Воды слонам! - Груэн Сара (хорошие книги бесплатные полностью TXT) 📗

– Уолтер, мне бы не помешала твоя помощь, – морщусь я, когда в спине у меня простреливает.

– Заткнись! – рявкает он.

Верблюд вновь на меня оглядывается, на сей раз удивленно подняв брови.

– Все в порядке, – говорю я.

– Ничего не в порядке! – орет из угла Уолтер. – Ничего не в порядке! У меня, кроме нее, никого не было! Понимаете? – крик переходит в стон. – Никого не было.

Верблюд подает мне знак рукой, что закончил. Я отступаю на несколько шагов и кладу его на бок.

– Не может быть, – говорит Верблюд, пока я его подтираю. – У молодого парня вроде тебя должен быть хоть кто-нибудь.

– Ты-то откуда знаешь?

– Но ведь мать у тебя где-то есть? – настаивает Верблюд.

– Есть-то она есть, да даром не нужна.

– Не смей так говорить! – одергивает его Верблюд.

– Это еще почему? Она меня сюда продала, когда мне стукнуло четырнадцать, – он вызывающе глядит прямо на нас. – И нечего на меня так жалостливо смотреть! – рычит он. – Кому она нужна, старая карга.

– Что значит продала? – не унимается Верблюд.

– Ну, я не очень-то гожусь для работы на ферме, верно? И оставьте меня в «покое, в конце-то концов! – выходит из себя Уолтер и поворачивается к нам спиной.

Я застегиваю Верблюду штаны, беру его под мышки и тащу обратно в козлиный загончик. Ноги у него волочатся по земле, пятки цепляются за пол.

– Бог ты мой! – вздыхает он, когда я укладываю его на раскладушку. – Это ж с ума сойти можно.

– Поесть не хотите? – пытаюсь я перевести разговор.

– Пока нет. А от глоточка виски не отказался бы. – Он печально качает головой. – Вот уж не думал, что женщина может быть такой бессердечной.

– Думаешь, я не слышу? – огрызается Уолтер. – Мы здесь не потрепаться собрались, чтоб ты знал! И вообще, когда ты в последний раз видел своего сына?

Верблюд бледнеет.

– Ну, что? Небось не помнишь, да? – продолжает из своего угла Уолтер. – И где после этого разница между тобой и моей мамашей?

– Есть разница! И еще какая! – кричит Верблюд. – И вообще, откуда ты про меня знаешь, черт тебя дери?

– Как-то раз вы говорили о сыне, когда напились, – тихо говорю я.

Верблюд окидывает меня пристальным взглядом. Потом лицо его искажается. Он подносит непослушную руку ко лбу.

– Вот те на, – говорит он. – Вот те на. А я и не знал, что ты знал. Что ж ты мне не сказал?

– Я думал, вы помните, – отвечаю я. – Но он особо ничего не рассказывал. Просто сказал, что вы сбежали.

– Просто сказал? – Верблюд резко поворачивается ко мне. – Просто сказал? Что это значит, черт возьми? Вы что, разговаривали?

Я опускаюсь на пол и утыкаюсь подбородком в колени. Похоже, ночка будет долгая.

– Что значит просто сказал? – кричит Верблюд. – Я кого спрашиваю?!

Я вздыхаю.

– Да, мы разговаривали.

– А когда?

– Не так давно.

Он ошеломленно на меня глядит:

– Но зачем?

– Он будет ждать нас в Провиденсе. Заберет вас домой.

– Э, нет! – Верблюд отчаянно трясет головой. – Ни за что!

– Но Верблюд…

– Какого черта вы лезете не в свои дела? Не имеете права!

– У нас не было выбора! – ору я, но тут же себя одергиваю. Зажмурившись и взяв себя в руки, повторяю: – У нас не было выбора. Нужно было что-то делать.

– Я не могу вернуться! Вы же не знаете, что случилось. Я им больше не нужен.

Губа у него трясется, он закрывает рот и отворачивается. Миг спустя плечи его начинают подрагивать.

– Ах ты, черт! – говорю я и, повысив голос, кричу в открытую дверь: – Вот спасибо, Уолтер! Ты сегодня очень помог! Ах, как я тебе признателен!

– Отвали! – отвечает он.

Я гашу керосиновую лампу и укладываюсь на свою попону. Но, едва коснувшись ее колючей поверхности, снова сажусь.

– Уолтер! – кричу я. – Эй, Уолтер! Если ты не собираешься ложиться, я займу постель!

Ответа нет.

– Слышишь? Я сказал, что займу постель.

Обождав минуту-другую, я переползаю на ту сторону комнатушки.

