Чужая земля - Устинова Татьяна Витальевна (читать книги txt, fb2) 📗
– Адиль. Это в переводе на русский «справедливый».
– Ну вот, тем более. Справедливость заключается в том, чтобы есть разогретую картошку. И еще у меня там хлеб есть. А товарищу вашему нужны сухие носки, а ботинки на батарею поставить. Пойдемте.
Второй рабочий был чуть младше Адиля, но тоже не совсем юнец. За их разговором он наблюдал внимательно и с какой-то легкой тревожностью, словно не до конца понимая, о чем речь. Адиль что-то сказал ему по-таджикски, тот с готовностью встал с маленького складного стульчика, на котором сидел.
– Его Муратбек зовут. Он по-русски плохо говорит, – пояснил Адиль.
– Ну, значит, будете переводить. Пойдемте.
Втроем они вышли из подъезда и дошли до помещения с отдельным входом, в котором располагался офис Наткиного ТСЖ. У крыльца стояла Клара Захаровна, жительница четыреста двадцать второй квартиры, когда-то открывшая ту битву с ТСЖ во главе с братьями Клюшкиными, в результате которой бразды правления перешли в Наткины руки.
Клара Захаровна характер имела вредный и въедливый, и хотя Наткины заслуги она оценивала по достоинству, все равно придиралась регулярно. Ссориться с ней было себе дороже.
– Ты чего это басурманов этих в офис тащишь? – ахнула она, увидев возглавляемую Наткой процессию. – Или сперли чего? Так надо полицию вызвать. Ты же женщина, нельзя тебе с ними наедине. Надругаются еще. У них ихние-то бабы все завернутые с ног до головы ходят. В эту, как ее, паранджу. Вот они на наших и кидаются.
Натка заметила, как у Адиля заходили желваки на щеках. Ой, как неудобно. Он же все понимает.
– Не говорите глупостей, Клара Захаровна, – ответила она сердито. – Чтоб вы знали, в Таджикистане официально запретили носить хиджаб и никаб. А паранджу вообще сейчас мало где носят. И если вы уж об этом рассуждаете, то хотя бы разницу изучите. А то некрасиво получается – говорить о том, в чем не разбираешься. И вообще у вас какое-то дело?
– Хотела сказать, что вчера перила у нас в подъезде красили, а ленту не навязали. Я перчатку испортила. Хоть и старенькая, а жалко. Пусть возмещают. Вы уж им, Наташенька, так и скажите.
– Клара Захаровна, я лично развесила на все подъезды объявления, что идут покрасочные работы и нужно быть внимательными, – сообщила Натка. – Так что хвататься за покрашенные перила – верх неразумности. Вы старые перчатки попробуйте отстирать. Растворителем потереть, я не знаю. Или лучше купите новые. Договорились? Адиль, Муратбек, проходите.
Она отперла дверь офиса и посторонилась, пропуская рабочих вперед.
– Допрыгаешься, Наталья, – припечатала Клара Захаровна, – что они убьют тут кого-нибудь или, еще хуже, изнасилуют.
На мгновение Натке стало смешно, что в иерархии страхов Клары Захаровны изнасилование хуже, чем убийство.
– Всего доброго, – ответила она, зашла в офис и закрыла за собой дверь, отсекая Клару Захаровну с ее глупостями.
В офисе было тепло, сухо и светло. Натка прошла в закуток, где оборудовали маленькую кухню, и щелкнула кнопкой чайника.
– Проходите в мой кабинет! – крикнула она топчущимся на пороге рабочим. – Сейчас я напою вас чаем с ватрушками. Я сегодня по дороге на работу купила чудесные ватрушки. Они с творогом. Вы любите такие, Адиль?
Она невольно заметила, какими голодными глазами мужики смотрели, как она выкладывает ватрушки на тарелку. Издав мелодичный звон, выключился чайник, Натка заварила ароматный чай с кусочками апельсина, быстро и споро накрыла стол для совещаний в своем кабинете. Про холодную картошку, ставшую поводом для визита, она благополучно забыла или рабочие просто успели съесть ее под шумок.
Разлив чай по чашкам, она поставила их перед своими гостями, сделала приглашающий жест и плюхнулась на свой стул.
– И как давно вы в России, Адиль? – спросила она, чтобы начать беседу.
