Как убить своего мужа и другие полезные советы по домоводству - Летт Кэти (лучшие книги TXT) 📗
Он говорил, словно читал рекламный проспект, обводя восхищенным взглядом хрустальные графины, аккуратные стопки каталогов «Кристиз», отполированный рояль. Дом всегда был для Джаз любимой игрушкой.
— Черт! Вам наверняка светят вкусные комиссионные, а? То есть если я решусь продавать, — светски щебетала Джаз, с намеком приоткрывая дверь. — Сколько бы вы на этом заработали?
Рыжеволосый агент защелкнул кейс.
— Сущие гроши, миссис. Дом ведь принадлежит банку.
— Что?!
Джаз вытянулась восклицательным знаком.
— Заложен вчистую, милашка.
— Это какая-то ошибка. Мы расплатились по закладной уже лет десять назад.
— Да, но через несколько лет перезаложили снова — и еще раз совсем недавно.
Джаз нервно расхохоталась:
— Этого не может быть.
— А зачем, по-вашему, я здесь торчу и составляю оценку? И вообще мне пора, если вы не против.
— Это какая-то ошибка.
Она двинулась следом по коридору.
Я поспешила за ней. Джаз вцепилась в мою руку как утопающая. И прежде чем она нащупала ногами дно, из бассейна в холл мягко прошествовал Стадз. Подтянутый и упругий, как теннисист-профессионал.
— Вы только посмотрите, кто к нам пришел. Наш героический защитник сирых и убогих. — Джаз развернулась, ее голос сочился сарказмом. Я инстинктивно нырнула в гостиную, с глаз долой. — У меня только что был презанятный разговор с оценщиком: он сообщил, что ты перезаложил наш дом. Это правда?
— Да. И что? — Стадз был абсолютно спокоен. — Мне нужны средства на финансирование моего нового изобретения… Я собрал команду, которая работает над сывороткой против возрастных изменений кожи. Намного эффективнее коллагена. Вот куда уходят все мои деньги. К тому же мы не ожидали, что потребуется так много времени, чтобы довести препарат до ума. Мы проводим клинические испытания в Африке. Но столкнулись с довольно большим числом рецидивов и побочных эффектов…
— Ты что, используешь своих бедняков-пациентов в роли подопытных кроликов?
— А почему нет? Я достаточно для них сделал. Пускай и они теперь сделают хоть что-то для меня.
— Мне казалось, ты предпочитаешь завоевывать авторитет, оказывая помощь несчастным и обездоленным?
— Да-да, у меня есть репутация. А теперь я хочу денег. Но чтобы их сделать, сначала их нужно потратить. Отсюда и повторная закладная.
В приоткрытую дверь я видела, как Джаз пошатнулась, точно от пощечины.
— И ты сделал это, не посоветовавшись со мной? Я кто, по-твоему? Ребенок? Но подожди. Ведь дом записан на нас обоих! Черт побери, я оплатила первый взнос, когда ты ходил еще в стажерах!
— Помнишь бумаги, которые я как-то попросил тебя подписать, когда торопился в аэропорт? Это не был страховой полис. Это были бумаги, предоставляющие мне право на единоличную подпись в критических ситуациях.
Джаз согнулась пополам, будто от тычка под дых.
— Это мой дом! Неужели тебе плевать на свою семью? На собственного сына?
— Для него будет только лучше, если он всего добьется сам, как его отец. Меня по жизни никто за руку не водил…
— Неправда! У тебя была я! Я — все эти гребаные годы! Да как ты мог обобрать собственного сына? Это безумие. Ты болен.
Стадз все еще не знал, что я в доме. Я пыталась придумать подходящую причину, чтобы смыться, — что-нибудь вроде «О господи! Кажется, у меня схватки!», — но тут пронзительно заверещал телефон. Джаз резко схватила трубку.
— Послушай, — рявкнула она, — у него нет денег. Так что найди себе другого придурка — вот с ним и трахайся!
— Дай сюда телефон, — приказал Стадз. Он вырвал трубку из рук жены и заговорил односложными словами. Куда девалась былая игривость? В тоне не было и намека на теплоту. Одна тревога и злость.
Джаз пристально вглядывалась в лицо мужа. Для меня Дэвид Стадлендз всегда был человеком, не поддающимся расшифровке, как и его докторский почерк. Но Джаз знала супруга вдоль и поперек.
