Искусство слышать стук сердца - Зендкер Ян-Филипп (мир книг txt) 📗

— Хорошенькие пустяки! — воскликнула мама. — Тебе что, наплевать, как тебя обслуживают за твои же деньги? Это немыслимо.

— Мама, можно мы закроем тему? — попросила я и задала более важный для меня вопрос: — Скажи, а ты не беспокоишься за папу?

Она улыбнулась и покачала головой:

— Нет. А с чего мне беспокоиться?

Оглядываясь назад, я пытаюсь понять, было ли тогдашнее материнское хладнокровие искренним или напускным. Мы обе и словом не обмолвились о сорванной встрече с голливудским магнатом. Мама даже не позвонила в офис и не спросила, есть ли новости от отца. Откуда такая уверенность, что с ним не случилось ничего страшного? Неужели ей было все равно? Или она уже давно подозревала, что подобное рано или поздно произойдет? Она вела себя спокойно и местами беспечно. Казалось, даже испытывала что-то вроде облегчения и радости, поскольку неминуемая катастрофа, которую давно предчувствовала и уже устала ждать, наконец-то разразилась.

Прошло несколько недель. У нас на кухне в который раз сидел Франческо Лауриа, глава специальной группы по розыску моего отца. Шеф нью-йоркской полиции лично представил его матери, охарактеризовав как одного из лучших следователей. С того момента Лауриа стал регулярно к нам наведываться. Стройный, мускулистый и очень тщеславный. Он выглядел лет на тридцать пять, носил элегантные костюмы с итальянскими галстуками, а его черные волосы всегда были идеально подстрижены, словно следователь каждое утро начинал с парикмахерской. Но более всего меня впечатляла его речь. Лауриа отличался красноречием, умел заворожить словами, однако выбирал их с тщательностью первоклассного адвоката. В первые дни после исчезновения отца, когда мы с мамой и братом жаждали новостей, Лауриа звонил нам круглосуточно. Он утешал нас, вдохновенно болтая о высоком проценте раскрываемости преступлений, связанных с похищениями людей, и о том, что нередки случаи, когда через две-три недели исчезнувшие вдруг объявлялись, целые и невредимые. Чувствовалось, розыски моего отца стали для Лауриа возможностью прославиться и подняться по карьерной лестнице сразу на несколько ступенек, и поначалу он не жалел времени и сил. «Нью-Йорк таймс» несколько раз цитировала его слова, на страницах хроники происшествий появлялись статьи под броскими заголовками вроде «Бесследное исчезновение известного нью-йоркского юриста». В первые дни газеты пестрели предположениями. Что это? Убийство? Месть недовольного клиента? Дерзкое похищение? А может, адвокат Вин рассердил кого-то из столпов Голливуда?

Однако все сведения, которые полиции удалось получить за две недели, сделали исчезновение моего отца еще более таинственным. Выяснилось: в то утро папа действительно поехал в аэропорт имени Кеннеди, но вместо Бостона вылетел в Лос-Анджелес. Билет купил прямо в аэропорту. Досмотр багажа не проходил за неимением оного. Из Лос-Анджелеса отправился в Гонконг рейсом 888 авиакомпании «Юнайтед эйрлайнз», взяв билет первого класса. Стюардесса вспомнила его. Мой отец отличился тем, что в полете отказывался от спиртного, а вместо газет читал сборник стихов Пабло Неруды. На вопрос, не заметила ли она странностей в его поведении, женщина ответила, что, наоборот, ее поразило спокойствие и исключительная вежливость. Ел он мало, почти не спал, не смотрел фильмы, предпочитая им стихи Неруды.

Прилетев в Гонконг, отец остановился на ночь в отеле «Пенинсьюла», в номере двести восемнадцать, из которого не выходил до самого отъезда. На ужин заказал курицу с карри и минеральную воду. На следующий день сел в самолет гонконгской компании «Катай Пасифик» и рейсом 615 вылетел в Бангкок. Там он поселился в отеле «Мандарин Ориентэл». Отец не таился и не пытался замести следы. Он всегда, будучи в командировках, останавливался в этих отелях. Повсюду расплачивался кредитной карточкой. Служащие отеля были последними, кто видел моего отца. Дальше его след резко обрывался, во всяком случае для полиции.

