Комната страха - Кузьмин Владимир Анатольевич (лучшие книги онлайн .txt) 📗
– Простите, что перебиваю, – невозмутимо заявила я, – но прошу немедленно сообщить мне, где сейчас находиться пациент Козловский, которого вы, профессор, недавно осматривали?
– Да-да, – выглянул из-за моей спины доктор Красильников. – Я его полчаса тому назад к вам направил.
– Да вы, сударыня, не переживайте! – профессор Медведев тоже признал меня. – Голова у этого господина не такая прочная, как ваша, но все обошлось. Легкое сотрясение мозга.
– Где он сейчас?! – едва не заплакала я, потому что все норовили отвечать не на мои вопросы, а говорить то, что им самим казалось важным.
– Возможно, в палате, – наконец профессор Медведев сказал о том, что меня интересовало. – Выписывать его, знаете ли, преждевременно.
– В какой палате?
– Коллеги! – обратился профессор к окружавшим его людям. – Вам не известно, в какую палату поместили предыдущего пациента? Увы, сударыня, никто не знает.
Я задумалась, лихорадочно ища выход из столь бредовой ситуации.
– Коллеги, раз уж выпал случай, то рекомендую вам обратить внимание на то, что напряженный мыслительный процесс, очевидно происходящий в этой очаровательной светлой во всех отношениях головке, находит внешнее отражение не только в мимике лица, но и в напряжение всех членов.
Я даже не поняла тогда, что сама вдруг стала объектом изучения.
– Хорошо, – сказала я. – Спрошу иначе. Где у вас палаты для самых важных или самых богатых больных?
– Я знаю! – очень обрадовался студент, которого я вынудила сопровождать меня. – Они на этом этаже, но в противоположном крыле здания!
– Ведите!
– Коллеги, мы с вами созерцаем прекрасный образчик того, как внутреннее нервное напряжение, видимо, вызванное беспокойством за близкого человека, выражается в размашистых движениях, широком шаге и сосредоточенном выражении лица…
К моменту, когда я услышала эти слова позади себя, мы прошли уже добрые две дюжины шагов, так что из кабинета они до меня донестись не могли. Я обернулась и ужаснулась. Сейчас за нами следовал уже не только доктор Красильников, но и профессор Медведев со всеми своими интернами, ассистентами, студентами и даже с бородатым пациентом. Не больница, а сумасшедший дом! Но я не могла позволить себе тратить время, чтобы прекратить это странное преследование.
– Вот эти три палаты предназначены для самых важных больных! Угловая самая роскошная.
Ни на секунду не задумываясь, я прошла к самой дальней палате и вновь безо всякого стука отворила двери.
Андрей Андреевич, прикрыв глаза, лежал на кровати, мало чем уступающей кроватям в номерах «Европейской» или в его собственном особняке. Рядом с ним находился… э-э-э… скорее всего фельдшер со шприцем в руках.
– Вы не беспокойтесь, – уговаривал он больного, словно маленького ребеночка, – больно не будет. Рука у меня легкая, даром что на медвежью лапу смахивает.
Собственно, этот фельдшер и весь целиком смахивал на медведя. Ростом и шириной плеч точно. Лицо с благодушной улыбкой выглядело простоватым и добродушным. Я успокоилась и шумно выдохнула.
– Сударыня! – обратился фельдшер ко мне предельно вежливо. – Сюда нельзя. Больному покой нужен, а вы без спросу да в верхней одежде! Выйдите немедленно!
– Хорошо, хорошо. Вы только шприц отложите в сторону, – последнее я попросила просто так, на всякий случай.
– Но я должен сделать укол, – в глазах фельдшера что-то промелькнуло, может, испуг, может, недоумение. А уж нежелание убрать шприц явно нарисовалось на лице. Оказавшемся совсем не простоватым и тем более не доброжелательным, едва с него сползла улыбка.
Андрей Андреевич открыл глаза, всмотрелся в мое лицо и заулыбался.
– А в чем дело, Дарья Владимировна? – спросил он.
– Возможно, что доктор прямо сейчас изменит вам предписания по вашему лечению.
– Доктор предписал сделать укол, и он будет сделан, – заявил фельдшер уже без тени вежливости. – А вы немедленно покинете помещение, или я вышвырну вас вон.
Вот зря он это сказал. Только разозлил меня и себя разоблачил. А тут еще подоспел доктор Красильников и заявил с порога:
– Я никаких уколов не прописывал!
