Кровь и золото погон - Трифонов Сергей Дмитриевич (читать книги .TXT, .FB2) 📗
– Спасибо, Хлебов. Потолкуем с людьми, потом и в баню можно. Спасибо.
Павловский кратко, без ненужных для ушей подчинённых деталей, обрисовал ситуацию и поведал о плане Булак-Балаховича двигаться в восточную Польшу.
– Что скажите, господа хорошие? – спросил он у боевых товарищей. – Кто не пойдёт со мной, того осуждать не стану. Пусть каждый выбирает свою стезю. Кто согласен, пусть напишет рапорт на моё имя. Завтра формируем эскадрон.
Рапорты написали все. Своими помощниками Павловский выбрал есаула Тимофеева и штабс-капитана Гуторова. Командирами взводов стали поручик Дембовский, сотник Куринов и прапорщик Жамнов. Тыловые вопросы поручили хорунжему Толкучему. Подпоручик Клёпин был назначен старшим офицером по оружию и боеприпасам. Вопросы контрразведывательного обеспечения легли на Гуторова и подпоручика Кузовкова.
Поутру бойцы эскадрона получили карабины, патроны, шашки, сёдла и конскую утварь. В конюшнях за ними закрепили конский состав. Бойцы были добротно одеты и обуты. После обеда Павловский устроил эскадрону смотр и остался доволен.
11
В ночь на 29 января взвод русских солдат и эстонские полицейские окружили гостиницу «Коммерс» в Ревеле, где располагался генерал Юденич со своим штабом. Генерал Булак-Балахович в сопровождении полковника Павловского и группы вооружённых офицеров, которыми командовали полковник Юзеф Балахович и штабс-капитан Гуторов, прямо в его номере арестовали Николая Николаевича Юденича. Он не стал протестовать, оделся, молча уселся в кресло и спокойно стал ождать своей участи.
Гуторов с подпоручиком Кузовковым устроили тщательный обыск. В сейфе генерала обнаружили 227 тысяч фунтов стерлингов, 300 тысяч франков, 250 тысяч финских и 110 миллионов эстонских марок.
– Николай Николаевич, – Булак-Балахович обратился к Юденичу, – вы можете пояснить, чьи это деньги?
Юденич подошёл к столу, заваленному пачками разноцветных купюр.
– Здесь большая часть – невыплаченное офицерам, чиновникам и нижним чинам жалованье за сентябрь-ноябрь. Франки и финские марки мои личные.
Булак-Балахович криво ухмыльнулся.
– Отчего же, господин генерал, не выплачено жалованье?
– От того, молодой человек, что шла активная фаза войны; войска, разбросанные по обширной территории, находились в постоянном движении; финансисты квартирмейстерской службы были просто не в состоянии угнаться за каждым полком и батальоном. Мною было решено отложить выплаты до взятия Петрограда. Позвольте и мне задать вопрос? – Юденич вновь сел на диван и закурил.
– Извольте, Николай Николаевич. – Было видно, Булак-Балахович нервничает.
– Насколько мне известно, – Юденич говорил спокойно, но в голосе чувствовалась сталь, – вы, генерал, командуете кавалерийской дивизией?
– Так точно.
– И, таким образом, к судному делу, равно как и к контрразведке, дела не имеете? Во всяком случае, я, как главнокомандующий, не переподчинял вам судный отдел штаба и контрразведку.
– Так точно.
– Так на каком основании вы, генерал, врываетесь в мои покои, словно тать, – Юденич повысил голос, – роетесь в личных вещах, забыв о субординации и чести офицера?!
– На том основании, милейший Николай Николаевич, – Булак-Балахович вновь некрасиво сгримасничал, – что вот уже неделя, как вы не главнокомандующий, а частное лицо. Это ведь ваш приказ? – Он положил перед Юденичем его приказ от 22 января о расформировании Северо-Западной армии. – На том основании, – продолжал Булак-Балахович, – что у эстонских властей возникли подозрения в нецелевом использовании вами финансовых средств, выделенных нашей армии союзным советом и прокурор Таллина выдал санкцию на ваше задержание и обыск. Городской полиции и мне, как эстонскому гражданину, поручено исполнить предписание прокурора.
