Месть еврея - Рочестер Вера И. (читаем книги онлайн без регистрации txt) 📗

Любовь его к маленькому Самуилу росла все более и более. Это было единственное существо, которое ра­довалось при виде его. С восторженным нетерпением ребенок караулил его и осыпал поцелуями.

— А все же настанет время, когда и ты будешь ме­ня ненавидеть,— порой говорил себе Самуил, поглажи­вая русые кудри ребенка.— Ты не простишь мне ни­когда, что я так долго лишал тебя твоего положения и титула, и будешь краснеть от стыда, что любил и счи­тал своим отцом презренного еврея.

Порой, когда мальчик, утомленный играми, взбирал­ся к нему на диван и засыпал, положив голову на его колени, Мейер горячо желал, чтобы истина не обнару­жилась никогда. Следствием этих чувств и горьких дум было то, что в глубине души своей Самуил чувствовал, что глубоко несчастен. Не раз его брало искушение застрелиться, чтобы избавиться от мучительно пресле­довавших его мыслей и ускорить наступление того мо­мента, когда всему настанет конец, когда вместе с телом исчезнет и самая способность думать. Мысль о полном уничтожении за гробом была его утешением и на­деждой, а чтобы лучше убедиться в истине этого пред­положения, он жадно поглощал сочинения, в которых ученые доказывали, что кроме материи нет ничего.

Вся эта внутренняя работа его души выражалась лишь чрезмерной любовью к уединению. Самуил совер­шенно порвал все сношения, кроме деловых, с аристо­кратическими домами, которые посещал в былое время. С финансистами, его коллегами, он ограничился визи­тами и необходимыми деловыми беседами. Один лишь барон Кирхберг общался с банкиром. Избегая празд­неств и больших приемов, он продолжал видеться с ба­роном, который всегда оказывал ему особое расположе­ние и сам часто навещал его, подсмеивался над его затворничеством и старался победить его материалисти­ческие убеждения.

Около того времени, когда Рауль познакомился со спиритизмом в Париже, барон Кирхберг заехал как-то к Самуилу. Барон, сохранивший всю живость своего ха­рактера, казалось, был очень чем-то озабочен.

—   Я полагаю, мой милый Вельден, что настал мо­мент победы,— сказал он, опускаясь в кресло и потирая руки,— я радикально уничтожу ваши ненавистнические материальные и атеистические идеи. Я надеюсь убедить вас, что не все кончается со смертью тела и наш маленький мозг не есть главный двигатель, мыслящий и действующий в нас, и вы будете вынуждены отказаться от многих дру­гих ужасов, которые считаете непреложной истиной.

Подавая гостю сигары, Самуил спросил улыбаясь:

—  Могу ли узнать, какого рода неотразимое оружие приобрели вы, чтобы разрубить все мои убеждения, подтверждаемые величайшими умами.

—   Ни один ученый не устоит против силы факторов, какие, я надеюсь, вы увидите завтра. Я узнал, что зна­менитый медиум м-р Элингтон проездом находится здесь, в Пеште. В присутствии этого необыкновенного челове­ка духи проявляют себя и дают бесспорное доказатель­ство загробного существования. Я пригласил его к се­бе завтра вечером, и он обещал быть, вот я и приехал просить вас присутствовать на нашем сеансе. Общество будет самое интимное: моя жена, моя дочь с мужем, вы и два графа Хартиц, очень милые молодые люди, как вам известно. Все мы весьма расположены верить, что вы будете представлять собой в нашем собрании скептический и положительный элемент.

Недоверчивая усмешка мелькнула на лице Самуила.

—   И вы рассчитываете на этого господина, чтобы убедить меня, барон? В таком случае я спокоен, так как уверен, что это ловкий шарлатан, который бу­дет вас морочить за ваши деньги. И никаким чудесам я не поверю, потому что подобные проходимцы всегда умеют ловко добывать сведения об известных семьях, фактах и подробностях, мяло известных, которые они обнаруживают в известный момент, и за спиной смеют­ся над легковерием своих жертв.

—  Вы очень ошибаетесь. М-р Элингтон джентльмен, человек лучшего общества, к которому нельзя относить­ся как к шарлатану.

—  Ну, положим, мошенники всегда прикрываются известным лоском. Но я буду за ним присматривать, так как для того, чтобы производить явления физически невозможные, он обязательно должен плутовать.

