Сорванные цветы - Левитина Наталия Станиславовна (читать книги онлайн регистрации TXT) 📗
– Сорванные цветы нежны и недолговечны. Они таят красоту и аромат, но уже отмечены печатью увядания. Их жизнь кратка, но перед смертью они успевают подарить наслаждение. Это символ. Что касается моей партнерши, то она получила такое же удовольствие, как и я, ей не о чем сожалеть. А сейчас у меня новая подруга.
– У-у-у! Браво, Ник! Ты очень откровенен! Это классно, что ты так свободно говоришь о себе, – ликовала Анжела. – Напоминаю, что сегодня с нами в студии восходящая звезда музыкального Олимпа Ник Пламенский. А беседую с ним я, Анжела Царева. Через минуту, после рекламной паузы, мы продолжим наш увлекательный диалог. Оставайтесь с нами!
Реклама орала диким голосом не минуту, а целых три. Андрей почему-то не выключил приемник.
– И снова я с вами, дорогие мои, я, Анжела Царева, и Ник Пламенский, композитор. Скажи, Ник, ты, э, часто меняешь девушек? Да, с твоей внешностью...
– Вообще-то у меня ужасный характер. К сожалению, женщины не могут долго терпеть мое поведение. Им трудно смириться с тем, что музыка для меня главное. Но надеюсь, я все-таки смогу удержать свою новую подругу. Она необыкновенна. Красива, утонченна, образованна.
– Ник, постой! – вскричала Анжела. – Ты разбиваешь сердца поклонницам, которые уже появились у тебя. Остановись, дай им хоть какой-то шанс. Давай позволим слушателям насладиться твоей новой песней, которая тоже обречена на бешеную популярность, – «Синее море мечты»...».
Когда отзвучала музыка (она, несомненно, привела бы в восторг Софью Викентьевну), интервью с композитором продолжалось.
– Ник, я слышала, э-э, что некоторое время назад ты попал в автокатастрофу?
– Да. Это было ужасно. Неделями меня не покидало чувство, что я уже больше ничего не смогу сочинить. А жизнь без музыки для меня лишена смысла. Но сейчас, слава богу, все вернулось в норму. После года, проведенного на больничной койке, судьба начинает расплачиваться со мной за пережитые страдания. Пришел успех, любовь публики.
– Ник, я знаю, ты пишешь музыку к рекламным роликам. Сочиняешь, ну, э, джинглы. А тебе не кажется, ну, как сказать, как выразиться, э, скажем, что ты размениваешь свой талант, э, торгуешь им?
– Отнюдь. Если во время рекламной паузы вам почему-то не хочется, как обычно, бежать к холодильнику или в туалет и ждать, когда же закончится бесконечное рекламирование продуктов и товаров, а, наоборот, вам хочется закрыть глаза и слушать, слушать, слушать музыку, то почему же я должен презирать эту разновидность моего творчества? Я хочу, чтобы мои джинглы и фоновая музыка были словно жемчуг. Если ты думаешь, что я пишу музыку к рекламе левой ногой, лишь бы подзаработать, ты ошибаешься. Любая музыкальная фраза дорога мне, выстрадана мной.
– Но наверняка за это хорошо платят?
– Да. Тебя, Анжела, не проведешь. Платят за это хорошо.
– А серьезная музыка? Как с ней?
– И этим тоже грешу. Думаю, скоро крупные, серьезные произведения станут основной частью моего творчества. Пока, в данный период, легкая музыка, конечно, превалирует.
– Да, Ник, и у меня есть одна запись, ты удивишься, э, хочу ее сейчас поставить. Отрывок из рондо-каприччиозо «Серебряный тайфун» для двух синтезаторов и симфонического оркестра. Серьезная музыка, но как она близка тинейджерам, кайфующим под «Сорванные цветы»! Слушаем!
В рондо-каприччиозо композитор продолжал настойчиво эксплуатировать проверенную веками гармоническую последовательность аккордов: тоника-субдоминанта-доминанта.
Андрей выключил приемник. Болтовня восторженной идиотки Анжелы и сочинителя заурядных мелодий, уверенного в своей гениальности, ему надоела. «Сорванные цветы», – думал он, – что-то мне напоминает это выражение...» Андрей взял с полки словарь иностранных слов, нашел нужную страницу и прочитал: «Дефлорация – лат. defloratio, букв, срывание цветов – лишение девственности».