— В чем дело? Твоя Плат-алогическая экс-пациентка, да? Только не говори мне, что она тебя преследует! — Джаз взорвалась противным нервным смехом. — Так тебе и надо.
На мгновение Стадза словно выбило из колеи:
— Как ты узнала про Марианну?!
— Ох, сама удивляюсь. Отпечаток ее вульвы у тебя на лице — может, это вас выдало? Так вот, значит, куда уходят все деньги? На бриллиантовые подвески и пентхаузы в Мэйфер? А не на вакцины против старения? Так?
Страшно было наблюдать за судорогами умирающего брака. Они походили на двух хватающих воздух рыбин, выброшенных на сушу.
— Она угрожает донести на меня в Медицинский совет, — вздохнул Стадз. — Я мог бы отделаться двухлетним испытательным сроком, но…
— Что? Ты серьезно? Эта баба тебя шантажирует?
— Да, причем благодаря тебе. Ведь это ты разболтала, что я встречаюсь с другими женщинами. Вот она и разозлилась. И теперь угрожает оторвать мне яйца в суде.
— Ты же хирург. Неужто не сможешь пришить их обратно? — В голосе Джаз сквозил холодок.
— Нет, если меня лишат лицензии. И что у меня будет за жизнь без моей работы?
Кулаки Джаз сжались.
— А ты подумал, что у меня будет за жизнь без моего дома?! Ты, ублюдок! Первая заповедь врача — не причини вреда. Вот что сказал Гиппократ. Тебя просто обязаны, лишить лицензии. Секс с пациенткой — табу. Любой доктор скажет, что подобный проступок — это все, конец карьеры.
— Господи! Да я-то здесь при чем? Пациентки часто влюбляются в своих докторов. Фрейд называл это «трансференцией». Подумаешь, раз оступился…
«Оступился? — возмутилась я про себя. — Вот гад!»
— Поначалу это даже стимулировало. Марианна — интеллектуалка. Беседы с ней вдохновляли меня, — продолжал Стадз, не подозревая, что растаптывает жену каждым следующим словом. — Но затем она словно рехнулась: подкладывала мне в портфель стихи, клеила любовные записки на лобовое стекло, появлялась в местах, где, как она знала, я точно буду. Я хочу сказать, это ее надо привлекать к суду за домогательство. А когда она узнала о других женщинах, у нее начался настоящий психоз. Она просто слетела с катушек. Стала повсюду следить за мной. Этой женщине нужен психиатр. А чего она ожидала? Поиск новых сексуальных объектов — биологический удел любого мужчины. Мы просто запрограммированы на…
— Запрограммированы? — с издевкой переспросила Джаз. — Ты что, видеомагнитофон?
— Это естественный цикл…
— Циклы, Дэвид, бывают только у стиральных машин.
— Короче, я с ней порвал. Вот тогда все стало действительно мерзко. Эта женщина сходила к юристу и дала письменные показания, будто она обратилась ко мне за медицинской помощью, а я воспользовался ее состоянием в своих интересах. И будто наша связь лишь обострила ее болезнь. Она готова подтвердить под присягой, что я злоупотребил ее телесной и духовной уязвимостью.
Лицо Джаз стало пепельно-серым.
— И какие у нее доказательства?
— Скажем, мои СМСки, которые, боюсь, она сохранила. И раз уж пошел такой разговор, тебе стоит знать самое худшее. Она угрожает продать свою историю газетчикам — со всеми подробностями о том, как я водил ее по секс-клубам в Нью-Йорке и Париже, где просил заниматься сексом с посторонними людьми, а сам наблюдал из укрытия.
Джаз тяжело опустилась на стул. Все это время я изо всех сил изображала цветок в горшке. Вообще-то я то и дело пыталась прокрасться к двери, но всякий раз, когда я порывалась встать со стула, Джаз одергивала меня взглядом.
— Ты даже не представляешь, какого я низкого о себе мнения — и как сильно я его не заслуживаю, — эгоистично озлобился Стадз. — Разве я не старался помогать людям всю свою жизнь?
— Да, миру очень нужны такие, как ты, Стадз, — те, кто готов решать его проблемы и бросать вызов несправедливости… Это цитата из твоего будущего некролога. Я уже заготовила его, потому что собираюсь тебя убить. Почему ты не признался мне, что тебя шантажируют, раньше — еще до того, как перезаложил наш дом во второй, мать твою, раз?
— Это расценивалось бы как нарушение врачебной тайны — конфиденциальности между пациентом и доктором, — мрачно пошутил Стадз.
