За ценой не постоим - Кошкин Иван Всеволодович (читать книги онлайн бесплатно полностью .TXT) 📗
Петров огляделся по сторонам, ища своих подчиненных. «Тридцатьчетверка» Лехмана стояла слева, метрах в пятнадцати, Ленька, как всегда мрачный, сидел на башне, свесив ноги в люк, и сосредоточенно курил. Танк Луппова поместился справа за кучей обломков, между ним и машиной комвзвода втерся неведомо откуда взявшийся БТ-7. Герой Советского Союза вместе со своим водителем осматривал левый ленивец.
— Товарищ старший лейтенант, — позвал снизу Безуглый. — Бурда вызывает.
Петров подключил гарнитуру, и в наушниках, в треске помех раздался голос комроты.
— Иван, сейчас тем же манером пойдем на Скирманово, понял?
— Есть! А кто ракеты пускать будет?
Вопрос был непраздный — штаб полка остался в километре позади, идти придется самим.
— А хрен его знает, — честно ответил комроты. — Слышишь меня?
Наушники разразились каким-то совершенно гомерическим хрипом, словно кто-то бросил на гигантскую раскаленную сковородку сказочный, пудовый шмат сала.
— Слышу! — крикнул Петров.
— В общем, ни хрена не понятно! Слышишь меня? Прием!
— Слышу! Прием!
— В общем, как всегда, первыми Лавриненко, Заскалько и Полянский, потом комбат с мотострельцами, потом мы поползем отстреливать, понял? Прием!
— Есть!
Остается еще как-то сообщить эту новость своим экипажам. Вылезать из машин опасно — сигнал могут дать в любой момент, и придется прыгать между ревущими танками, стараясь не угодить под гусеницу. Кричать бесполезно — после получасового боя в «тридцатьчетверке» любой человек глохнет надолго. К тому же едва ли не половина механиков газовала, не давая остыть двигателям.
— Женька, дай сюда флажки, — приказал старший лейтенант.
Наводчик не пошевелился — он сидел, нахохлившись, и смотрел куда-то вниз.
— Протасов! — крикнул командир.
Младший сержант вздрогнул и посмотрел вверх — лицо у него было испуганное. Петров вздохнул — поведение наводчика в прошедшем бою, мягко говоря, беспокоило комвзвода. Женька двигался медленно, словно во сне, командиру дважды приходилось повторять команды. Что с этим делать — старший лейтенант не знал. Петров не мог понять — трусит Протасов или просто пришиблен своим первым боем, такое случается. Будь у комвзвода время, он бы поговорил с парнем по душам. Хотя, если честно, старший лейтенант не знал, что тут сказать. Если бы Протасов сорвался, как Даншичев тогда, можно было попробовать «вылечить» его по методу покойного Белякова. Но Женька просто сидел, глядя в одну точку, отвечал с опозданием и невпопад — хоть бей, хоть говори, не поймет скорее всего. Да и нет времени на всю эту педагогику. Через несколько минут им, скорее всего, снова идти в бой, думать следовало об этом. Петров решил, что в крайнем случае обойдется сам, а если выйдет из строя рация, посадит на место Протасова радиста.
— Женя, дай сюда флажки, — сказал комвзвода.
Лицо наводчика оживилось, он кивнул, вынул из чехла флажки и подал их командиру, затем, спохватившись, ни к селу ни к городу добавил:
— Есть!
— Страшно? — спросил Петров.
Протасов посмотрел в лицо командиру, словно не понимая, какого ответа от него ждут, затем, видимо, решился и тихо ответил:
— Да.
Но Петров уже не слышал наводчика. Из люка КВ, стоявшего в ста метрах, на окраине Марьино, высунулся комбат и поднял над головой руку с ракетницей.
— Командир, Гусев говорит — сейчас начинаем! — крикнул снизу Безуглый.
Словно в ответ, над Скирманово встали столбы разрывов, и через несколько секунд донесся запоздалый грохот залпа. Рука Гусева дернулась, и над деревней взлетела красная ракета. «Тридцатьчетверки» Лавриненко, ломая обгоревшие бревна, рванулись вперед, за ними, надсадно ревя, поползли КВ. Мотострелки, во время немецкого обстрела отошедшие из Марьино, вернулись и собрались за танками. Немцы немедленно начали кидать мины, в которых, кажется, недостатка не испытывали. Оставаться наверху стало опасно, и Петров сполз в башню, закрыв люк, теперь вся надежда была на радио.