Спустя месяц после папиного исчезновения нашелся его паспорт. Документ подобрал вблизи бангкокского аэропорта местный строитель.

Ряд фактов говорил о том, что отец не выезжал за пределы Таиланда. Полиция проверила списки пассажиров, вылетавших из Бангкока, и ни в одном из них не обнаружила его фамилии. Лауриа выдвинул версию, что в Таиланде мой отец мог обзавестись фальшивым паспортом и покинуть страну под чужим именем. Несколько стюардесс компании «Тай Эйр» утверждали, что видели похожего человека. Одна уверяла, что он летел в Лондон, другая якобы заметила его на парижском рейсе, а третья — на пномпеньском. Ни одно из этих заявлений не подтвердилось.

А отношения между Лауриа и моей матерью зримо ухудшались. В первые недели следователь не скупился на слова сочувствия родным жертвы и в особенности — его жене. «Горе запечатлелось на ее лице», — уверял он газетчиков. Поначалу его голос в телефонной трубке был полон дружеской заботы и участия, словно и не полицейский звонит, а семейный доктор. Но постепенно в этом голосе появились нотки недоверия. Он забрасывал нас вопросами о прошлом отца и удивлялся нашей неспособности на них ответить. По его мнению, мы тормозили следствие. Разве может жена не знать, где родился муж? А дату и даже год его рождения? Имя родителей мужа? Братьев и сестер? Друзей детства? Мама лишь качала головой.

Согласно архивам Службы иммиграции и натурализации мой отец приехал в Соединенные Штаты в 1942 году из Бирмы [2] по студенческой визе. В 1959 году он получил американское гражданство. Местом своего рождения указал Рангун — столицу тогдашней британской колонии. Запросы по линии ФБР и американского посольства в Рангуне ничего не дали. Вин — слишком распространенная бирманская фамилия, чтобы рассчитывать на успех поисков.

Чувствовалось, что сегодня Лауриа вовсе не настроен пить кофе. Сделав пару глотков, он отодвинул чашку.

— Как ни печально, миссис Вин, но мы зашли в тупик, — сказал следователь, и в его тоне я уловила упрек, адресованный нам с мамой. — Я бы хотел задать вам несколько вопросов. Любая мелочь, какой бы тривиальной она ни казалась, может вывести следствие из упомянутого тупика. — Лауриа достал блокнот и ручку. — Скажите, в последние недели перед исчезновением вашего мужа вы не заметили каких-либо странностей в его поведении? Например, привычек, которых раньше не было. Может, в разговорах проскальзывали незнакомые имена?

— Вы меня уже спрашивали, — с нескрываемым раздражением ответила мама.

— Да. Но возможно, за это время вам удалось что-то припомнить. Так бывает. Повторяю, любая мелочь может оказаться очень важной для нас.

— Я говорила: муж стал чаще медитировать. Обычно он уделял медитации сорок пять минут по утрам. Но с какого-то времени стал медитировать и вечером, после ужина.

— Вы не замечали в его поведении повышенной напряженности или нервозности?

— Скорее наоборот.

— Он что же, стал более беззаботным? — изумился Лауриа.

— Мой отец не был беззаботным, — вмешалась я. — Он был спокойным, нередко совсем тихим. В последние дни перед исчезновением мне казалось, что отец чаще уходил в себя.

— В последние недели он беспрестанно слушал музыку, — добавила мама. — Особенно перед сном. По нескольку часов кряду. Я уже говорила вам, он очень мало спал. Ему хватало четырех-пяти часов.

— А какую именно музыку он слушал?

— Преимущественно свою любимую: Баха, Моцарта, Бетховена, оперы Пуччини. В особенности — «Богему».

Лауриа что-то черканул у себя в блокноте:

— Знаете, что меня особенно поразило? Сверхъестественная приверженность к порядку. Я это подметил не только в его офисе, но и здесь, когда осматривал кабинет и спальню. На столах чисто, вся корреспонденция рассортирована. Даже тумбочка возле кровати совершенно пуста. Никаких журналов или недочитанных книг.

Мама кивнула:

— Он всегда был таким.

— Каким?

— Аккуратным до педантизма, в высшей степени организованным, привыкшим все планировать заранее. Но чем это вам поможет?