Счастливо оставаться! (сборник) - Булатова Татьяна (книги бесплатно без регистрации полные .TXT) 📗
– Что один?
– Тысяча один.
– Точно?
– Сказал – один.
– Приедешь точно? – интересовался Гена.
– Сказал…
Сказал – сделал.
Увидев в дверях Гену, водитель заулыбался, обнажив целый ряд золотых зубов. Вольчик сморщился и заговорщицки посмотрел на Мальцева.
– Витек, – еле слышно проговорил Гена. – Это шо за подстава?
– Так ты ж вчера сам договаривался! Ты чего? Не видел?!
Вольчику не оставалось ничего другого, как поменять растерянное выражение лица на «уверенное в своей правоте».
– А шо? – тоном измученного комфортом человека произнес Гена. – Даже прикольно.
Пообещав водиле поторопиться, Вольчик вернулся в холл к поджидающей его компании, встал по центру и торжественно произнес:
– Люди добрые!
Персонал пансионата при звуке Гениного голоса вытянулся по стойке смирно и замер в предвкушении зрелища.
– Простите меня и не поминайте лихом. Отдыхайте и радуйтесь! Братья и сестры! – пафосно воззвал он к народу и шагнул к Мальцеву, широко распахнув объятья: – Давай, братан!
К Тамаре подошел с определенной опаской, протянул руку и покровительственно обронил:
– Давай, не умничай. Будь проще, мать. Береги Витька. Хороший он мужик…
«Не то, что я!» – мысленно продолжила Мальцева начатую фразу.
Маруся подбежала, не дожидаясь высочайшего внимания, и повисла на Гене, обещая «слушаться папку».
– Пора, Вика, – скомандовал Вольчик и схватился за чемодан.
Краснодарское семейство начало загружаться. Расселись. Виктория обняла Машку, прослезилась и помахала Мальцевым свободной рукой. Виктор захлопнул двери. И машина, просигналив, покатилась к воротам. Кубанцы покинули пансионат.
Спустя часа три на Тамарин телефон пришла эсэмэска: «Я тебя найду» за подписью «Стас». Мальцева стерла текст и загадочно улыбнулась:
– Хорошие они люди. Правда, Витюша?
Наступивший вечер показался Мальцевым довольно скучным. До конца пребывания в пансионате осталось ровно четыре дня.
– Как же мне скучно! – жаловалась Маруся родительнице. – Как же мне скучно!
– Чем я могу тебе помочь? – бесстрастно поинтересовалась Тамара.
– Поиграй со мной! – приказала девочка и надменно взглянула на мать: «Ну-у-у-у, чем ты меня удивишь на этот раз?»
По Машкиным правилам, Мальцева должна была вскочить с деревянного лежака, покрытого полотенцем, встать по стойке смирно и жизнерадостно гаркнуть: «Что… новый… хозяин… надо?»
В этот момент Маруське приписывалось зевнуть, можно даже не закрывая рта, а потом небрежно позволить развлекать себя, горемычную. Стандартный набор игр за девять лет совместного проживания в «Уставе единственного ребенка в семье» был давно прописан и успел изрядно надоесть как Машке, так и ее родителям.
Понимая, что любое предложение с ее стороны вызовет мощное сопротивление («Опять эта твоя балда!.. слова!.. города! и т. д.»), Тамара с ответом не торопилась, перебирала гальку и раскладывала ее по отдельным кучкам. Маруся снисходительно наблюдала за бесполезными, как ей казалось, материнскими действиями и поражалась такой удивительной нерасторопности старших.
– И что ты делаешь? – нетерпеливо уточнила девочка.
– Я-а-а-а?
– Ну не я же!
– Играю.
– Играешь? – возмутилась Машка.
– Играю.
– Сама с собой?
– А с кем же еще? – как ни в чем не бывало проронила Тамара.
– Ну могла бы меня пригласить, – подсказала девочка.
– Зачем? Ты же все равно не будешь!
– Откуда ты знаешь? – обиделась Маруся и отодвинулась на противоположный край лежака.
Сидели молча. Мальцева любовалась на сформированные кучки и не знала, что делать дальше. Интригу надо было чем-то поддерживать, а чем – неизвестно. Решила просто тянуть время, пока Машка не выдержит и не начнет разговор. А там – куда-нибудь да кривая выведет! Например, прошлый раз она вывела их к заброшенному вокзалу, внешне напоминающему павильон для съемок очередного блокбастера о конце света или ядерной зиме. В результате Виктору пришлось фотографировать собственную дщерь на фоне зияющих черной пастью тоннелей, а Тамаре рассказывать историю появления железнодорожной станции Псырцха, почерпнутую ею из забытого отдыхающими путеводителя по Абхазии. Прослушав краткую лекцию о трудовом подвиге новоафонских монахов в создании водопадов, запруд, в проведении железной дороги по труднопроходимым горным местам, Маруся задала неожиданный, во всяком случае для своих родителей, вопрос:
– А у монахов дети родятся?
