Воля Небес (СИ) - Астахов Евгений Евгеньевич (книга жизни TXT, FB2) 📗
— То есть, ты тоже достоин, несмотря на всю свою ложь и то, как домогался до ученицы Аранга? — не удерживается от колкости Наоки.
Мин-Ши сдержанно смеётся.
— Люди, вы поражаете меня своей сложностью и в то же время наивностью, — задумчиво произносит Мин-Ши, его глаза мерцают в свете костра. — Для яогуаев, как и для всей природы, естественно стремление сильных мужских особей оставить как можно больше потомства. Мы живём намного дольше вас, но не вечно. Однако вы, люди, со своими чувствами и преданностью часто всё усложняете.
— Ну конечно, теперь мы виноваты, что ты нарушил своё слово! — возмущается Наоки, её голос звенит в ночной тишине. Меня забавляет этот спор между ней и почти бессмертным существом.
Я погружаюсь в размышления о безграничных возможностях, которые может подарить мне Сердце Долины — средоточие древних сил. Беседа затягивается до глубокой ночи. Мин-Ши оказывается интересным собеседником, делясь историями об учениках Аранга и своём долгом жизненном пути, который мы с Наоки сумели продлить.
Дни проходят в усердных тренировках, лишь изредка прерываемых короткими передышками. Это место поистине удивительно — даже воображаемый противник, равный по силе, способен бросить вызов. Мы с Наоки и Мин-Ши регулярно устраиваем спарринги, в которых древний яогуай, постепенно восстанавливая мощь, является достойным соперником. С каждым днём его движения становятся увереннее, а в глазах вспыхивает знакомый огонёк — отблеск былого могущества.
Однажды вечером, когда мы втроём сидим у костра после особенно изнурительного дня, яогуай вдруг поворачивается к нам. В свете пляшущего пламени его лицо кажется одновременно древним и юным, а в голосе звучат незнакомые прежде нотки.
— Рен, Наоки, — начинает он, и мы удивлённо переглядываемся: раньше облачный змей никогда не обращался к нам настолько серьёзно. — Я должен кое-что сказать вам. Нечто важное.
Мы молча киваем, ожидая продолжения. В воздухе повисает напряжение. Невольно фокусирую духовную энергию на кончиках пальцев, если он вновь решится атаковать нас.
— Когда вы спасли меня и привели сюда, я думал лишь о том, как восстановить силы и поскорее убраться подальше. Не скрою, первое время я вынужденно терпел ваше присутствие, — собеседник на миг опускает глаза, будто устыдившись. — Но чем дольше я наблюдал за вашими тренировками, чем больше видел вашу решимость, упорство и то, как вы поддерживаете друг друга… Что-то начало меняться.
Он замолкает, подбирая слова. Мы ждём, боясь нарушить тишину.
— Вы напомнили мне о вещах, которые я давно позабыл. О том, что значит по-настоящему стремиться к цели. Сражаться за что-то большее, чем собственные прихоти. Заботиться о ближнем, — голос Мин-Ши крепнет, а в глазах загорается решимость. — История о болезни моей дочери — не выдумка. Когда-то я действительно был на волосок от гибели, прочёсывая всю долину в отчаянных поисках редкого целебного растения.
Он делает паузу, погрузившись в воспоминания.
— Пусть мы, яогуаи, живём по своим законам, и порой людям сложно нас понять, но любовь к своим детям объединяет наши расы. Я осознал, что утратил честь, попытавшись причинить вред тем, кто освободил меня из вечного заточения. Тем, кто протянул мне руку помощи в час нужды. Я искренне раскаиваюсь в своём поступке и прошу вашего прощения. Я понял, что хочу помочь вам не по принуждению, а по доброй воле. Стать, если не другом, то хотя бы вашим союзником…
Он поднимается и склоняет голову в глубоком поклоне.
— Рен, Наоки, я знаю, что не заслужил вашего доверия. Знаю, что однажды уже предал его. Но если вы дадите мне ещё один шанс, я клянусь: отныне моя верность будет нерушима. Моя сила, мои знания — всё это я отдаю в ваше распоряжение без остатка. Прошу вас, примите мою клятву дружбы.
Мы ошарашенно молчим, не зная, что сказать. Мин-Ши замирает в поклоне, и от этой неподвижности веет почти физически ощутимым напряжением.
Я бросаю вопросительный взгляд на спутницу. В её глазах читается то же сомнение, что, должно быть, отражается и в моих. Можем ли мы поверить змею после всего, что было? Стоит ли рисковать?
