Сроку давности не подлежит - Кузьмин Сергей Трофимович (читать онлайн полную книгу .txt) 📗
Просто и ясно — грабить.
Хочу здесь отметить, что это требовалось не столько для усиленного питания гражданского населения в тылу и отопления домашних очагов бюргеров, сколько в целях снабжения армии, которая готовилась фюрером для завоевания мирового господства.
Читая строки второго раздела директив Геринга, неискушенный человек может подумать, будто Германия летом 1941 года, когда этот документ был утвержден, голодала и единственным выходом Гитлер считал войну. Ничего подобного. Эшелоны с советским хлебом в соответствии с заключенным ранее договором следовали в Германию даже в ночь нападения фашистов на СССР. Целые составы закупленного у нас зерна были разбиты немецкой авиацией на приграничных железнодорожных станциях, уже подготовленные к отправке в трагический для нас день 22 июня 1941 года. Жгли купленный у нас хлеб, чтобы потом грабить его.
Раздел за разделом «Зеленая папка» обнажает преступный замысел экономического уничтожения СССР:
«III. Первой задачей является наиболее быстрое осуществление полного продовольственного снабжения германских войск за счет оккупированных областей».
Для обеспечения управления экономикой на театре военных действий, а также в административных областях, которые намечалось создать позже, Геринг организовал Восточный штаб экономического руководства, подчиненный непосредственно ему.
В пункте «Организация экономики» определялись контуры специально созданного аппарата, удовлетворения нужд армии и военного хозяйства за счет оккупированных территорий и представлявшего собой как бы отдельный род войск с собственным «экономическим штабом», «хозяйственным командованием», со своей «разведкой», с «инспекциями», «воинскими частями», «подразделениями по сбору средств производства», «подразделениями по сбору сырья», офицерами по использованию рабочей силы, сельскому хозяйству, «промышленной экономике» и т. д.
Этот не имеющий себе равного в мировой истории план организованного ограбления страны, являющейся жертвой агрессии, предусматривал вывоз в Германию из СССР всего сырья, всех товарных фондов и поголовное ограбление гражданского населения.
Методы такого ограбления отличались дьявольской изощренностью. У крестьян отбирали не только скот и зерно, но все продукты питания и одежду, и если не уничтожали сразу деревню, оставляя дома для армейских нужд, то жителей — стариков, старух и детей — из них выгоняли, а то и расстреливали.
В области продовольственного снабжения на первое место ставилась задача «добычи зерна и масличных культур».
Эту директиву оккупанты выполняли, не гнушаясь самыми низкопробными приемами. Например, в Псковской области они ввели продовольственный налог даже на бороды. Конечно, это было варварским издевательством над беззащитным населением, но это издевательство и грабеж были возведены в ранг закона, и печатные приказы, под любым предлогом принуждавшие население отдавать продовольствие фашистским грабителям, предупреждали, что за игнорирование этого требования возможна только одна кара — расстрел.
Пункт «Сырье и использование товарных ресурсов» гласил: «…Платина, магнезии, каучук должны быть немедленно собраны и как можно скорее вывезены в Германию.
…Все нужные нам сырьевые товары, полуфабрикаты и готовую продукцию следует изымать из торговли».
Читаем «Зеленую папку» дальше. Раздел «Снабжение войск из ресурсов страны». Здесь дается следующая директива: «Выявленные в районе боевых действий и в тыловом районе продукты питания, предметы бытового и личного потребления, а также одежда поступают в первую очередь… для удовлетворения текущих потребностей войск.
…Чтобы облегчить в дальнейшем вывоз продовольственных запасов в Германию, по возможности не следует забирать продукты питания, необходимые для удовлетворения текущих потребностей войск, со складов, из которых удобно вывозить в Германию, т. е. из расположенных на главных магистралях и водных путях, в портах, особенно на Балтийском море, в прибалтийских странах и вблизи германских границ».
