Сроку давности не подлежит - Кузьмин Сергей Трофимович (читать онлайн полную книгу .txt) 📗
Вот одна из них. В деревне Еремкино Высоковского района Калининской области колхозница Перлова хотела скрыть от фашистов свою корову. Разозленные гитлеровцы выкололи Перловой глаза, отрезали нос, отрубили руки.
Разрушения и ограбления колхозов, совхозов и сельских жителей оккупанты производили повсеместно на оккупированной территории СССР.
Во исполнение Указа Президиума Верховного Совета СССР от 2 ноября 1942 года Чрезвычайная государственная комиссия произвела учет ущерба, причиненного немецко-фашистскими захватчиками гражданам, колхозам, общественным организациям, государственным предприятиям и учреждениям СССР, и установила, что на территории Советского Союза, подвергшейся оккупации, враг нанес такой огромный урон народному хозяйству и населению, какой не нанесла ни одна из войн со времен татаро-монгольского ига.
Немецко-фашистские захватчики полностью или частично разрушили и сожгли 1710 городов и более 70 тысяч сел и деревень, свыше 6 миллионов зданий и лишили крова около 25 миллионов человек. Уничтожению подверглись 31 850 промышленных предприятий, 65 тысяч километров железнодорожной колеи, 4100 железнодорожных станций, 36 тысяч почтово-телеграфных учреждений, телефонных станций и других предприятий связи. Фашисты разграбили и сожгли 40 тысяч больниц, 84 тысячи школ, техникумов, высших учебных заведений, научно-исследовательских институтов, 43 тысячи библиотек. Разорили 98 тысяч колхозов, 1876 совхозов и 2890 машинно-тракторных станций; зарезали, отобрали для нужд армии или угнали в Германию 7 миллионов лошадей, 17 миллионов голов крупного рогатого скота, 20 миллионов голов свиней, 27 миллионов овец и коз, 110 миллионов голов домашней птицы.
Чрезвычайная государственная комиссия определила ущерб, причиненный народному хозяйству, сельским и городским жителям, в сумме 679 миллиардов рублей в государственных ценах 1941 года. Приведенные цифры учитывают только потери от прямого уничтожения имущества граждан, колхозов, общественных организаций, государственных предприятий и учреждений. В эту сумму не включены такие потери, как снижение народного дохода от прекращения или сокращения работы государственных предприятий, колхозов и граждан, стоимость конфискованного германскими оккупационными войсками имущества и продовольствия, военные расходы СССР, а также урон от замедления темпов хозяйственного развития страны в результате действий врага на протяжении 1941–1945 годов.
И конечно, не могут быть выражены в денежном исчислении неоценимые потери нашего народа, которые связаны с гибелью 20 миллионов советских людей, истребленных немецко-фашистскими захватчиками.
Люди, не участвовавшие в сражениях второй мировой войны, могут задать вопрос: а не являются ли все эти разрушения закономерным результатом военных действий? Конечно, когда стреляют орудия, они разрушают порой не только военные объекты. Но военные хорошо знают, что боеприпасы не расходуются бесконтрольно. И любая армия скорее ощущает недостаток их, чем страдает от их избытка. Поэтому обычные средства ведения войны использовались и используются прежде всего для достижения каких-то военных целей. Иначе невозможно победить врага, у которого тоже есть современное оружие. Причем точность попаданий, достигаемая специалистами своего дела, такова, что направляемые умелой рукой пуля, бомба, снаряд летят не в белый свет, а именно в ту цель, которая определена соответствующим начальником. И если, например, артиллерист вместо танка уничтожает корову, то ему так же не поздоровится от своего командира, как не поздоровится любому, кто плохо справляется с делом, требующим достаточно высокого профессионализма, собранности и дисциплины.
Скептик скажет, что, отступая, Советская Армия тоже уничтожала все, способное стать добычей врага. Да, наша партия уже в первые дни войны призвала народ ничего не оставлять захватчикам. Но разрушения, осуществлявшиеся советскими людьми, носили избирательный характер. Это было то, что враг мог использовать в военных целях. Помню города и села, оставляемые нами в начальный период войны. Никому бы и в голову не пришло взорвать школу, детский сад, больницу, библиотеку, сжечь жилые дома, вырубить парки, сады, уничтожить канализацию, водопровод, колодцы. И совсем по-другому выглядели те же города и села после освобождения их от оккупантов. Сплошные развалины, кладбища, небольшие группы чудом уцелевших изможденных, одетых в лохмотья людей, не скрывающих слез радости при встрече со своими избавителями от фашистского рабства.
