Стеклянная мадонна - Куксон Кэтрин (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации .txt) 📗
Аннабелла согласно кивнула хозяину и вышла с Мануэлем из комнаты.
Впервые увидев дом Мануэля, она обрадовалась не меньше, чем он.
– Вот бы такой же был у нас там, у Скилленов! Он не мог не согласиться.
Они спалили целую свечу, пока он усердно выводил на доске: rat, bat, cat, mat, sat, fat; потом она заставила его прочесть написанное, и ему показалось, что он до сих пор был немым: слово «cat» следовало произносить, как бы по-кошачьи клацая зубами, а не врастяжку, как он привык. Она также объяснила ему разницу между словами «учить» и «обучаться»:
– Я вас учу, а вы обучаетесь. – Он уставился на нее во все глаза. – Повторите: «Вы учите, я обучаюсь».
Он повторил за ней, как попугай, хотя у него в голове фраза выглядела иначе: «Это я учу, а вы обучаетесь вещам, которые известны мне и без которых вам не стать взрослой женщиной». Она все больше волновала его в те моменты, когда его внимание оказывалось приковано к ней, как сейчас.
Следующим вечером хозяйские сыновья подняли его на смех:
– Почему бы тебе не заниматься здесь? Здесь светло, в твоем распоряжении целый стол.
Он, тоже смеясь, ответил:
– Я и так краснею, повторяя разную ерунду за моей наставницей. – Он указал на Аннабеллу. – В вашем присутствии я или онемею, или лопну от смеха.
Все развеселились на славу.
Во время обеда Аннабелла стала причиной такого взрыва хохота, какой еще никогда не разносился по этому и без того веселому дому. В обязанности Аннабеллы входило, в частности, переносить овощи с бокового столика, где мисс Фэрбейрн раскладывала их по блюдам. В самое большое блюдо вмещалось фунтов двенадцать картофеля. Когда Аннабелла донесла эту тяжесть до стола, намереваясь поставить ее между хозяином и Вилли, Фэрбейрн, воскликнув: «Вот и мы!» – шаловливо произвел пальцами некое действо с той частью тела новой служанки, к которой никто никогда не прикасался, за исключением старухи Элис и няньки. С визгом, напоминающим возмущенное мяуканье кошки, которой прищемили дверью хвост – такое сравнение предложил впоследствии Мануэль, – она подбросила блюдо в воздух, отчего картофелины градом посыпались на Фэрбейрна и на Вилли, а потом умудрилась поймать его, но уже пустое, после чего упала на стол, вся дрожа от оглушительных криков.
– Что это с тобой, девочка? Вот это да! Прекрати браниться, мистер Фэрбейрн. Приди в себя, Вилли!
– Ой, ма, я сейчас помру от смеха!
– Приди в себя, девочка. Да что с тобой?
– Она не виновата. – Счистив остатки картошки с плеча, хозяин спокойно объяснил: – Я ущипнул ее за зад. Наверное, она к этому не привыкла.
– У-щип-нул за зад? – Сеп таращил глаза на Аннабеллу, корчась от смеха. В следующую секунду он едва не упал со стула, указывая на макушку Вилли, где осталась лежать, запутавшись в густых волосах, последняя картофелина.
Все посмотрели на Вилли и вместе с ним зашлись от хохота. Особенно неистовствовал Майкл. Старший Фэрбейрн долго крепился, но в конце концов тоже рухнул головой на стол, закрывая лицо ладонями.
Агнес хохотала во все горло. В довершение всего миссис Фэрбейрн, упав на стул, закрыла лицо фартуком, чтобы унять судороги веселья.
Мануэль присоединился к ним последним. Он оценил ситуацию: ущипнуть мисс Аннабеллу Легрендж за зад! За последний год ему ни разу не было так весело. Однако она уже перестала быть мисс Аннабеллой Легрендж, к тому же он представлял себе, каково сейчас ей, поэтому сдерживался из последних сил. Но смех семейства Фэрбейрн оказался настолько заразительным, что он спрятал глаза и тоже зафыркал.
Аннабелла сочла, что это слишком, и кинулась вон. Забившись в угол прачечной, она закрыла лицо руками и зажала глаза пальцами, чтобы не разрыдаться, что лишило бы ее последних остатков достоинства. Сейчас она совершенно забыла о том, как добры к ней новые хозяева и как только сегодня утром она проснулась с мыслью, что могла бы быть здесь счастлива; главное, чтобы Мануэлю не пришло в голову отсюда уйти – она уже не могла представить свое существование без Мануэля. Сейчас она задавала себе только один вопрос: что с ней, собственно, произошло и почему? Дело заключалось не столько в том, что хозяин позволил себе вольность в отношении ее, сколько в том, что она попала в положение, когда что-то в этом роде просто не могло не случиться. Ей очень хотелось перенестись в прошлое и умереть, чтобы не переживать таких унижений.