Геринг полагал, что отправленные на восток во имя «великой Германии» непобедимые рыцари не будут обеспечены рейхом ни обмундированием, ни продовольствием, ни сапогами, ни котелком с кашей, а все это им придется мародерским способом добывать самим в промежутках между боями, превращаясь в узаконенных государственной директивой грабителей.
При этом в папке четко указывалось: «Совершенно неуместно мнение о том, что оккупированные области должны быть возможно скорее приведены в порядок, а экономика их восстановлена» (Нюрнбергский процесс. В 3-х т., т. 1, с. 155.). А в другом директивном нацистском документе, принятом в мае 1941 года, отмечалось, что в России, «несомненно, погибнут от голода десятки миллионов человек, если мы вывезем из страны необходимое нам». И еще одна цель ставилась в экономической программе гитлеризма, предназначенной для захваченных советских территорий. О ней говорилось так: «Большевистские хозяйственные формы противоречат национал-социалистским принципам, гласящим, что высшее достижение народного хозяйства создается только при широкой личной ответственности хозяйничающих людей и на почве частной собственности…» (Загорулько М. М., Юденков А. Ф. Крах плана «Ольденбург». О срыве экономических планов фашистской Германии на оккупированной территории СССР. М., 1974, с. 48.).
Выполняя директивы гитлеровского правительства, оккупационные власти разрушали и грабили захваченные ими советские города и села, промышленные предприятия, колхозы, совхозы, уничтожали, расхищали и вывозили в Германию оборудование, запасы сырья, материалов и готовой продукции, художественные и исторические ценности, производили всеобщее ограбление городского и сельского населения.
Народный комиссариат иностранных дел СССР уже 6 января 1942 года направил всем послам и посланникам стран, с которыми Советский Союз имел дипломатические отношения, ноту «О повсеместных грабежах, разорении населения и чудовищных зверствах германских властей на захваченных ими советских территориях».
В ней говорилось, что каждый шаг фашистской армии на захваченной советской территории Украины, Белоруссии, Молдавии, Литвы, Латвии, Эстонии, Карелии, районов и областей Российской Федерации несет разрушение и уничтожение бесчисленных материальных и культурных ценностей, потерю мирным населением нажитого упорным трудом имущества, установление режима каторжного труда, голода и кровавых расправ, перед ужасами которых бледнеют самые страшные преступления, какие знала когда-либо человеческая история.
Выступая в Берлине, Геринг с присущей любому грабителю алчностью говорил: «Мы заняли плодороднейшие земли Украины. Там, на Украине, есть все: яйца, масло, пшеница, сало, и в количестве, которое трудно себе представить. Мы должны понять, что все это отныне и навеки — наше, немецкое» (Беляев В., Рудницкий М. Под чужими знаменами. М., 1954, с. 47.). Ему вторил Кох, говоривший, что «Украина должна поставлять то, чего не хватает Германии… Питание гражданского населения (украинского, конечно. — Авт.) перед лицом этих задач безразлично». И перед оккупационными властями ставилась задача свести внутреннее потребление на оккупированных территориях до минимума. Выполнить такую задачу предписывалось: 1) путем истребления лишних едоков; 2) путем крайнего сокращения продовольственных норм для украинцев в городах; 3) путем ликвидации проедания (продовольствия) сельским населением (См.: Загорулько М. М., Юденков А. Ф. Крах плана «Ольденбург», с. 61.)…
Вспоминаются мне страшные картины разорения и обезлюдения Смоленщины, когда мы освобождали эту землю от фашистских оккупантов.
Передо мной лежат мои фронтовые письма, бережно сохраненные семьей. Читаю, и боль сорокалетней давности Дает себя знать вновь и вновь, наполняя сердце горечью и гордостью за наш народ и его доблестную армию, спасшую человечество от фашистского ига.
Читаю в письме от 24 августа 1942 года, что город Малоярославец и все соседние деревни фашистские головорезы буквально пожгли, остались лишь дощечки, указатели, что когда-то здесь была такая-то деревня. А зачастую от большой деревни оставалось два-три дома. И лишь печи, вернее, кирпичные столбы печных труб напоминают, что здесь была деревня или село.