— Комбат пошел! — проорал Безуглый. — Нам приказано быть на месте!
Старший лейтенант не выдержал и приоткрыл люк. Мимо машины пробежали, неуклюжие в огромных валенках, мотострелки, к счастью, и Луппов, и Лехман остались на месте. Увидев, что первым опять пошел Лавриненко, лейтенанты поняли: порядок атаки остается прежним. Немцы перенесли огонь на поле, по которому наступали пехота и танки. Петров снова сел на башню и навел бинокль на Скирманово, готовясь засекать огневые точки.
Танки Лавриненко подошли к Скирманово на триста метров, когда КВ Заскалько встал, подожженный сразу двумя снарядами. Лейтенант на минуту потерял сознание. Придя в себя, он вытер пот со лба и недоуменно уставился на ладонь, покрытую чем-то черным и липким. Танк наполнялся едким дымом, ТПУ не работало, снизу что-то слабо крикнул радист. Приказав наводчику открыть люк, командир сполз вниз. Перегородка, отделяющая моторное отделение, накалилась, из-за нее пробивалось пламя, танк было уже не спасти. Кто-то несильно потянул лейтенанта за рукав ватника, обернувшись, он увидел перед собой страшное, с вытекшим глазом, лицо Кожина.
— Макаров убит, — хрипло сказал радист.
Сверху буквально свалился, шипя от боли, наводчик.
— Хана, командир. — Семенчук откинулся к борту, глотая воздух пополам с дымом. — Люк заклинило. Щас до снарядов дойдет — и все.
— Отста… Отставить… — Голова командира была необычно легкой, перед глазами все плавало. — Пойдем через люк водителя.
К счастью, круглый люк на крыше корпуса, слева от места мехвода, оказался исправен. Осторожно опустив на днище мертвого механика, лейтенант сдвинул защелку и попытался поднять крышку. Люк сдвинулся на пятнадцать сантиметров и встал.
— Командир, — хрипло заревел наводчик. — Чего ты там телишься, сгорим же к е…й матери!
Он зашелся хриплым кашлем. Заскалько сполз вниз и вытер кровь, заливающую глаза.
— Башня влево развернута, — еле слышно сказал он. — Крышку не поднять. Точно хана.
Он снова потерял сознание. Секунду Семенчук смотрел на командира безумными глазами, а потом полез в башню. Жить экипажу оставалось минуты, снаряды нагрелись так, что к ним было не прикоснуться. Скрипя зубами, наводчик взялся за рукоятку поворота башни. Он не знал, исправен ли механизм ручного поворота и хватит ли сил повернуть семитонную махину — это и здоровому-то тяжело. Едва не теряя сознание от боли в пробитом плече, Семенчук налег на ручку, и та поддалась. Хрипя, ругаясь и плача, наводчик крутил ручку, с каждым поворотом отодвигая орудие вправо. После десятого оборота он отпустил ручку и сполз вниз. Дым ел глаза, раздирал легкие. Борясь с подступающей паникой, Семенчук подполз к люку. К счастью, Кожин был в сознании, вместе с ним наводчик вытолкнул в люк бесчувственное тело командира. Затем Семенчук подсадил радиста. Перед глазами плавали красные круги. Наводчик взялся за края люка, с ужасом понимая, что сил вылезти не хватит, когда почувствовал, что кто-то тянет его за шиворот вверх. Бешено рванувшись, Семенчук высунулся по пояс и лег животом на броню.
— Давай, давай, родной!
Заскалько, пришедший в себя на холодном чистом ветру, вцепился в ватник наводчика и дергал изо всех сил, воя от боли и от страха. Рядом на броне лежал Кожин. Радист жадно глотал воздух, затем повернулся на бок, ухватил Семенчука за руку и начал тащить, упираясь ногами. Рывок, еще рывок, и все трое скатились в снег.
— Не лежать, не лежать, — хрипел командир, вставая на четвереньки.
Помогая друг другу, танкисты ковыляли от горящей машины. Они отошли метров на двадцать, когда в спину ударила стена воздуха. Оглохший, задыхающийся Заскалько приподнялся на руках, с трудом обернулся. Взрыв вырвал крышу корпуса по швам, выгнув броню, словно жесть, сбитая башня съехала назад. Лейтенант опустил лицо в снег, не чувствуя, как по лицу текут слезы, смешиваясь с кровью, — его КВ больше не было.