«Ясно, что его подтолкнуло. Свидание с прекрасной девушкой! Порезвился и бросил девчонку. Теперь занялся новой. Красивой и утонченной. Эстет. Впрочем, что я так зол на него? Из-за глупого мотива, который постоянно вертится в голове? Из-за навязчивой песенки? Пусть занимается чем хочет. Мне нужен только мой маньяк. Только он».
Внезапно наступила весна. Катерина вышла из подъезда и замерла. Вокруг звенело, дробно стучало каплями талой воды, оглушительно щебетало птичьими голосами на голых черных ветвях деревьев. Пришлось вернуться и сменить шубу на кожаный свингер. Было зябко, резкий влажный ветер продувал Катю насквозь, но все равно приход весны радовал, и холод не мог испортить Кате настроения. Она прибыла на работу бодрая и посиневшая.
Всю прошлую неделю Катерина провела в одиночестве и тягостных размышлениях о Нике. Во вторник она была разгневана его очередным непоявлением, среда принесла жуткие картины изуродованного и густо перебинтованного Ника на больничной койке (автокатастрофа), в четверг она осознала, что он прекрасно может обходиться без нее, в пятницу затеплилась надежда, в субботу надежда умерла, в воскресенье появились первые мысли о том, что она сумеет справиться и с этой неприятностью, сумеет сказать Нику гордое «нет», даже если он внезапно снова появится на ее горизонте. «Конечно, он очень оригинален, он привлекает к себе внимание, – мрачно размышляла она, – но мне хватает проблем на работе. Я и так измотана отсутствием денег и тряпок, оторванностью от родных и необходимостью орудовать локтями. Я не буду тратить энергию, которая нужна для выживания в многомиллионном городе, на безалаберного композитора. Он сам не понимает, чего хочет. Я забуду, забуду, забуду его граненый профиль, красивые волосы и сильные руки. Забуду пока я окончательно не увязла. Мне было так трудно истребить свою привязанность к Олегу, чтобы легкомысленно позволить вновь увлечь себя. Хватит! Я взрослая женщина, и обо мне никто не позаботится, кроме меня самой!».
Так рассуждала Катерина, раскладывая на столе бумаги, готовясь к напряженному рабочему дню. Но если бы вдруг Ник появился на пороге кабинета, она, наверное, бросилась бы ему на шею и осыпала поцелуями. Катя считала себя взрослой женщиной, трезвой, рассудительной, а на самом деле была словно потерянный котенок на людной улице. Ей хотелось защиты, тепла и определенности.
Но Ник не появился. Вместо него возник Леня Кочетков, оживленный, веселый, с дорожной сумкой в руке и легкой небритостью на физиономии. Он заключил Катерину в объятия и добрых пятнадцать минут прижимал ее к себе.
– Я прямо с вокзала. Примчался на паровозе из Воронежа – и к своим родным девочкам!
– Эй! Полегче! Леонид, оставь Катю! – воскликнула, заходя в приемную, Орыся.
Леонид обернулся, хотел было рвануться к своей подруге, но остановился.
– Орыся! Что это? – с ужасом прошептал он. – Ты постриглась?!
– Неужели тебе не нравится? Не отвечай сразу! Вглядись! – агрессивно ответила Орыся, готовая защищать свою внешность и свое право делать с ней все, что заблагорассудится.
– Твои волосы! Ты отрезала их! Елки-палки! Я лечу с вокзала прямо на работу, надеясь побыстрее увидеть моего ангела, а встречаю чужую женщину, общипанную, как курица. Что ты с собой сделала?!
– Видела я, как ты стремился к своему ангелу! – расстроенно выкрикнула модернизированная, огненно-рыжая Орыся. – Повис на Катерине! Она, бедная, не знала, как спасти бюст, попавший в соковыжималку.
– Так. Хватит, – остановил девушку Леонид. – Разберемся вечером, дома. Катерина, так как Виктор отсутствует, я временно займу его кабинет.
Орыся вышла, хлопнув дверью.
Зоя Николаевна осуществляла стремительную пробежку с третьего этажа на второй, чтобы получить от соседки обещанный рецепт пирога «Изюмный» и порцию свежих сплетен, когда увидела спускающегося по лестнице парня. В юноше с блуждающим взглядом и бледным лицом она узнала поклонника и содержателя белобрысой польки (нет, она недавно перекрасилась в рыжий цвет), которая никогда не снисходила до уборки подъезда.
