За ценой не постоим - Кошкин Иван Всеволодович (читать книги онлайн бесплатно полностью .TXT) 📗

— Сашка, кончай ты эту контру.

Старший лейтенант почувствовал себя несколько неуверенно — с одной стороны, Безуглый, в общем, прав, с другой — теперь лезть вниз как-то неловко. Он решил, что останется в люке. 9:30… Петров напрягся, ожидая грохота с востока. 9:31… 9:40… Над полем разлилась тяжелая, давящая тишина.

— Чем вы можете это объяснить? — комбриг повернулся к артиллерийскому наблюдателю — молодому капитану из штаба армии.

С начала операции прошло десять минут, а артиллерия не подавала признаков жизни. Четыре артполка и три дивизиона реактивных установок вместо того, чтобы перепахивать выселки, Скирманово и господствующую над полем высоту 264.3, молчали, словно их и не было.

— Разрешите? — шагнул к телефону капитан.

— Да уж, разрешаю, — зло ответил Катуков, — даже приказываю!

Лицо представителя штаба побледнело, угол рта дергался. Наверное, в срыве артподготовки виноват не он, но комбригу на это было глубоко плевать. У него отобрали пушки под предлогом централизации управления, и теперь эти «централизованные» срывали сроки наступления. Немцы не могли не заметить движение на опушке, они слышали рев моторов, они видели, как бегут по полю неуклюжие фигуры в белых маскировочных костюмах — мотострелковый батальон выдвигался на исходный рубеж в последние минуты перед началом атаки. Сейчас гитлеровцы спешно занимают огневые точки, расчехляют укрытые от снега орудия, прогревают моторы вкопанных в землю танков. А 1-я гвардейская танковая бригада стоит и ждет, когда наконец артиллеристы соизволят проснуться.

— 523-й и 289-й полки уточняли координаты цели. — Капитан положил трубку и громко выдохнул: — Подготовка начнется через три минуты.

— Что значит «уточняли»? — резко спросил Кульвинский. — Вы что, по карте мира стрелять собираетесь? Ваши корректировщики вчера весь день у нас сидели!

— Вот черт, — прошептал комбриг.

Два артполка из четырех не были готовы к стрельбе.

— Все, сейчас начнется, — сказал капитан.

Над штабом зашелестело. Катуков навел бинокль на Марьино, которое должно было исчезнуть под огнем шестидесяти орудий и тридцати шести реактивных установок… Стена воздуха толкнула комбрига в лицо, в бревна полуразрушенного дома за спиной с глухим стуком вошли осколки. Катуков, не веря, смотрел, как оседают земля и снег, поднятые разрывами в каких-то трех сотнях метров от его командного пункта. Через секунду докатился рокот орудий, так удачно врезавших по своим. За первым залпом ударил второй, снаряды ложились почти у опушки.

— Николаев докладывает — батальон накрыт, потери в первой и второй ротах! — крикнул сзади Никитин, и тут же, без перерыва: — Связь с Николаевым [42] прервана!

— Восстановить! — приказал Катуков, ища глазами артиллерийского наблюдателя.

— Всем батареям! — надрывался в трубку капитан. — Прекратить огонь! ПРЕКРАТИТЬ ОГОНЬ!

Стрельба оборвалась так же внезапно, как началась.

— Связь с Николаевым восстановлена, — доложил Никитин. — Обрыв на линии ликвидирован.

— Потери? — спросил комбриг.

— Сейчас уточняют.

Катуков медленно повернулся к артиллеристу — капитан стоял, опустив руки по швам, и смотрел в землю. Усилием воли комбриг взял себя в руки.

— Товарищ капитан, в данный момент неважно, кто допустил ошибку, — сказал генерал.

На самом деле, конечно, это было очень даже важно, и оставлять дело так комбриг не собирался, но всему свое время. Сейчас необходимо привести артиллерию в чувство, чтобы она отстрелялась по деревне.

— Даю вам пять, нет, десять минут, товарищ капитан. — Катуков указал на деревню. — Я хочу, чтобы через десять минут вы накрыли Скирманово так же точно, как моих мотострелков, вам понятно?

Капитан уложился в семь.

— Ну что там, командир, хорошо дают? — крикнул Безуглый.

Артиллерия била уже пятнадцать минут, трижды грохот выстрелов перекрывал жуткий вой реактивных снарядов, рой за роем уходивших на Скирманово.

