И нет любви иной… (Путеводная звезда) - Туманова Анастасия (книги читать бесплатно без регистрации .TXT) 📗
– Экиз (пятьдесят)? – навязывал весь свой табун Малай.
– Юк (нет), це много, – хмурил коричневый лоб Остап. – Жирмас (двадцать). Шай биш ай панджь (можно двадцать пять).
– Якши (хорошо), – ухмылялся татарин. – Биш надо.
– За всех? – нагло интересовался Остап.
– За одну, – так же нагло отвечал Малай.
– Аллаха-то своего слякайся, морда косоглазая, шайтан!
– Сам морда. Сам шайтан. Не годится – ходи мала-мала к цыганин…
С ходу учуяв, что возможности его не до конца упущены, Илья вклинился в разговор:
– Гей, Малай, салам алейкум, будь здоров!
– Алейкум салам, – лениво и важно отозвался татарин, едва взглянув на Илью щёлочками глаз. Выплюнул в пыль зелёную жвачку, почесал живот под халатом. – Твоя ещё живой, Илья?
– Живой моя, живой, – без улыбки подтвердил Илья. – А ты что, уж и обрадовался? Сам слово давал, а уже другому продаёшь?
– Малай слово помнит. – Татарин задрал лоснящееся лицо к небу, ища белый диск солнца. – Твоя бы ещё завтра пришла… Где была? Вот Остап биш рубли даёт…
– Двадцать пять, – не взглянув на коновала, объявил Илья. Он уже понял, что сделка не будет такой удачной, как он рассчитывал, но лучше переплатить, чем допустить, чтобы весь косяк ушёл к одноглазому чёрту. Последний, однако, тоже не собирался упускать своего.
– Эй, Малай, я не вчувсь, що це за втрученье такое? Зговорылысь вже, а ты, бусурман… Илья, що встромляешься? Не твой товар, не твой продавец!
Илья набрал побольше воздуху в грудь.
– Это кто не мой продавец? Малай не мой продавец?! Да ты ещё у своей матери не завёлся, а мы с ним уже торговали! Он мне этих невестушек ещё весной обещал! Ну, Малай, скажи ему! Дуй шэла (две сотни) за всех хочешь?!
Широкое лицо Малая было непроницаемым, как медная сковородка. Он подошёл к лошадям, сел, подвернув под себя кривые ноги, прямо в пыль, сунул в рот новый кусок зелёной жвачки и невнятно, протяжно сказал:
– Не хочу.
– Дуй шэла жирмас (двести двадцать)? – накинул Остап.
– Моя не продаст.
– Дуй шэла экиз (двести пятьдесят), шайтан с тобой, и магарыч с меня! – уговаривал Илья.
– Юк.
– Ну, что ж ты за холера за такая, Малай! – хором завопили Илья и Остап. – Ты на них посмотри, их ещё объезжать и объезжать, на что они сейчас-то годятся?!
– Совесть поимей! Ведь не день знакомы, кто тебе здесь больше даст?!
– И що за скотына упрямая, хужей рокив своих… Ладно! Всё! Зговорыл! Двести шестьдесят за всех, и больше ни гроша!
– Трин шэла дам! Детей моих по миру пустишь, чугунок с глазами!
– Твоя детей нет, – ехидно напомнил Илье Малай. – Трин шэла ай жирмас (триста двадцать) за всех.
– Кровохлёб ты, Малай!
– Сам.
– Аллаха на тебя нет!
– Есть. Твоя возьмёт, или ему продаст Малай?
Илья тяжело вздохнул. С ненавистью взглянул на взъерошенного, ещё не сдавшегося Остапа, на косматых степняков, на медно-смуглое, бесстрастное лицо Малая, на его бритую грязную голову и… согласился.
– Только ты пусти посмотреть, а то знаю я вас, нехристей.
– Смотри.
Малай не спеша поднялся и отошёл в сторону. Остап возмущённо заматерился, но Илья, не слушая его, шагнул к завизжавшим при виде чужого неукам, на ходу наматывая на руку лоскут кожи (степняки кусались, как собаки). И в это время сзади, из торговых рядов, донёсся знакомый возмущённый голос:
– Ион, ты ослеп?! Ей ведь сто лет скоро! Ты что же делаешь, татарская морда, что же ты делаешь? Кого продаёшь? Ах, не понимаешь?! Иблис тебя раздери!
