиво вела собственные поиски талантов и идей. Роберту казалось, что она все больше и больше становится похожа на Селию: столь же одержимая работой, она так же отдалялась от семьи. Это его тревожило, и отнюдь не потому, что он был ревнив и упрям. Дженетт строила планы на следующий год, собиралась расширить дело, предложила организовать отдел литературы по искусству, говорила о самостоятельной поездке в Лондон с целью обсудить с Оливером свои новшества. Все это казалось Роберту нелепо грандиозным.
Но теперь Дженетт опять ждала ребенка. И пообещала, что ее новая игра – ибо именно так Роберт воспринимал занятия жены – прекратится. Он удивился, что она так легко уступила, но поверил и успокоился.
– Конечно, ребенок важнее, – сказала Дженетт, – и вплоть до его благополучного появления на свет он, разумеется, будет моей главной заботой. – Она улыбнулась мужу. – Уверена, что на этот раз у нас родится мальчик. Твой наследник. Не волнуйся так, любимый. Я буду умницей. И уверена, что, как говорит доктор Уайтлоу, природа знает свое дело.
Однако природа знала не все. И ровно в шесть месяцев у Дженетт начались преждевременные роды, она родила мертвого мальчика и спустя сутки умерла.
Роберт Литтон сидел в одиночестве у себя в кабинете, пытаясь завершить план похорон, когда в комнату без стука вошел Лоренс.
– Я хочу с тобой поговорить, – сказал он.
– Да? Если насчет похорон, я, конечно, выслушаю любые предложения.
Он действительно был рад Лоренсу. Со дня смерти Дженетт мальчик почти не покидал свою комнату, куда ему подавали еду, и выходил только для того, чтобы в одиночестве пройтись по Центральному парку. Лоренс держал мать за руку, когда та умирала, си дел застывши подле нее весь ее долгий и страшный последний день. Он отказался двинуться с места, даже когда Роберт попросил ненадолго оставить его с женой наедине. Спустя несколько минут после того, как врач констатировал смерть, Лоренс встал, поцеловал мать в лоб и вышел – с сухими глазами и мертвенным лицом. Джейми, беспомощно плача, выбежал за ним следом, но почти сразу же вернулся, укрывшись в объятиях Роберта.
Роберт тщетно пытался справиться с собственным горем, оказавшись лицом к лицу с ужасом заботы о своей семье, в том числе о двухлетней дочери. Он тревожился за Лоренса, несколько раз подходил к его комнате, вежливо стучал в дверь и уходил ни с чем.
– Он хочет побыть один, – сказал Джейми, и взгляд его больших голубовато-зеленых, в точности как у матери, глаз, покрасневших и заплаканных, встретился с полусмущенным, полурастерянным взглядом Роберта. – Он просил меня передать тебе, чтобы ты… даже не пытался с ним разговаривать.
– Что ж, это вполне естественно, – мягко ответил Роберт. – Думаю, мы должны уважать его просьбу, верно, Джейми?
Джейми кивнул и попытался улыбнуться. Тринадцатилетний мальчик был слишком потрясен, слишком убит смертью матери, чтобы поддерживать чувство вражды к Роберту. Он любил отчима и ничего не мог с этим поделать и всегда видел в нем человека доброго и веселого. И когда в ближайшую осень после рождения Мод Лоренс отправился в школу, Джейми наконец с легкой душой потянулся к Роберту. Было, конечно, трудно, когда Лоренс вернулся домой, и Джейми попытался создать видимость того, что по-прежнему не имеет с Робертом ничего общего, а потом убедить Лоренса, что отчим хороший, но Лоренс, устремив на младшего брата холодные глаза, сказал:
– Можешь предавать нашего отца, если считаешь нужным, Джейми. Для меня это невозможно. Вероятно, ты поймешь, когда станешь старше. Не волнуйся. Я знаю, тебе трудно.
– Так нечестно! – убежденно заявил Джейми, но Лоренс пожал плечами и ответил, что просто сказал правду, как он ее понимает.
Однажды после смерти матери Джейми проснулся и услышал ужасные, раздирающие душу рыдания, доносившиеся из комнаты Лоренса. Джейми вошел туда, забрался к брату в постель и постарался утешить его. Но Лоренс лежал застывший, как камень, и отказывался говорить. Все, что он сказал, когда Джейми наконец пошел прочь, было:
– Ты же знаешь, это сделал он. Он убил ее, это его вина.