– А я прописал лишь успокоительные капли, коллега! – поддержал его профессор Медведев, также появляясь за моей спиной. – Что за самоуправство, господин Копылов!
– Это не самоуправство. Это покушение на жизнь, – сообщила я.
Видимо, в этот раз я сама сказала лишнее и неправильное, потому что этот самый Копылов вдруг перехватил шприц, словно нож, и замахнулся на господина Козловского. Но Андрей Андреевич, благо фельдшер стоял со стороны его здоровой руки, ударил его по запястью, шприц вылетел из руки, отлетел в сторону, но, упав на пол, каким-то чудом не разбился.
Копылов резко выдернул спрятанный у него позади за поясом брюк револьвер.
– Рекомендую стоять всем смирно! – крикнул он, нервно сглотнув.
– Господин Красильников, – бросила я через плечо, – сейчас у вас будет еще один пациент. Вероятно, очень серьезный, с переломами всего и вся!
Нападать первой на такого огромного, несомненно, очень сильного и, вполне возможно, достаточно ловкого человека было бы глупо. А вот смутить его словами удалось. Он в изумлении глянул на меня, словно слон на Моську, но вдруг стал переминаться с ноги на ногу. Значит, занервничал, а возможно, и перепугался.
– Коллеги, а вот еще один образчик психосоматической реакции на внешнюю опасность. Судорожные движения рук, ног, бегающие глаза… – услышала я слова профессора Медведева.
«Господи! Ну отчего они не уходят!» – подумала я, не имея даже возможности обернуться или отвлечься и приказать отойти всем в сторону, и неожиданно почувствовала, как мне в руку что-то вкладывают. Вероятно, медицинскую склянку, довольно увесистую. Я переложила ее чуть удобнее и, не задумываясь, без замаха, снизу вверх метнула этот необычный снаряд в преступника. Что-что, а бросать или метать в цель хоть камень, хоть нож, хоть любой прочий предмет, подвернувшийся под руку, у меня всегда выходило замечательно. Склянка угодила господину Копылову в лоб и разбилась на мелкие осколки. Вопреки моим ожиданиям Копылов лишь тряхнул головой, даже не подумав падать без сознания. Вот у кого здесь самая крепкая голова! Но долей мгновения спустя Копылов схватился обеими руками за лицо, похоже, склянка не была пустой, и жидкость из нее, попав в глаза, вызвала сильное жжение. Собственно в тот же миг я да и все вокруг узнали, чем была эта склянка наполнена, – от разлившегося нашатыря стало невозможно дышать. Тем не менее, я скинула одним движением плеч давно расстегнутую шубку и рванулась вперед, упускать такой момент, когда твой противник почти ослеп, было непозволительно. Но и сама я едва не ослепла и не задохнулась, так что револьвер мне пришлось вырывать практически на ощупь. Это мне удалось, пусть в который уж раз, при этом у моего противника противно хрустнул палец. Но и господин Копылов не остался безучастным, попытался меня схватить и отшвырнуть в сторону. Сразу сбить его с ног не вышло, пришлось его рывок превратить в движение вокруг меня и, улучив момент, сделать подножку. Но он и в этот раз удержался на ногах, лишь выпустил меня или вырвался от меня, тут уж сами решайте, и пробежал несколько шагов, удивительным образом попал точно в распахнутую дверь, сбил пару студентов и сам упал на колени. Но вновь вскочил на ноги и побежал в сторону лестницы. Я бросилась следом, может, больше для того, чтобы вырваться из отравленной палаты, а не чтобы помешать его бегству. Но столкнулась по пути с еще одним человеком в белом халате и отстала. Нагнала я Копылова уже у самой лестницы, по которой как раз поднимался Петя. Он понял все правильно и, не особо изощряясь, просто подставил ногу. Фельдшер Копылов полетел вперед, подобно ныряльщику с вышки, и в этот раз, наверное, разбился бы до смерти, несмотря на прочность своей головы, но удариться со всего размаха в стену ему не дали Андрей Иванович и Михаил, появившиеся на лестничной площадке. Удержать такую тяжесть им не удалось, все трое повалились на пол, и господин фельдшер все же ткнулся головой в выступ на стене. И замер, оглушенный ударом. Во всяком случае, сыщики уже поднялись на ноги и надели на него наручники, а он так и не пошевелился.
