Шпага императора - Коротин Вячеслав Юрьевич (читать хорошую книгу полностью .TXT) 📗

В моём мире судьбу Великой Армии и всей кампании решило именно «сидение» в Москве, решение Михаила Илларионовича её сдать оказалось стратегической жемчужиной, и если на этот раз будет принято иное решение…

Страшно даже представить, как это скажется на течение истории.

Сколько там моё вмешательство смогло лишних вражеских солдат уничтожить? Тысячу? Две?

Сколько наших дополнительно сберегло?

Некритично. Полевые кухни и санитарно-медицинские нововведения начнут по-настоящему «стрелять», когда похолодает, пока это лишь незначительно сокращает небоевые потери.

Правда, неизвестно, чего добился своим профессорством на ниве плаща и кинжала Серёга Горский…

Закончить мысли на эту тему не успел, ибо прибыл «домой». И встретил меня на въезде стоящий в карауле Юринок.

Ай да Гаврилыч! Вместо злостного нарушителя формы одежды я увидел стойкого оловянного солдатика. Реально: стоит, как памятник самому себе, такое впечатление, что под мундиром у него корсет, затянутый до самой последней возможности.

Я даже фантазировать не стал на тему, какие слова и прочие методы убеждения использовал мой унтер, но результат имелся впечатляющий.

— Как дела?

— Никаких происшествий, ваше высокоблагородие! Все находятся в расположении, ваше высокоблагородие!

Ого! А он-то откуда знает?

— Сколько ещё в карауле стоять?

— До ужина, ваше высокоблагородие!

Суров Гаврилыч! Ладно, не буду вмешиваться в воспитательный процесс…

Когда увидел Тихона, всё стало более-менее ясно: мой верный «Планше» держал в руках эполеты с бахромой.

— Приезжал ординарец от графа Сиверса, его сиятельство передают поздравление с производством и вот новые эполеты прислали. Позвольте мундир, Вадим Фёдорович, мигом их заместо старых прилажу!

— Спасибо, Тихон! Но, может, позволишь сначала с лошади сойти?

— Да уж, конечно, а я, как только Афинушку расседлаю, сразу обнову к мундиру и прилажу, не извольте беспокоиться, на четверть часа делов.

— Граф Сиверс письма не передавал? — спросил я, спустившись с седла.

— Никак нет, на словах передали.

— И ладно. Пришли ко мне, как с Афиной закончишь, Кречетова.

— Не извольте беспокоиться, ваше высокоблагородие, сей минут будет у вас.

Зайдя к себе, я тут же принялся писать письмо князю Яшвилю с просьбой выделить гранаты. С гусиными перьями и нынешней грамматикой освоился уже довольно давно — жизнь заставила. Ошибки, конечно, делал, но на это мало обращали внимание. На самом деле «блистательные» офицеры нынешнего времени отнюдь не были отягощены образованием в той мере, в какой это принято считать в конце двадцатого века. По-французски-то «шпрехали» почти все, но вот общий уровень грамотности… Нечто среднее между киношным князем Болконским и Митрофанушкой. [11] Инженеры, пионеры и артиллеристы в этом плане, разумеется, выделялись в лучшую сторону, но орфографические ошибки в письмах делал практически каждый. Кто-то больше, кто-то меньше.

— Явился по вашему приказанию, ваше высокоблагородие!

Ишь ты! Гаврилыч, стало быть, всех подчинённых привёл в парадный вид. Лёшка Кречетов, так же, как Юринок, стоял, подобно монументу в идеально чистом (когда успели-то?) мундире, с набелённым этишкетом, сияющими пуговицами, затянутый ремнём на последнюю дырочку. Глазами просто меня пожирал…

— Держи письмо, — протянул я солдату бумагу. — Возьмёшь подводу и отправишься к артиллеристам. Там получишь два десятка гранат и с ними обратно. Всё ясно?

— Так точно, ваше высокоблагородие! — рявкнул минёр.

— Ну и ступай с Богом.

Солдат чётко развернулся на каблуке и чуть ли не парадным шагом вышел на улицу. Интересно: он до самой подводы таким макаром маршировать будет?..

— Всё исполнил, — заскочил со двора Тихон. — Если других приказаний не будет, позвольте мундир, Вадим Фёдорович. Сей момент новые эполеты к нему пристрою.