Мы с Мишкой собирались на прогулку, когда позвонил мой помощник Дима, сообщивший, что они с Женькой и малышкой едут к нам в гости. Женька – это Димина жена, которая, надо признать, изменила закоренелого холостяка и плейбоя в лучшую сторону. В частности, именно Женя сдвинула с мертвой точки ситуацию со сдачей квалификационного экзамена, а то Дима так и остался бы в вечных помощниках судьи, не помышляя о том, чтобы строить самостоятельную карьеру.
Я задумалась, что делать. С одной стороны, я уже нацелилась погулять с коляской по окрестностям, с другой – ко мне ехали гости, значит, прогулку придется заменить еще одним сном на балконе. Ничего страшного.
– Не надо ничего отменять, Елена Сергеевна, – успокоил ее Дима, с которым я поделилась результатом своих размышлений. – Наша Маруся тоже как раз поспит, так что мы с удовольствием с вами погуляем. Дети будут спать, а мы поболтаем.
Марусей звали дочь Димы и Жени, которой недавно исполнилось полгода. Она уже вовсю уплетала прикорм, сидела в подушках и громко гулила, пуская обильные слюни от режущихся зубов. Все это я знала из видео, которые Женя выкладывала в своих социальных сетях. После рождения Мишки мы еще ни разу не виделись с Димой и его семьей. И вот первый визит – и на улице?
– Ничего страшного, – Дима засмеялся. – Погода сегодня теплая, ветра, дождя и снега нет, асфальт сухой, а дышать свежим воздухом полезно. У вас парк неподалеку, вот там и встретимся. Мы подъедем минут через двадцать. Идет?
– Идет, – с облегчением сказала я и отправилась собираться на прогулку.
Я как раз выкатывала коляску в подъезд, когда открылась дверь квартиры напротив, и из нее не вышла, а, скорее, просочилась молодая женщина, почти девочка. Худенькая, с азиатским разрезом глаз, с платочком на голове, завязанным сзади, на манер косынки у женского персонажа скульптуры «Рабочий и колхозница», она смотрела в пол, не поднимая на меня глаз, но тем не менее поздоровалась.
– Здравствуйте.
– Здравствуйте, – вежливо ответила я, пытаясь вспомнить, видела ли девушку раньше.
Кажется, пару раз видела, но это не точно. Интересно, кем она может быть. Впрочем, сейчас думать над этим мне некогда, до встречи в парке оставалось всего семь минут, а до него еще дойти нужно. Нехорошо, если Диме и Жене придется меня ждать.
– Вам помочь? – так же тихо спросила девушка.
– Нет, спасибо. У нас хорошая коляска, я справлюсь.
Она кивнула и молча начала спускаться по лестнице, уступив мне возможность ехать в лифте в одиночку. Ну да, в нашем не очень новом доме в лифте с коляской не очень-то развернешься, а ехать, прижавшись вплотную к незнакомому человеку, неприятно.
Выйдя из подъезда, я неожиданно увидела стоящих напротив Диму и Женю с их коляской. Странно, мы же в парке договорились встретиться.
– А я решил, что мне в вашем дворе удобнее припарковаться, – жизнерадостно сообщил Дима. – Так что в парк вместе пойдем. Ну что, можно в коляску заглянуть, посмотреть на вашего карапуза, Елена Сергеевна?
– Да, конечно, – улыбнулась я. – Я и сама с удовольствием погляжу на вашу принцессу. Я же ее только один раз видела. А вы вон как выросли.
Толстощекая Маруся лежала в своей коляске и спала, улыбаясь во сне. Девочка была чудо какая хорошенькая, о чем я и не преминула сказать молодым родителям. Дима расплылся в довольной улыбке, а Женя продолжала стоять, глядя куда-то в другую сторону. Я проследила за ней взглядом и поняла, что она провожает глазами молодую женщину с раскосыми глазами, которая за мгновение до меня вышла из нашего подъезда. Ту самую, с которой я столкнулась на своей лестничной площадке.
– Ты чего, Жень? – спросила я. – Ты ее знаешь, что ли?
Женя отмерла. Вид у нее стал менее напряженный.
– Нет, конечно, не знаю. Я просто удивилась, увидев, что она выходит из вашего подъезда. Район старый, население в основном коренное. В центре Москвы не часто встретишь мигрантов. Это в новых комплексах на окраине они селятся массово, а тут все-таки приличный район. И все равно никуда от них не деться.
Я слегка удивилась. Насколько я знала, Женя из приличной интеллигентной семьи и образование у нее неплохое. Откуда такая нетерпимость к людям другой национальности?