Но потом я вспоминаю мастеров секты Водного Дракона, один из которых меня едва не убил во время беседы у водопада. И всё же они нашли в себе силы отринуть навязанные им порядки и остановить вековечное противостояние.
Я вспоминаю Пастуха из Братства Охотников, который мог меня бросить на растерзание демонам и культистам в секте Солнечного Ворона, но всё же вернулся и привёл с собой подмогу.
Иногда всем нам нужен второй шанс…
Что-то подсказывает мне: сейчас бывший пленник дерева говорит правду.
Я медленно киваю Наоки, и мы синхронно поднимаемся. Яогуай, услышав движение, напрягается ещё сильнее, но не смеет поднять глаз.
— Мин-Ши, — мой голос звучит непривычно глухо. — Ты прав: однажды ты уже обманул наше доверие. И забыть это не так просто.
Змей вздрагивает, будто от удара, но молчит.
— Однако, — продолжаю я, — все мы совершаем ошибки. Все мы заслуживаем право на искупление. И если ты говоришь, что хочешь искупить прошлое, встать на путь чести и дружбы… Мы верим тебе. А если я всё же никудышно разбираюсь в людях, и ты вновь предашь нас, пускай Небеса покарают тебя.
Мы с Наоки как по команде кладём руки на плечи Мин-Ши. Он вскидывает голову, и в его глазах пляшут отблески костра. Или это слёзы?
На следующий день я приступаю к освоению дара Сакуры. Постигнув глубины древесной стихии, я было решил, что техники мне больше не нужны. Оказывается, мне всё ещё есть чему поучиться. Свиток Сакуры таит очередную загадку, открывающуюся постепенно через видения во время медитаций над манускриптом.
Сначала приходят образы пути, пройденного ученицей Аранга, и великих техник, созданных ею за долгую жизнь. Её техника — квинтэссенция мастерства, которым она щедро делится. Лишь смирив гордыню, я начинаю прозревать суть послания. Неделя за неделей, погружаясь в историю Сакуры, я познаю её Путь.
Пять Бессмертных, овладев здесь пятью стихиями, остались верны лишь одной, стремясь показать её совершенство. Так было только вначале, пока они держались вместе. Признанные Арангом, каждый пошёл своей дорогой.
В видении я вижу Сакуру, медитирующую в цветущем саду над тем же свитком, что лежит передо мной. Алые лепестки танцуют вокруг неё в вечном круговороте. Проникая всё глубже в тайное послание, я постигаю последний секрет древесной стихии, ограниченной лишь фантазией.
Открыв глаза, я оказываюсь в том самом саду. Вдохнув аромат сливы, я насыщаю лепестки своей Ки и подчиняю их танец воле. Вихрь лепестков, закручиваясь, устремляется к каменному утёсу и начинает терзать его, обретя крепость стали.
«Вихрь лепестков» — так зовётся эта техника. Стоит произнести название, как свиток распадается, сливаясь с моей Ки. Мощное, но затратное по духовной энергии умение. Сами по себе техники мне больше не нужны, но подаренный Сакурой свиток открыл мне новую грань взаимодействия Ки и древесной стихии.
Раньше я тоже мог бы создать лепестки силой мысли, но теперь вижу более тонкие нюансы — как сделать их острее бритвы, как заставить двигаться с невиданной точностью, как превратить каждый в крошечный, но смертоносный клинок. Сакура преподнесла мне не просто технику, а новое понимание того, как можно направлять стихию Дерева.
Этим же вечером, во время ужина Мин-Ши вдруг делает ещё одно признание:
— Поклявшись вам в дружбе, я должен раскрыть истинный секрет этого места, поведанный мне самим Арангом. Это карманное измерение он создал для того, кто однажды станет его лучшим учеником. Здесь скрыт особый метод для совершения прорыва, но даже Пяти Бессмертным не удалось его освоить.
Глава 25
— Мин-Ши, почему ты всё время молчал? — Наоки смотрит на него с лёгким неодобрением.
С воздушным змеем она успела поладить и теперь частенько подшучивает над ним, припоминая прошлую ложь. Ей нравится дразнить могущественное существо, но в меру. Наоки — не Лиу, а уж тем более не Юн. Интересно, как они там? Надеюсь, Кантор ещё не совсем заморил их. Хотя, если такое и случится, то скорее с треплом Юном. Лиу куда рассудительнее.
