Флотская богиня - Сушинский Богдан Иванович (читать книги .TXT) 📗
– Никаких сомнений быть не может. Она – дочь генерала, предстающая, ясное дело, под другой фамилией.
– Какой именно?
Гайдук замялся, однако полковник резко подстегнул его:
– Хватит играться в заговорщики, подполковник. Как имя этой женщины?
– Анна Жерми, – неохотно выдал свою последнюю тайну Гайдук. – Анна Альбертовна. Педагог.
– Жерми, говоришь? Фамилия на французский лад.
– Муж её, давно покойный, был «орусаченным», как она выражается, французом.
– Но она и сама, очевидно, пребывает в почтенном возрасте?
– В определенном, скажем так. Но выглядит моложаво и достаточно энергична. Кстати, в юности Жерми умудрилась пройти подготовку в английской – то есть наших нынешних союзников – разведывательно-диверсионной школе. Прекрасно владеет оружием, получила медицинскую и педагогическую подготовку, свободно общается на немецком, английском и французском языках…
Только теперь Гайдук обратил внимание, что полковник навалился на стол и, с широко открытым ртом, постепенно пододвигается к нему, словно собирается схватить его за грудки.
– И все же: как ты на нее вышел, ефрейтор Гайдук? Где она сейчас? Кроме тебя, еще кто-либо знает о ее существовании? Не тяни, не порть мне нервы.
– Кроме меня, никто, – подполковник счел возможным ответить пока что только на последний вопрос.
– И, до поры, никто не должен узнать!
– Сейчас она здесь, в городе, почти рядом с нами.
– Так ты наткнулся на нее уже здесь?
– Привез в кузове своей машины.
Шербетов подхватился, нервно прошелся до двери, зачем-то выглянул в приемную, словно опасался, что их подслушивают, и снова вернулся за стол.
– Ты хоть понимаешь, что, при удачном стечении обстоятельств, разработка этой твоей Жерми может вылиться в большую агентурную операцию?
– При удачном – это если командование одобрит нашу разработку Анны Жерми, а не станет подозревать нас в сотрудничестве с вражеской агенткой? Если оно поверит в перспективность работы с этой неординарной личностью.
– В самом деле – неординарной? Или это так, ради восхваления «товара»?
– Мне пришлось видеть ее в стычке с шайкой дезертиров. Хладнокровна, прекрасно владеет собой и оружием.
– Словом, разумное использование Жерми способно вылиться в масштабную операцию, которую назовем… – пощелкал он пальцами, ища название. Перед начальством он хотел предстать во всеоружии, с наброском плана вполне конкретной операции. – Кстати, как бы ее поэффектнее назвать?
– «Поцелуй Изиды». Выражение самой Жерми.
Полковник заторможенно уставился на Дмитрия, но, тут же преодолев себя, произнес:
– «Поцелуй Изиды», говоришь?
– Название не только эффектное, но еще и вполне оправданное.
– Изиды, Изиды… – полковник попытался вспомнить, что связано с этим, в общем-то, знакомым именем, но так и не смог. – Слышать, конечно, приходилось. Не спорю, звучит. Но ведь неминуемо спросят, что оно означает. Какой такой финтиклёш за ним вырисовывается?
– Это поцелуй, которым награждают на поле боя раненого, прежде чем удостоить его «выстрела милосердия».
– Впервые слышу о подобном ритуале. В какой такой армии он практиковался – уж не у римлян ли?
– У белогвардейцев так было заведено. Жерми знает об этом ритуале значительно больше, поскольку не раз прибегала к нему.
– Мне же слышать не приходилось, – задумчиво качнул головой Шербетов. – Ладно, принимается.
– Заодно и кодовая кличка у подполковника Подвашецкой вырисовывается – «Изида».
– Что, в самом деле… подполковника?!
– В самом… Личным приказом барона фон Врангеля, буквально в последний день своего правления…
– Это ж, за какие заслуги? Уж не палачом ли у него служила?
– Нет, что вы. Не того полета птица.
– Среди белых встречалось множество высокородных аристократов, однако родословные не мешали им зверствовать.