—  Вы несправедливы,— возмутился барон.— Но по­звольте вам возразить, что предвзятое отрицание не­достойно разумного человека. Медиумические явления распространяются по всему свету с такой изумительной быстротой, что многие серьезные мыслители и ученые вынуждены были приняться за их исследование и сда­лись перед очевидностью фактов. На прошлой неделе, например, я видел брата моего зятя, секретаря нашего посольства в Париже. Он был тоже свидетелем необыч­ных явлений, а в одном из тамошних кружков столик не только давал стуком ответы на многие вопросы, но продиктовал даже стихи... Да, постойте, копия у меня в кармане, и я их вам прочту.

—  И вы серьезно верите, что столик может дикто­вать поэтические произведения?

—  Да не столик же диктует, а управляющий им дух, который пользуется им, как инструментом. Однако слу­шайте.

Барон развернул листок и прочел французские стихи.

—  Это крайне оригинально,— от души смеясь, ска­зал Самуил.— Хотя ожидающее нас будущее в потусто­роннем мире и не особенно привлекательно, по словам поэта-столика, для финансиста и хорошенькой женщины. Но, признаюсь, вы меня заинтересовали. А так как вы любезно пригласили меня на ваше собрание, то я упот­реблю все усилия, чтобы исследовать, пойдет ли в действи­тельности мой нечистый скелет распевать о современном.

На следующий день, вечером, все приглашенные к барону Кирхбергу были в сборе, когда приехал медиум. Тотчас после чая все перешли в маленькую залу и сели за круглый стол, на который предварительно положили тетрадку белой бумаги, карандаш, колокольчик, бубен и гитару. Окна закрыли шторами, убавили огонь лампы. не менее, было настолько светло, что можно было видеть руки присутствующих и предметы, находящиеся на столе.

С одной стороны медиума сидел Кирхберг, с другой — Самуил, и они держали его крепко за руки. Составилась цепь и водворилось глубокое молчание. Минут через де­сять стол начал колебаться. Затем стали раздаваться уда­ры то в стол, то в стену, то в другую мебель, потом колокольчик и музыкальные инструменты поднялись в воздух и, как птицы, стали летать над головами присут­ствующих. Было довольно светло, чтобы следить за при­хотливым полетом поднявшихся предметов. Наконец, ги­тара остановилась на расстоянии около метра над столом, невидимая рука артистически сыграла народную песню.

—   Невероятно! Удивительно! Превосходно! —- крича­ли присутствующие.

«Ловкий фокусник,— думал Самуил,— несмотря на то, что мы держим его руки, он проделывает такие фо­кусы! Ведь нельзя же допустить, что это духи. Быть мо­жет, нас обманывает наше воображение, настроенное ожиданием чудесного!»

— Желают ли духи сказать мне,—спросил один из гра­фов,— есть ли между нами еще кто-нибудь, кроме м-ра Элингтона, одаренный медиумическими способностями?

Тетрадка зашевелилась, послышалось царапанье карандаша, а затем один листок оторвался и лег на ру­ку хозяина дома. Тогда раздались три удара.

—   Духи просят зажечь огонь,— сказал медиум.

Зажгли свечку, и барон прочитал:

—   Самуил очень сильный медиум. Его сила будет содействовать сегодня замечательным явлениям. Дух Авраама хочет вступить с ним в общение.

«Какой плут! — подумал Самуил.— Именем отца он хочет победить мое неверие и заставить меня пригла­сить к себе мага. Удвою внимание...»

—   Я прошу духов,— насмешливо сказал он,— не ут­руждать себя, изображая моего отца. Я не верю в бес­смертие души, следовательно, не могу допустить, что­бы то, что раз уничтожено, могло говорить, а для бес­плотных существ будет приятнее обратиться к тем, кто достойнее может оценить их послание.

При этих словах стол начал сильно колебаться и условным числом ударов потребовал грифельную доску. Доску принесли и погасили огонь.

Вскоре Самуил почувствовал, что рука медиума вы­тянулась и застыла в его руке, затем, глубоко вздохнув, англичанин откинулся на спинку кресла, и присутствую­щие увидели, что по телу медиума забегали световые искорки, сливаясь в облако на его груди. Колыхаясь и расширяясь, облако дошло до середины стола, и тогда из его середины показалась фосфорически светящаяся рука, отчетливо выделывающая на более темном, окру­жавшем ее облачном фоне, знак, в то время как доска поднялась над столом и остановилась в воздухе, в уро­вень с лицом банкира.