– Не глупи, – ответил Джейми и, изрядно напуганный яростью, звучавшей в голосе брата, вернулся в свою комнату горевать в одиночку. Он так толком и не понял, что́ Лоренс имел в виду.
Но Роберт понял.
– Она умерла из-за тебя, – так начал Лоренс. – Она умерла из-за твоего ребенка.
– Лоренс! Ты говоришь чудовищные вещи. – Но чувство вины всколыхнулось у Роберта внутри; та же самая мысль не только приходила ему в голову – она преследовала его во время бодрствования, заполняла его сны.
– Твоя мать умерла от потери крови, – твердо сказал он, пытаясь подавить дрожь в голосе. – Я понимаю твое горе и даже твой гнев, но, пожалуйста, не выдумывай здесь злого умысла.
– Какой там злой умысел, – возразил Лоренс, – простой случай причины и следствия, скажешь – нет? Ты трахнул ее…
– Лоренс! Как ты смеешь говорить со мной подобным образом? Немедленно извинись.
– Извиняюсь за то, что употребил непристойное слово, – произнес Лоренс, голос его был очень спокоен и холоден, – но не за действие, которое это слово описывает. Из-за тебя она забеременела, хотя была уже не молода и не вполне здорова для таких дел, и в итоге она умерла. Не могу понять, как ты способен уклоняться от признания своей вины.
Роберт молчал.
– В общем, – заключил Лоренс, – я надеюсь, что после похорон, на которых, ясно, должны соблюдаться приличия, мы с тобой больше не увидимся. У меня нет желания ни видеть тебя, ни говорить с тобою.
– Мне жаль, Лоренс, – начал Роберт, настолько оглушенный собственным внутренним протестом против сказанного, что едва мог вообще что-то чувствовать, – но нам все же придется встречаться. У нас один дом, одна семья.
– У нас не одна семья, – подчеркнул Лоренс, – Джейми – мой брат, и мы оба – сыновья нашей матери и нашего отца. А Мод не имеет ко мне никакого отношения.
– Разумеется, имеет. Она твоя единоутробная сестра.
– Тогда сформулируем это иначе. У меня нет желания видеть и ее тоже. Так что я был бы вам признателен, если бы вы покинули мой дом по возможности скорее и забрали ее с собой.
– Лоренс, мне кажется, что твое горе в каком-то смысле свело тебя с ума, – пояснил Роберт. – Это не твой дом, это… в общем, это фамильный дом.
– Он принадлежал моим родителям. Теперь он мой.
– Боюсь, что это не так. На самом деле он мой. И… – Роберт пытался оставаться вежливым и разумным, – и, конечно, ты тоже будешь в нем жить.
– А вы в этом уверены? – ехидно спросил Лоренс, и голос его стал странным, а взгляд – хитрым. – В завещании моего отца особо отмечено, что этот дом переходит ко мне. После смерти моей матери. Это фамильный дом Эллиоттов, построенный еще моим дедом.
– Я в курсе. И разумеется, когда я сам… отойду в мир иной, дом станет твоим. А сейчас, повторяю, этот дом принадлежит семье. А я в настоящий момент являюсь ее главой.
– Главой моей семьи вы не являетесь, – процедил сквозь зубы Лоренс, – и, думаю, для вас станет очевидно, что этот дом мой.
– И ты собираешься жить в нем один, сам по себе? Я правильно понимаю? – спросил Роберт.
– Да, правильно.
– А твой брат?
– Он тоже будет жить здесь. Мы с ним одно целое. Так хотел наш отец.
– Ну, это довольно нелепо. Джейми всего тринадцать лет. Ты станешь совершеннолетним лишь через три года. Так что и речи не может быть о том, чтобы вы жили здесь сами по себе.
– Мы наймем слуг. Они о нас позаботятся.
– Лоренс, это глупый разговор, – оборвал его Роберт, – дом мой. И вопрос о том, чтобы я уехал отсюда, не обсуждается.
– Полагаю, – сказал Лоренс, – вам следует побеседовать с юристами.