Узнав, что не родятся, искренне удивилась:
– А зачем?
– Что зачем? – в один голос возопили обескураженные Мальцевы.
– Строили зачем?
– Затем, что надо, – глубокомысленно произнес Виктор.
– Все равно не понимаю зачем, – стояла на своем Машка. – Ты работаешь для того, чтобы я не знала ни в чем нужды. Мама – тоже. Эти-то зачем?
Ответа девочка знать не желала. В ее набитой всякой всячиной головке жило твердое убеждение, что если что-то в этом мире значительного и происходит, то исключительно потому, чтобы была она – Мария Викторовна Мальцева. Других объяснений Маруся не принимала, ибо такая картина мира ее во всем устраивала.
Вот и сейчас, находясь на расстоянии вытянутой руки от матери, она размышляла над тем же вопросом:
– Зачем ты кучки складывала?
– Чтобы ты спросила, – проронила Тамара.
– Я тебя спросила. Зачем?
– Игра такая, – пояснила мать и начала отчаянно врать про способность человеческого глаза выделять предметы по их размеру, цвету и форме.
– Давай, чья башня выше? – предложила Машка и бесцеремонно пододвинула одну из галечных кучек себе.
Началось строительство. Тамара аккуратно строила свою башню, осторожно ставя камни друг на друга. Марусино сооружение росло на порядок быстрее, но и падало чаще. Результат не заставил себя ждать: Машка резко двинула ногой и одним разом завершила начатое строительство.
– Ты выиграла, – снисходительно заявила она матери и заодно снесла и ее башню.
– Зачем сломала? – спокойно поинтересовалась женщина.
– Затем, что ты выиграла, и игра закончена, – подвела итог девочка.
– Мы так не договаривались.
– Мы вообще ни о чем не договаривались, – с горечью изрекла Маруся и пожаловалась в никуда: – Сидишь тут одна, ни с кем не разговариваешь, все время о чем-то думаешь. Живи как хочешь!
– Я сижу не одна, а с тобой, – попробовала возразить Тамара.
– Как же! Со мной!
– А с кем же еще?
– Ты вообще меня любишь? – рассердилась девочка.
– Люблю, конечно.
– Ну раз любишь, почему не разговариваешь?
– А что, когда любят, болтают без умолку?
– Не только болтают. Еще обнимают и целуют. Ну, конечно, если родители нормальные.
– То есть я, по-твоему, ненормальный родитель. Да, Машка?
В любой другой ситуации Маруся не осмелилась бы предъявить матери подобное обвинение, но сейчас в девочке все клокотало:
– Всех целуют, обнимают…
– А тебя не целуют и не обнимают.
– И не купаются, – выдавила Машка еще одну жалобу. – Скоро зажарюсь тут с тобой.
Тамара притянула дочь к себе и поцеловала в свирепую рожицу. Маруся картинно изобразила неудовольствие:
– Хватит уже, мам, все смотрят.
– Прям-таки все на тебя смотрят? Тогда пойдем, спрячемся. В море. Чтоб не видно было.
Это предложение пришлось девочке по душе. Она степенно направилась к воде, а потом не выдержала и побежала.
Купались долго. Машка солировала, демонстрируя все, чему научилась: кувырок под водой, стойка на руках, вращение вокруг своей оси и проч., проч., проч.
– Стой здесь! – кричала она матери. – Я до тебя доплыву.
– Стою, – сообщала Тамара и, пока дочь ныряла, отодвигалась на метр-другой.
Маруся выныривала, обнаруживала мать далеко от себя и грозно спрашивала:
– Ты точно стоишь на месте?
– Точно, – врала Мальцева и продолжала испытывать дочернее терпение.
Наконец Машке надоело, и она брякнулась пузом на гальку. Волна протащила ее обратно в море. Потом выдавила в сторону пляжа. И так до бесконечности. Маруся, в отличие от матери, не чувствовала холода, а потому выходить не собиралась. Пришлось призвать к порядку и вытащить дочь за руки. Машка извивалась, хохотала и, довольная, улеглась на камни. Тамара расположилась рядом – греться.
