Санкция на жизнь - Палий Сергей Викторович (читать книги полные txt, fb2) 📗
Лабур пришел в себя лишь спустя сутки. За это время ему успели сделать две операции по сращиванию костей и нанопротезированию тканей. Военные хирурги доложили Руху, что жизни и здоровью пациента ничто не угрожает, и констатировали единственный факт: «придурку неимоверно повезло». Если б гравитонник работал еще полсекунды, то организм оказался бы негоден даже на запчасти. А так – отделался небольшими физическими повреждениями и чудовищной нагрузкой на нервную и эндокринную системы…
Вера сидела возле центрального терминала блока регенерации и задумчиво глядела, как на растре монитора высвечивается кривая стазиса внутренних кровоизлияний.
– Что ты наделал? – наконец спросила она.
Лабур поколыхался в растворе.
– Выполнил первичный приказ. Устранил помехи и уничтожил основную цель.
– Человек – не помеха, Егор…
– Это – как посмотреть.
– Ты понимаешь, что тебе светит трибунал?
– А он мне уже давно светит.
– Раньше – была ерунда. А теперь тебе предъявят обвинение в преднамеренном убийстве офицера при исполнении им служебных обязанностей.
– Я выполнял учебно-боевую задачу. Единственное, что мне могут впаять, так это неподчинение приказу диспетчера включить компенсаторы. Но сей факт заведомо не мог принести ущерба никому, кроме меня самого. Ну максимум – пришьют неоправданный риск при управлении казенным кораблем. Больше прямых приказов я не получал. А этот ваш психопат Рух только орал всякую брань в эфир. Слова «приказ» я от него не слышал. Можете логи чекнуть. Хотя вы наверняка уже все сто раз проверили… Поэтому хватит мне канифолить мозги фальсификационными обвинениями.
– Ты убил человека. – Вера продолжала смотреть на растровую пленку, где появилась цифровая панель управления подачей раствора глюкозы в кровь через систему. Автоматика делала все исправно, но медперсонал при необходимости мог вносить коррективы в величины объемных долей препаратов. – Эта была учебная миссия, во время которой ты не имел никакого права использовать боевые орудия. Даже на рентгенах стояли заглушки…
– А я и не использовал боевые орудия. Я нашел нестандартное решение.
Вера промолчала. На экране в режиме ожидания застыли цифры, отражающие объем препаратов. До срабатывания автоматики оставалось около минуты. В течение этого времени можно было внести поправки…
– Я не идиот, Вера, – сказал Лабур, приподняв голову над краем ванной. По его жилистой шее стекали тягучие капли прозрачного биогеля. – Командование СКВП готовит какую-то очень серьезную операцию. Им нужны пилоты. Не просто пилоты, а космонавты высочайшего класса. Асы. Вот зачем проводятся эти дурацкие учения. Я ведь прав, а, Вера?
Она медленно перевела взгляд на мужа.
Глубоко вдохнула, прежде чем принять окончательное решение.
Затем достала из сумочки постановщик помех, который полагалось иметь всем оперативным сотрудникам ФСБ. Установила на уровень максимального подавления. По монитору побежали сполохи и рябь.
Следящие камеры, установленные в палате, теперь передавали на секьюрити-комп сплошную муть.
Егор с интересом наблюдал за ее действиями.
– Ты даже представить себе не можешь, насколько серьезна операция, ради которой собрали лучших пилотов со всей Солнечной, – сказала Вера, касаясь сенсоров на центральном терминале системы регенерации. – Многие из вас – настоящее отребье. Но по-настоящему опасен лишь ты.
– Да ну? Ты всерьез считаешь, что аз есьм зло во плоти? Да я трижды добрее всех твоих коллег, вместе взятых…
– Зачем ты убил Баюсова?
– Он мешал мне. Вот и все, Вера. Старлей, конечно, не особенно нравился мне как командир и человек. Но в том бою не было ничего личного. Честная дуэль. Кто-то должен был уступить. Я просто оказался умнее.
– А если тебе помешают два человека?
– Все зависит от конечной цели.
– А если тысяча?