— Черт его разберет! — крикнул в ответ Петров. — Все в дыму! Ого! Бревна полетели!

Два с половиной месяца назад старший лейтенант матерился, когда на его глазах свои орудия ровняли с землей Воробьево. Сейчас же он думал лишь о том, что если артиллерия отработает хорошо, бригаде будет легче. Конечно, жаль людей, чьи дома сейчас разносят в щепки, но Петров слишком хорошо знал, каково это — брать в лоб деревню с неподавленной обороной.

— Пускай работают! — снова проорал радист. — Так пойдет — мы в деревню въедем без выстрелов.

Последние залпы легли с перелетами, над Марьино и Скирманово поднимался дым. Старший лейтенант открыл люк и посмотрел в сторону КП танкового полка, ожидая сигнала. Справа уже газовали скрытые деревьями танки взвода Лавриненко. Петрову показалось, что прошло минуты три, прежде чем над лесом поднялся красный огонек на дымной струе. Взрывая гусеницами снег, «тридцатьчетверки» рванулись вперед, набирая скорость, за ними, к удивлению комвзвода, двигались два КВ. С надсадным ревом стальные гиганты смяли подлесок и выползли в поле. Левый танк остановился и чуть повернул башню, его пушка коротко рявкнула. Дым над выселками постепенно рассеивался, и комвзвода навел бинокль на Марьино. Теперь нужно было смотреть очень внимательно.

— Протасов! — крикнул командир. — Давай наружу, смотри за ракетами! Третья наша!

Наводчик медленно приподнялся, но вместо того, чтобы, как командир, сесть на башню, встал на сиденье коленями, высунувшись едва по плечи. Петров на секунду оторвался от бинокля и с удивлением посмотрел на Протасова:

— Ты чего там скукожился? — спросил старший лейтенант, не замечая, что растущее напряжение превратило его голос в хриплый рык.

Он снова поднял бинокль, не обращая внимания на наводчика, который судорожно кивнул и так же неуверенно поднялся на сиденье в рост. Петров впился взглядом в далекое село. На таком расстоянии разбитые избы казались игрушечными, комвзвода понимал, что вряд ли сможет обнаружить замаскированные немецкие орудия, но продолжал внимательно осматривать каждое строение. Внезапно под одним из домов что-то сверкнуло. Петров было подумал, что ему показалось, но тут Протасов каким-то слабым, севшим голосом сказал:

— По нашим стреляют.

Петров перевел взгляд на поле: «тридцатьчетверки» шли зигзагами, вот одна из них повернула влево, и старший лейтенант увидел на выкрашенном известью борту башни серо-черную полосу — след свежего попадания. Вспышка под домом была выстрелом противотанковой пушки. Вот ударило орудие, замаскированное в сарае, затем другое — из-за забора. Комвзвода ни за что не заметил бы их, гитлеровцев выдали вихри снега, поднимаемые дульным тормозом орудия. Старший лейтенант прикинул — не врезать ли немцам отсюда, но приказ комбата был четким: огонь открывать с километра, не более. Ему оставалось одно — продолжать наблюдение, запоминая положение огневых точек. Петров не мог оторваться от бинокля, чтобы отметить засеченные пушки на заранее приготовленной схеме выселок. Напрягая зрение, комвзвода всматривался в серые домики — от этого зависел успех атаки, жизни людей, да и его жизнь тоже.

— Гусев пошел, — сказал Катуков, наблюдая в бинокль за полем.

Шесть «тридцатьчетверок» комбата вышли из леса и устремились к Марьино по следам первой группы. «Тридцатьчетверки» Лавриненко уже прорвались к выселкам и теперь в упор расстреливали огневые точки. На глазах у комбрига одна из машин замерла на месте, окутанная дымом, из башни вывалился охваченный пламенем человек. Два оставшихся танка, пятясь, отошли от деревни на пару сотен метров. Отставшие было КВ наконец догнали своих более легких собратьев, и теперь четыре танка вели огневой бой с засевшими в деревне гитлеровцами. «Тридцатьчетверки», ревя моторами, прыгали с места на место, стреляли с остановок и тут же меняли позицию. КВ, полагаясь на броню, делали несколько выстрелов, потом медленно ползли вперед, останавливались и снова били. Внезапно один из тяжелых танков пошел назад, из моторного отделения валили клубы черного, маслянистого дыма. Он прополз метров двести, затем встал, и из башенного люка выскочил человек с огнетушителем — остальные, похоже, боролись с пожаром внутри машины.