Невиданные в истории масштабы разрушений, их бессмысленно-мстительный, всеохватывающий характер свидетельствовали о продуманности и целенаправленности действий захватчиков, уничтожавших не просто достояние врага, а чуждую им культуру, новую цивилизацию, материальные основы жизни народа, подвергаемого колонизации и геноциду. Даже уже понимая, что война проиграна, фашисты старались причинить как можно больший урон стране победившего социализма.
Никакими военными целями не объяснялось, например, то, что всего лишь за несколько месяцев учинили оккупанты на захваченной ими территории Сталинградской области. Когда первый секретарь обкома ВКП(б) А. С. Чуянов спросил плененного Паулюса: «Зачем так ожесточенно, прямо-таки зверски разрушали Сталинград?» — тот ответил: «Война есть война, и я выполнял приказ, данный мне высшим командованием» (Чуянов А. На стремнине века. М., 1976, с. 260, 168). Но в чем существо этого приказа, Паулюс тогда не рассказал. В заявлении Советскому правительству, оглашенном на Нюрнбергском процессе, он признал, что со дня 22 июня 1941 года германская армия осуществляла курс на уничтожение и опустошение Советской страны; что в соответствии с этим курсом «Сталинград превратился в зону истребления для находящегося там русского гражданского населения», что сам он нес тяжелую ответственность за вполне добросовестное выполнение приказов военных руководителей, «действовавших сознательно преступно».
То, что Паулюсу стало ясно к концу войны, для нас, советских людей, было очевидно с первого же дня нападения фашистской Германии на СССР. Классовая ненависть к социализму, ко всему, что дало трудящемуся человеку государство рабочих и крестьян, лежала в основе звериного остервенения, с которым фашисты жгли, грабили, убивали на временно оккупированных советских территориях.
Мне довелось в качестве представителя Чрезвычайной государственной комиссии расследовать злодеяния фашистов в Сталинградской области. Для проведения этого дела в Сталинград прибыл член комиссии академик И. П. Трайнин. Энергично работала также областная комиссия содействия под председательством А. С. Чуянова.
Нам удалось обнаружить свежие следы чудовищных преступлений фашистов. В наспех закопанных ямах находились сотни трупов зверски замученных советских граждан. На них виднелись следы пыток и истязаний. Многие жертвы фашистских расправ были брошены в ямы со связанными и выкрученными руками, выколотыми глазами, отрезанными ушами.
В обвинительном заключении Международного военного трибунала в Нюрнберге записано: «После того, как немцы были изгнаны из Сталинграда, были найдены больше тысячи изувеченных трупов местных жителей, на которых были следы пыток. У 139 женщин руки были мучительно скручены назад и связаны проволокой. У некоторых из них были отрезаны груди, уши, пальцы рук и ног. На их телах были следы ожогов. На трупах мужчин была выжжена железом или вырезана ножом пятиконечная звезда. У некоторых из них были распороты животы» (Нюрнбергский процесс. В 7-ми т., т. 1, с. 123–124.).
Фашисты сеяли смерть повсюду. Мирное население находилось под постоянной угрозой уничтожения. На углу улиц Невской и Медведицкой висело объявление: «Проход русским запрещен, за нарушение расстрел», на Аральской улице — «Кто здесь пройдет, тому смерть». Такие угрозы, обнаруженные и в других местах, предназначались для того, чтобы иметь повод для произвольных и безнаказанных расстрелов мирных граждан.
Как показало расследование, кровавые расправы гитлеровцев сопровождались грабежом. Генерал-майор Лёнинг, комендант Сталинграда, через подчиненных ему офицеров и сам лично занимался ограблением мирного населения. Так, например, по приказу Лёнинга лейтенант граф Люкнер 2 октября 1942 года явился в подвал, в котором укрывалось около 300 семей жителей города, и, угрожая оружием, потребовал выдачи ему всех ценных вещей.