Полицейский чиновник вручил Юденичу документы на русском и эстонском языках.
Павловский, потупив взгляд, стоял в стороне и рассуждал про себя: «Вот она благодарность эстонцев за их освобождение от красных. Мстят Юденичу за всю Россию, гады. Но мне до этого дела нет. Деньги нужны позарез».
Генерала Юденича отконвоировали в полицейский комиссариат. Все деньги, кроме французских франков и финских марок, Булак-Балахович передал эстонским властям, потребовав вернуть ему полмиллиона эстонских марок для якобы выплаты денежного содержания своим подчинённым. Вечером в кафе Булак-Балахович передал 50 тысяч франков и 50 тысяч финских марок Павловскому, 10 тысяч франков и 10 тысяч марок – штабс-капитану Гуторову. По большому счёту суммы невелики, но штаны на какое-то время можно было поддержать.
В тот же вечер воинство Булак-Балаховича, получив расчёт из личных рук «батьки», устроило в лагере грандиозную попойку с музыкой и плясками. Десятки эстонских девиц и молодых женщин до утра участвовали в этом празднике жизни. Некоторые не бескорыстно, конечно, брали даже взводные подряды. Их «горячие» эстонские парни, не пропускавшиеся строгими часовыми, охлаждали себя на морозе, нервно сжимали огромные кулаки и злобно шевелили желваками.
История с деньгами получила широкую огласку; Булак-Балахович обрёл популярность среди солдат и младших офицеров Северо-Западной армии как ревнитель армейских нужд. Но вскоре о его бандитском произволе стало известно в Лондоне и Париже. Союзники потребовали от Таллина немедленно освободить Юденича, найти и арестовать Булак-Балаховича и всех его подручных и учинить над ними суд. Генерал Юденич был освобожден, а на арест Булак-Балаховича выдали ордер. Нужно было срочно покидать неприветливую и продажную Эстонию.
Ещё до случая с Юденичем Булак-Балахович при посредничестве польского военного атташе в Риге обратился к начальнику польского государства Юзефу Пилсудскому [20] с просьбой принять его на службу для борьбы с большевиками. Шла советско-польская война, и полякам требовались союзники. В начале февраля согласие было получено, и в одну ночь отряд Булак-Балаховича снялся с места и отправился по лесным дорогам через всю Эстонию и восточную Латвию к Дынебургу [21]. Власти Эстонии и Латвии препятствий не чинили, но переход всё равно оказался рискованным. Эскадрон Павловского, поставленный в арьергард, то и дело отбивался он налётов банд «зелёных», которыми кишели леса южной Эстонии и восточной Латвии. Булак-Балахович оценил профессионализм и военный талант Павловского и вскоре назначил его командиром конного полка.
В освобождённом поляками от Красной армии Дынебурге Булак-Балахович со своим отрядом был торжественно принят командующим польской группировкой генералом Эдвардом Рыдз-Смиглы. Булак-Балаховичу вручили приказ Пилсудского незамедлительно приступить к формированию дивизии из добровольцев, пожелавших на стороне Войска Польского участвовать в советско-польской войне. Крестьяне Полоцкого, Браславского, Поставского, Лепельского уездов северной Белоруссии, натерпевшиеся от продразвёрстки и произвола продотрядов, потянулись в добровольческую дивизию.
Булак-Балахович лично объезжал формировавшиеся полки, по-отечески беседовал с крестьянами, убеждал их бороться против жидо-большевистской власти за самостоятельную, вольную Беларусь, свободную от москалей. Его непритязательная агитация в нешироком поле забитого крестьянского сознания находила благодатную почву. Особенно такие установки: если селение не оказывает сопротивления при наступлении дивизии, его не трогать, не разорять, баб не насиловать, а селян-добровольцев принимать в свои полки; в случае сопротивления или иной помощи красным селение подлежало разграблению, а селяне подвергались наказанию; бойцов дивизии в таком случае не ограничивали в своих действиях.
В дивизии был установлен строгий армейский порядок, ежедневно шли батальонные и ротные учения, но генерал не возбранял кутёж, карточную игру, присутствие в казармах продажных женщин, участие своих бойцов в торговле… Добровольцы уважали и любили своего командира, всё чаще называли его «батькой» или «атаманом».