Пока слуга махал иголкой с ниткой, попытался ещё раз найти замену тёрочным запалам, которых имелось хрен да ни хрена. Была бы надёжная и быстрая связь с Тулой, все проблемы отпали бы сразу — несколько месяцев назад заезжал в свою «шарашку». Производство всего необходимого налажено чуть ли не идеально. Для этого времени, разумеется.

Но чего нет, того нет. Хоть ружейный кремнёвый замок к гранате приделывай… Но за пару дней ничего серьёзного изготовить не получится, да и боеготова мина будет до первой росы или дождя. Несерьёзно. Хотя…

Можно ведь прикрыть опасные направления и менее затратным способом. «Чеснок» — само собой, но есть варианты и попроще. Надо идти к Геруа… Нет, сначала к Сиверсу.

Граф понял меня сразу, и на следующий день, пионеры корпуса в полном составе занимались своей обычной работой — копали землю. Но в весьма скромных по сравнению с возведением позиций масштабах. Вместо весьма трудозатратных «волчьих ям» с кольями на дне снималась приблизительно половина квадратного метра дёрна, выкапывалась ямка в полметра глубиной, и дёрн на место. Главное, аккуратно вынутый грунт с места оттащить.

Вляпается в такое атакующий наши позиции француз — перелом ноги почти наверняка обеспечен, и не боец практически до конца войны.

А вопли угодившего в такую ямку тоже серьёзно поспособствуют как моральному настрою атакующих, так и темпу атаки. Со знаком минус, естественно. Будут внимательно смотреть себе под ноги как миленькие, останавливаться, обходить, ломать строй. В результате получат три-четыре дополнительных очереди выстрелов наших «дальнобойных» егерей.

Правда, и контратаковать по такому участку чревато, но командиры полков корпуса получили необходимую информацию о полях с ловушками и минами. И «чистых» мест оставлено достаточно для ответного удара, если представится соответствующая возможность.

Дело было под Себежем

До начала сражения из корпуса Штейнгеля подоспели только два драгунских полка, Митавский и Финляндский. Пехота ещё находилась на марше: четырнадцать пехотных и егерских полков и почти сотня пушек. И три казачьих полка остались при основных силах Финляндского корпуса. Что разумно — разведку подходящие подкрепления тоже должны иметь.

Прибывшие драгуны явились для нас серьёзным подспорьем, но только в качестве резерва — лошади вымотаны скорыми переходами и нуждались в отдыхе. Так что в завязке сражения реально рассчитывать только на семь кавалерийских полков: гродненские гусары, рижские и ямбургские драгуны, сводно-кирасирский, ну и три казачьих.

Основной силой являлась, конечно, пехота: двенадцать полков Пятой и Четырнадцатой дивизий, плюс несколько дружин Петербургского и Новгородского ополчений. Ну и сто двадцать пушек князя Яшвиля.

О численности противника сведения имелись весьма приблизительные, однако было совершенно ясно, что соединённые силы Удино и Сен-Сира серьёзно превосходят наши. Во всяком случае, до подхода подкреплений с севера. Нужно исходить из того, что у врага как минимум вдвое больше людей. По самым скромным подсчётам.

К тому же и гродненцы, и казаки, возвращаясь из разведки, доносили о значительном количестве кирасир в составе французской кавалерии. А у нас только пять эскадронов латников — это может быть весьма чревато…

Так что надеяться в основном придётся на надёжность позиций, мастерство артиллеристов, меткость егерей и наши «минно-ямочные» поля. На этом театре военных действий «просвещённая Европа» пока с последним не сталкивалась, так что будем надеяться на эффективность данных новшеств в ходе ведения войны.

И на талант Сиверса. Я-то в фортификации не пру совершенно, но будем рассчитывать, что граф своё дело знает и применил укрепления к местности как положено.

Кое-что имелось под Себежем ещё со времён Петра Великого, но в данной ситуации этого было совершенно недостаточно, поэтому кроме возобновления позиций на Петровой горе и возвышенности у озера Вороно наши пионеры перекрыли весь перешеек системой рвов и валов, а также возвели внутреннюю линию обороны — ретраншементы.