Русское правоведение: «юридическая чума» на Руси — вылечим - Внутренний Предиктор СССР (ВП СССР) Предиктор (читать книги полностью .TXT) 📗

6.2. Слабоумие и цинизм в «деле» формирования Федерального списка экстремистских материалов

Начнём с самого простого. Цитата из Списка:

«# 2219. Текст произведения (стихотворения) «убей жида» [335], расположенный по адресу: za-info.ru/stihi/37-arhipov/1118-jid.html (решение Кромского районного суда Орловской области от 18.11.2013).»

Спрашивается: А если тот же самый текст «переедет» с интернет-адреса, указанного в решении Кромского районного суда Орловской области от 18.11.2013 г., на какой-то другой интернет-адрес или будет издан типографским способом, он перестанет быть экстремистским?

Ответ на этот вопрос двоякий:

•  Нет — по сути своей текст, озаглавленный «Убей жида», не перестанет быть экстремистским призывом к геноциду определённой социальной группы.

•  Да — перестанет, но чисто формально юридически. Он перестанет быть юридически-экстремистским потому, что интернет-адрес, указанный в решении суда, является только частью (фрагментом) безальтернативного идентификатора [336] указанного текста, поскольку на ранг полного идентификатора претендует размещённая на сайте Минюста за номером 2219 выписка из решения Кромского районного суда, которую мы привели выше. И соответственно перевод этого текста без каких-либо изменений в нём под иной идентификатор, исключает его из Федерального списка экстремистских материалов до решения нового суда, который внесёт его в тот же самый Федеральный список под другим номером, с иным идентификатором.

И кроме этого в Федеральном списке есть множество других материалов, идентификаторы которых несостоятельны, типа:

•  «диск с надписью» [337] (надпись на диске — идентификатор конкретного диска, носителя информации, а не идентификатор информационных модулей, на нём записанных; одна и та же информация может быть записана на дисках с различными идентификаторами: «Пете», «Маше» и т.п., а также на диске, лишённом вообще каких-либо идентификационных надписей, кроме присвоенных ему производителем; но в любом случае идентификатор диска не является идентификатором записанной на нём информации, что наиболее очевидно в случае записи на перезаписываемый диск);

•  имена файлов [338] (меняются в течение нескольких минут, если в операционной системе конкретного компьютера права пользователя на такого рода действия не ограничены настройками системы);

•  интернет-адреса публикаций (меняются в течение времени от нескольких минут до нескольких дней, не говоря уж о том, что интернет-адреса «умирают» естественной для интернета смертью, а информация тиражируется методом «копи-паста» [339] и распространяется по сети под именами, не попавшими в судебные вердикты о причислении её к экстремистским материалам).

Т.е. вся система идентификации экстремистских материалов не состоятельна, что обрекает её на неработоспособность.

Тем не менее юридическая система с 2002 г. на протяжении более 10 лет тратит время и народные деньги на «борьбу с экстремизмом» в форме непрестанной фабрикации Федерального списка экстремистских материалов, управленческую никчёмность и юридическую противоправность которого мы показали в разделе 6.1. Т.е. поддержание Федерального списка экстремистских материалов — сверх уже сказанных составов преступлений государственности и её должностных лиц — ещё и нецелевое использование бюджетных средств, поскольку заявленные цели заведомо не могут быть достигнуты (ст. 285.1 УК РФ), мошенничество (ст. 159, 159.2), присвоение или растрата (ст. 160 УК РФ).

Если же настаивать на том, что система идентификации материалов, признанных экстремистскими, работоспособна, то любого пользователя компьютера, которого угораздило дать названия файлам типа 01.wmf, 02.wmf, израиль.wmf и т.п. или оставить файлы при такого рода названиях, данных операционной системой автоматически при их создании, то его можно подозревать в экстремизме, поскольку эти имена файлов юридически признаны в качестве полноценных идентификаторов и содержатся в Федеральном списке экстремистских материалов под номером 674 [340]. И отработка такого рода подозрения позволит помурыжить человека и создать видимость занятости правоохранительных органов важнейшим делом. Упрёки в том, что мы передёргиваем, что юристы в правоприменительной практике отличаются умом и сообразительностью, неподкупностью во всех её формах, и потому не способны злоупотреблять своим властным статусом столь циничным образом, — не состоятельны, и их правомочность не подтверждается реальной правоприменительной практикой.

Но это ещё не всё. Неработоспособна и процедура, в результате осуществления которой те или иные материалы могут быть признаны судом первой и последующих инстанций экстремистскими. Дело в том, что судья, в обязанности которого входит вынести тот или иной вердикт, имеет время и достаточную подготовку только для того, чтобы самостоятельно прочитать листовку-агитку объёмом в одну — две страницы или чуть более того. Когда же дело доходит до объёмных материалов (текстовых или мультимедийных), загрузка которых в память человека требует подчас нескольких часов или даже месяцев, а их оценка требует владения специальными знаниями, не имеющими отношения к содержанию юридического образования, и в ряде случаев кроме того требует проведения научных исследований, — судья фактически лишён возможности вникнуть в суть дела и вынести адекватный обстоятельствам вердикт. Но в каких-то случаях даже одна фраза безотносительно контекста, в котором она возникла или с которым как-то связана, тоже может содержать информацию, которой судья не способен выработать адекватную оценку в силу отсутствия у него специальных профессиональных знаний и научно-методологической подготовки исследователя, позволяющей выработать необходимые знания в темпе ведения судебного следствия и прений сторон [341].

В таких случаях юридическая система полагается на мнения привлекаемых экспертов. В таком режиме работы на представителей юридической системы возлагается обязанность:

1) привлечь экспертов, обладающих специальными знаниями;

2) поставить перед ними вопросы, определённые по смыслу, на которые можно дать однозначно понимаемые ответы;

3) процессуально безупречно задокументировать ответы экспертов;

4) соотнести совокупность ответов с известными обстоятельствами дела и статьями действующего законодательства;

5) вынести вердикт.

Такова процедура при нормальном порядке применения законодательства, подразумевающая, что каждый привлекаемый эксперт безальтернативно добросовестен и профессионально состоятелен.

Но и в этом случае судья фактически становится заложником мнений привлекаемых экспертов, поскольку эксперт реально может быть и недобросовестным, и профессионально несостоятельным — либо вообще, либо вследствие того, что те или иные обстоятельства дела выходят за пределы его профессиональной компетенции.

При антинормальном порядке применения законодательства решается «обратная задача»:

•  под заказанный следствию состав преступления фабрикуется обвинительное заключение, подразумевающее вполне определённый — предрешённый — приговор;

•  подбираются эксперты, на которых возлагается задача сфабриковать формально-юриди­чески безупречные экспертные заключения,

•  ссылаясь на содержание которых, суд мог бы, особо не злоупотребляя принципом «закон — что дышло: куда повернул — туда и вышло», вынести ожидаемый от него и предрешённый заказчиком вердикт.

Что такое мнения подобранных под решение определённой задачи экспертов и насколько они соответствуют истине, даже после того, как вердиктом суда возведены в ранг истины, история юриспруденции знает множество примеров.