Илья опустил руку, повернулся. Повернулись и Малай с Остапом, и татары повставали с земли и повытягивали шеи, стараясь рассмотреть обладательницу пронзительного голоса. Чуть поодаль, у высокой арбы, завешенной верблюжьим войлоком, стоял хорошо знакомый Илье кряжистый, широкоплечий, немолодой молдаванин Ион. Он тоже жил в рыбачьем посёлке, обладал разваливающейся глиняной мазанкой, семьёй из шестнадцати человек, четырьмя коровами, небольшой сыроварней и сивой кобылой Фрумкой, которая неделю назад на двадцать шестом году жизни благополучно издохла. Для Иона кончина Фрумки стала настоящей катастрофой: вся огромная семья жила на доход от продажи сыра и молока. Каждое утро Ион с сыном запрягали кобылу в телегу, грузили её молочными бидонами, головами сыра, тазами с творогом и ехали на Привоз, где у них был свой перекупщик. Небогатая торговля с потерей Фрумки могла совсем сойти на нет, и целую неделю Ион занимал деньги у всего посёлка на новую лошадь. Половину нужной суммы дала Роза – как ни пытался Илья ей помешать, рубль – сам Илья, остальное кое-как наскребли у рыбаков, и сейчас Ион, сбив с потного лба на затылок барашковую шапку, с которой не расставался в самую страшную жару, торговал у молодого татарина гнедую пузатую кобылу. Полуголый, чёрный от загара и грязи, блестящий от пота мальчишка-татарин мелким бесом вертелся вокруг лошади, доказывая недоверчиво хмурящемуся Иону, что коню семь лет, что он в крепком теле, совсем здоров, мало ходил в упряжке и «шибко быстро бежат». Илье было достаточно одного взгляда на татарский товар, чтобы убедиться, что коню лет двадцать и что он упадёт в оглоблях через две версты чистого хода. Видимо, то же самое обнаружила и Роза, успевшая продать еврею Янкелю своих бычков и собственной персоной явившаяся на Староконный рынок для наведения порядка.
– И что же это такое? Что же, люди добрые, творится?! – во всю мочь вопила она, грудью наскакивая на опешившего татарина. – Это тебе лошадь? Рабочая? Тягловая? Мешок это с навозом! Худое порося! Три подпорки вбито, решетом накрыто! Ион, старый пень, ты чего их слушаешь?! И куда это ты попёрся без знающего человека лошадь покупать? Говорила я – обожди, приду и сама тебе выберу?!
– Женщина… Глупая! – нестройно загомонили татары, надвигаясь на Розу. Обеспокоившийся Илья с удвоенной силой заработал локтями, пробиваясь к месту скандала. А Роза, отмахиваясь от татар как от мух, с упоением продолжала:
– Ион, ей скоро выслуга, как у прежнего солдата, будет! Ей же двадцать пять лет! Посмотри на эти зубья! А ты, нечисть, отойди, не то вмажу промеж рог! Посмотри на зубья! – Роза большим пальцем щупала у основания лошадиные резцы. – Ты чем их выдолбил, шайтанов сын, стамеской? А мясо где? Промеж зубьев мясо где? Куда дел?
– Маленький конь, потому и нету!
– У твоего отца… маленький! – Роза, поковыряв между зубами кобылы, выставила почерневший палец на всеобщее обозрение. – Дёготь – видишь? Ион, они же мясо у лошадей меж зубьев выбирают и дёгтем замазывают, чтоб не видно было! Я их, окаянных, насквозь вижу, ещё на Каспии насмотрелась. И бабки у неё по пуду! И копыта битые! А пузо-то, пузо! Ион, да у неё, кажется, кила!!!
– Какой кила?! Где кила?! – схватился за голову молодой татарин. Его сородичи плотным, грязным кольцом обступили Розу и Иона, скалили зубы, дико вращали глазами, выкрикивали угрозы. Илья понял, что поневоле придётся вмешаться, растолкал татар и схватил Розу за плечо. Она стремительно развернулась уже с кулаком на замахе, но, увидев Илью, опустила руку.
– А, это ты… – И сразу же хлопнула его по спине. – Илья, гляди, что они делают? Ты вот этот страх господень видал?! Ах вы, басурманские мо-о-орды… Илья, да что ты молчишь, скажи!
Роза в упор посмотрела на него, чуть заметно сощурила глаза, и Илья понял, что деваться некуда. И, проклиная всё на свете, заорал в тон Розе:
– Понятное дело, кила! Ты её положи, брат, вели, чтоб легла! А, не хочешь? Так я сам положу! Ну, видишь, куда копыто идёт? Ибрагим, уйди… Её через полгода так раздует, что пузо по земле волочиться станет… Ибрагим, уйди, говорят тебе! Роза, ну-ка подержи ей голову… Ну вот, и здесь шишка! Прямо на глаза шишка лезет… Какая тебе «бородавка»?! У матери твоей бородавка не при бабе говорить где! Ибрагим, не лезь, да сколько ж раз тебе говорить!..
– Ион, не вяжись с ними! – победно поглядывая на Илью, завершила Роза. – Пошли к цыганам, я тебе хорошую лошадь выберу!
Она резко толкнула загораживающего ей дорогу молодого татарина в грудь, подняла пустую корзину для рыбы и, размахивая ею, отправилась к лошадиным рядам. Изрядно перепуганный Ион торопливо зашагал за Розой. Илья сумрачно провожал их глазами. Затем медленно, уже безнадёжно повернулся к татарскому косяку.