– Любезная моя благоверная женушка, я не палач, – улыбнулся Егор. – Я плохой человек. Но не палач. И все моральные принципы и квоты милосердия испокон веков упирались лишь в вопрос стоимости счастья. Причем как ни смешно это звучит – зачастую не своего счастья. Ведь Македонский, Иван Грозный или Гитлер не были садистами, как считают многие кретины– историки. Они просто знали цену своей конечной цели. Плохие люди с убеждениями и желанием поменять хоть что-то в этом мире, утопающем в тератоннах собственного говнища. А так называемые «хорошие люди» – напротив: упорно продолжали топить бедный захлебывающийся мир.
– Ты не судия.
– О! Упаси вакуум от такой участи! Я устал тебе повторять… я совершенно обыкновенный плохой человек.
– Мощности оружия, которое будет установлено на борту флагманского корабля, достаточно для уничтожения небольшой планеты. Цель миссии – демонстрация силы. Лишь демонстрация, Егор. А если ты вдруг окажешься перед выбором, держа руку на пусковой панели, то совершенно не известно, на что хватит твоей больной фантазии.
Лабур почти наполовину вылез из ванной. Дальше подняться ему мешала трубка системы с длинной иглой, введенной в вену на локтевом сгибе.
– Что ты там делаешь?
Вера проигнорировала вопрос.
– Я не только офицер службы космической безопасности. Я еще и твоя жена… до сих пор. И хочу выполнить сразу два долга. Перед обществом и перед самой собой.
– Ни фига себе! Да ты стала натуральным демагогом…
Вера отключила автоматический режим подачи препаратов. И поставила в таблице флажок напротив строки: «морфин». Увеличила концентрацию вдесятеро. Экран немедленно загорелся красной предупредительной надписью: «Назначенная доза смертельна. Невозможно запустить программу. Рекомендовано снизить дозу». Вера вышла в подменю командной строки и ввела длинную цепочку операторов и числовых значений. На экране мелькнуло: «Ограничитель разблокирован системным администратором. Внимание! Нарушена структура ядра системы! Нарушена целостность ядра! Аварийный перезапуск через 45 секунд… 44… 43…»
– Два долга? – настороженно уточнил Егор. Монитор был развернут к нему тыльной стороной, и он не мог видеть, что на нем высвечивается.
Зато Лабур прекрасно видел странный взгляд жены.
– Два долга, Егор, – кивнула она, занося палец над помигивающим алой подсветкой сенсором, стартующим ввод препарата. – Давно нужно было это сделать. Я боялась. Не верила, что ты окончательно превратился в чудовище.
«34… 33… 32…»
– Это я превратился в чудовище? – взвился Лабур, силясь разглядеть, что на экране. – Ты крупно ошибаешься, ненаглядная! Это мир обезумел! А такие, как я, – скудные остатки здравомыслящих особей…
– Возможно, я и впрямь ошибаюсь, – перебила она. – Но я все же исполню два этих долга, пока не поздно. Первый – избавлю общество от угрозы…
– Какое общество? От какой угрозы? Что за подростковый пафос ты несешь, тюкнутая службистами идиотка? Разуй свои кукольные глазки! Все вокруг давно рухнуло!
– Еще нет. Но такие, как ты… здравомыслящие особи… могут одним нажатием на гашетку отправить в небытие пару миллионов людей.
«20… 19… 18…»
В глазах Егора мелькнул испуг. Он осторожно потрогал трубку возле локтя, по которой ползла змейка прозрачной жидкости. Растерянно поморгал и попытался пережать пальцами упругую пластмассу.
Жидкость достигла иглы и безжизненной прохладой потекла по вене.
От неожиданности он даже не догадался просто-напросто вырвать трубку из руки…
– А второй долг – перед самой собой, – сказала Вера, продолжая по инерции давить на мерцающий сенсор. – Я давно хотела потребовать суд расторгнуть наши супружеские отношения. Теперь это будет сделать гораздо проще.
«7… 6… Закройте все приложения. Аварийный перезапуск через 5 секунд… 4…»
Егор наконец вышел из ступора.
Он рванул трубку со всей дури. Отшвырнул от себя толстую иглу. Перехватил руку выше локтя, словно хотел задержать кровь, несущую к сердцу смертельную дозу морфийного блаженства.
– Глупая сучка…
«2… 1…»
Изображение на растре дернулось и исчезло.