– К сожалению, любители зверствовать встречались по обе стороны фронта. Что же касается Жерми, то она служила инструктором разведшколы. Готовила контрразведчиков и диверсантов.
Полковник откинулся в кресле и несколько мгновений бездумно смотрел в пространство рядом с Гайдуком.
– Тогда получается, что готовить ее особенно не придется?
– Наоборот, она сама может выступать в роли инструктора. Ведь известно же, что многие германские диверсанты и разведчики набраны из белоэмигрантской среды. И кто, лучше нее, способен подготовить к работе с ними? Тем более что среди русской агентуры абвера может оказаться немало ее бывших курсантов и сослуживцев.
– А что? Это ход, – признал полковник. – Стратегически мыслишь, Гайдук. Уже чувствую, что заваривается нечто серьезное! Хотя… такое впечатление, будто какой-то рассказ из истории «беляков» читаю. Но, если все это действительно не сон и не бред…
– Это жесточайшая реальность, – заверил его Гайдук.
– В таком случае с анкетой Изиды и с ее личным заявлением о сотрудничестве я и полечу в Москву. Что из этого всего получится, сказать пока что трудно, зато не с пустыми руками…
Кто-то сунулся к полковнику в кабинет, однако тот выставил посетителя за дверь и, откинувшись на спинку кресла, потребовал:
– А теперь снова об Изиде, только все по порядку, до мелочей и как на исповеди…
10
Город госпитальная колонна оставляла уже на закате солнца, после очередного налета немецкой авиации. Капитан Зотенко планировал вывести ее следующим утром, однако дежурный по гарнизонной комендатуре, куда он с трудом сумел дозвониться, посоветовал ему «рвать подметки» как можно скорее, потому что утром дороги к Днепру уже могут быть окончательно перерезаны. «И потом, – сказал дежурный, – учтите, что по ночам немецкая авиация, как правило, не зверствует. А значит, километров тридцать, более или менее спокойных, подарит».
В этот раз охрана колонны состояла из девяти выздоравливающих пациентов госпиталя, и Евдокимки, которая, уже по традиции, ехала на последней, крытой машине, доверху заваленной тюками с бельем. И хотя старшей в машине снова была назначена Вера Корнева, однако та перебралась к Евдокимке в кузов, а в кабинку, для солидности и усиления боевой мощи, усадили какого-то раненного в предплечье младшего лейтенанта, вчера только прооперированного. «На тот случай, если машина вновь отстанет или подвергнется нападению, – объяснил Зотенко. – Все-таки боевой офицер, и при оружии».
Поскольку остальные раненые были отправлены в тыл санитарным поездом, сборы оказались недолгими, и колонна, состоящая из пяти машин и восьми повозок, двигалась почти налегке. Госпитальерам повезло, потому что сразу за городом они пристроились к какой-то армейской тыловой колонне, поэтому двигаться стало веселее, а главное, в случае нападения немцев, легче было бы обороняться.
К тому же выяснилось, что армейские тыловики нацелились на переправу, наведенную в районе острова Хортицы. От офицера, сообщившего об этом, госпитальеры также узнали, что переправа эта неплохо прикрывается зенитками и даже авиацией, а сам остров, довольно большой по площади, значительно сокращает водный путь и используется в качестве перевалочной базы.
Причем говорливость старшего лейтенанта явно стимулировалась тем, что ему приглянулась Вера Корнева. Да так, что Евдокимка даже начала по-своему ревновать: ведь всего несколько часов назад та возвышенно говорила об увлеченности ее отцом. И вообще она привыкла к тому, что основное внимание Корнева уделяет ей, поэтому вторжение в их дружбу любого постороннего вызывало у нее внутренний протест.
Поскольку во всех колоннах машины шли вперемешку с подводами, то тащился весь этот караван медленно, то и дело, застревая в пробках, а следовательно, взрываясь руганью и проклятиями. Но Евдокимка уже успела привыкнуть и к кочевой жизни, и к терпкому запаху стираного белья, настоянному на йоде, лекарствах, хозяйственном мыле, и еще чем-то таком, сугубо больничном, чем неминуемо наполнялась ее машина.