Она не обернулась, услыхав шаги. Она знала, что это Мануэль. Взяв ее за руки, он заглянул ей в лицо.
– Перестаньте! Он не хотел вас обидеть. Он огорчен не меньше вашего и так же… удивлен. – Он все еще посмеивался; ей очень хотелось вырваться, но она почему-то стояла не шевелясь. – Пойдемте, вас все ждут.
– Благодарю, я не голодна.
– Опомнитесь! – Его голос обрел серьезность. – Они добрые люди, но вы можете их обидеть. Помните, мы не в том положении, чтобы их обижать. Они хотят есть, но, несмотря на голод, ждут вас. Идемте.
Она подняла на него глаза. Он уже не смеялся, напоминая ей, кто она такая. В ее положении приходилось забыть о сопротивлении.
Тяжело вздохнув, она пошла обратно впереди него. Обнаружив, что семейство действительно не приступает к еде, дожидаясь ее, Аннабелла растрогалась.
Посмотрев на нее, Фэрбейрн объявил:
– Я не хотел тебя обидеть.
На это она, опустив голову, ответила:
– Простите, сэр, я сама виновата.
– Хватит разговоров! Пора обедать, – скомандовал Фэрбейрн, и все с удовольствием повиновались. Аннабелла, впрочем, видела, что трое хозяйских сыновей, в отличие от их папаши, еще не до конца справились со смехом: стоило им посмотреть на нее, как они поспешно отводили глаза и с излишним рвением набрасывались на еду.
Правда, еще до конца дня она сама обрела способность вспоминать об инциденте с улыбкой, если не со смехом. Ее исцелила работа: сначала Агнес учила ее обязанностям по дому, благо, дело было в пятницу, когда следовало приводить в порядок гостиную; они чистили от пыли бархатную обивку кресел, вытряхивали салфеточки с подлокотников, протирали статуэтки, обильно посыпали ковер мокрыми отрубями. Затем, двинувшись навстречу друг другу из противоположных углов помещения, они заставили ковер блестеть, собрав отруби в кучу. Встретившись с Аннабеллой посредине гостиной, Агнес шлепнулась на ковер и, сотрясаясь, выдавила из себя:
– Ты до сих пор стоишь у меня перед глазами! Это самое смешное событие, какое когда-либо случалось в нашей кухне. Если бы Бетти подбрасывала блюдо всякий раз, когда мой папаша щиплет ее за зад, у нас бы не осталось целой посуды. Тебя что, никогда раньше не щипали?
Аннабелла замерла и, стоя на коленях, уставилась на Агнес. Через некоторое время ее лицо расплылось в улыбке, и она с трудом призналась:
– Да, это в первый раз.
– Подумать только! Погоди, вот я расскажу об этом Бетти… Жалко, что ее при этом не было, вот кто смеялся бы громче всех нас, вместе взятых! Тебе понравится Бетти, они милая. Веселая и старательная.
Они покончили с ковром. Агнес стала показывать, как убирать каминную доску.
– Сперва все снимаем – все эти вазочки и картинки. С картинками осторожнее: на разбитые вазы хозяйке наплевать, но если хотя бы на одной картинке появится царапина, она будет вне себя.
На всех картинках были изображены дети. Их набралось тринадцать Штук. Обнаружив, что персонажи очень похожи друг на друга, Аннабелла спросила:
– Они родственники?
– Еще бы! – ответила Агнес. – Это все наша семейка, братья и сестры.
– Тринадцать?..
– Да, мама нарожала нас тринадцать душ, но все остальные умерли между пятью и десятью годами, все больше от тифа. Она сохранила только нас четверых.
Эта новость лишила Аннабеллу дара речи. Ей казалось невероятным, чтобы эта веселая маленькая женщина потеряла одного за другим девять родных детей в возрасте от пяти до десяти лет.
– Все они похоронены в Станхоупе. Каждое воскресенье, в дождь ли, в снег, мать отправляется туда после церкви. Помешать ей может разве что ураган. Для каждого у нее есть гостинец – ягоды или еще что-нибудь. Не гляди так, она давно успокоилась, ведь последний уже десять лет, как умер. Ты, часом, не хнычешь?