Когда мужчина изо всех сил старается не расплакаться, он издает в точности такие звуки, как доносятся попеременно из углов, где устроились на ночь Уолтер и Верблюд. Так что мне всю ночь напролет приходится прятать голову под подушкой, чтобы их не слышать.

Меня будит голос Марлены:

– Тук-тук. Можно?

Я распахиваю глаза. Поезд остановился, а я непонятно как умудрился проспать все на свете. Но я потрясен еще и потому, что мне снова снилась Марлена – и сперва я подумал, что все еще сплю.

– Эй! Есть кто-нибудь?

Я приподнимаюсь на локтях и смотрю на Верблюда. Он беспомощно лежит на раскладушке с расширенными от страха глазами. Дверь комнатушки мы всю ночь не закрывали.

– Минуточку! – я выскакиваю ей навстречу, плотно прикрыв за собой дверь.

Марлена между тем уже забирается в вагон.

– Эй, привет! – говорит она Уолтеру, который все еще жмется в углу. – Вот ты-то мне и нужен. Твоя собачка?

Уолтер тут же поднимает голову.

– Дамка!

Марлена наклоняется, чтобы ее выпустить, но Дамка вырывается и с грохотом обрушивается на пол. Поднявшись на лапы и добравшись до угла, она набрасывается на Уолтера, лижет его прямо в лицо и так виляет хвостом, что вновь падает на пол.

– Ох, Дамка! Где же ты была, гадкая, гадкая девочка? Ох, и заставила меня поволноваться, гадкая, гадкая девочка! – Уолтер подставляет ей лицо и голову, а она крутит хвостом и повизгивает от удовольствия.

– Где она была? – поворачиваюсь я к Марлене.

– Бежала вчера вдоль поезда, когда мы отправлялись, – отвечает она, не отводя взгляда от Уолтера и Дамки. – Я ее заметила в окошко и сказала Агги. Он лег на живот на платформу и ее подобрал.

– Август? – спрашиваю я. – Неужели?

– Да. И сказал, что в знак благодарному она его укусила.

Уолтер обхватывает собачку обеими руками и зарывается лицом в шерсть.

Марлена еще некоторое время на них глядит и направляется к двери.

– Ну, ладно. Я, пожалуй, пойду.

– Марлена, – тянусь я к ее руке.

Она останавливается.

– Спасибо! – говорю я, опуская руку. – Вы даже не представляете, что она для него значит. То есть для нас.

Она бросает на меня едва заметный взгляд с полунамеком на улыбку и тут же переводит его на спины своих лошадок.

– Да-да. Думаю, что представляю.

Когда она выбирается из вагона, на глаза у меня наворачиваются слезы.

– Ну, кто ж его знает… – говорит Верблюд. – А вдруг он, в конце концов, человек?

– Кто? Август? – переспрашивает Уолтер. Наклонившись, он хватает сундук за ручку и волочет по полу. Мы приводим комнату в дневной вид, но Уолтер справляется с задачей в два раза медленнее, чем обычно, потому что держит под мышкой Дамку. – Не верю.

– Да можешь уже выпустить, – говорю я. – Дверь-то закрыта.

– Он спас твою собачку, – продолжает Верблюд.

– Знал бы, что моя – не спас бы. Дамка поняла. Потому-то его и укусила. Да, ты поняла, правда ведь, малышка? – Он подносит ее к лицу и принимается сюсюкать. – Да, Дамка умная девочка.

– А почему ты считаешь, что он не знал? Марлена ведь знала.

– Даже не сомневаюсь. Да в этом жиде вообще ничего человеческого нет!

– Эй ты, выбирай выражения! – ору я.

Уолтер замолкает и пялится на меня.

– Что? Но ты ведь не еврей, а? Послушай, прости. Я не хотел. Так, просто думал подколоть.

– Да, подколоть! – продолжаю орать я. – Вечно кто-то пытается подколоть, а мне это чертовски надоело! Если ты артист, то подкалываешь рабочих. Если рабочий – поляков. Если поляк – евреев. А если карлик… вот скажи мне, Уолтер, ты ненавидишь только евреев и рабочих или поляков тоже?

Уолтер краснеет и опускает глаза.

– Кто сказал, что я их ненавижу? Разве я хоть кого-то ненавижу? – Помедлив, он добавляет: – Уж если кого и ненавижу, то Августа. Потому что он помешанный, да еще и сукин сын.

– Не могу не согласиться, – хрипит Верблюд.

Я перевожу взгляд с одного на другого и вздыхаю:

– Да. Пожалуй, не можете.