Призрак в кривом зеркале - Михалкова Елена Ивановна (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно .txt) 📗
– Кто – они?!
– Все! Все догадаются! Нас посадят…
Еле успокоив Розу, Эльвира предупредила детей, что у тети очень болит голова и ее нельзя беспокоить. Затем приготовила для них ужин, накормила и стала ждать, когда приедут арестовывать их с Розой.
Она продумывала, что будет говорить на допросе, но мысли путались. Каждые двадцать минут Эльвира поднималась в комнату сестры – та лежала неподвижно, смотрела в потолок, покрасневшие руки вяло свешивались с дивана. У самой Эльвиры руки были страшные, красные, обмороженные за то время, что пришлось держать в воде Любашину.
Когда в дверь наконец позвонили – настойчиво, несколько раз, – Эльвира едва не потеряла сознание. Но падать в обморок было нельзя, и она пошла открывать, ощущая, как ноги у нее подгибаются, а руки дрожат.
На пороге стоял Антоша. Сначала Эльвира подумала, что он узнал о смерти Таньки, но Соколов стоял пошатываясь, и она поняла, что он пьян.
– Эля… – не своим голосом проговорил Соколов, хватая ее за руку и глядя безумными глазами. – Эля, я Борю убил.
– Вы, наверное, даже не сразу поняли, какой сказочный подарок преподнесла вам судьба, – подумал вслух Илюшин. – Или сразу? Пожалуй, все-таки второе. Вы оказались очень хорошей актрисой – что неудивительно, ведь от этого зависело ваше будущее, – и Соколов до самой смерти был благодарен вам и Розе – ведь вы так поддержали его. Интересно, что вы почувствовали, когда он сказал вам, что узнал в водителе, под машину которого вытолкнул друга, – Якова Афанасьева?
Эльвира прикрыла глаза, но Макар успел уловить мелькнувшее в них торжество.
– Так это Яков Матвеевич сбил Чудинова? – ахнула Эля. – Не может быть!
– Может. Через три часа, напрасно прождав, он понял, что Эльвира с Розой не собираются идти в милицию, и поехал сам в отделение на своей старенькой машине. Ему было плохо, у него кружилась голова, он никак не мог поверить до конца в то, чему стал свидетелем, и укорял себя за то, что не спас Любашину, и за то, что собирался сделать. Но Афанасьев воспитан в убеждении, что никакое преступление не должно остаться безнаказанным, а убийство Татьяны ужаснуло его. Яков Матвеевич свернул на короткую дорогу, чтобы быстрее добраться до отделения: мела метель, он чувствовал себя все хуже и хуже… И когда на дороге перед его машиной оказался человек, Афанасьев даже затормозить не успел.
Макар сделал паузу и коротко глянул на Ларису, привставшую с кресла. Но девушка села обратно, вцепившись пальцами в подлокотник.
– Соколов наблюдал эту сцену из подворотни и потом рассказал вам с Розой. Он видел, как Яков Матвеевич – ваш сосед, которого Антон Павлович сам научил паре простых способов преодоления стресса и усталости, – подбежал к телу Бори Чудинова, удостоверился, что тот мертв, а затем сел в машину и уехал с места преступления, искренне считая, что это он виноват в гибели терапевта. Вы убедили Антона Павловича, что нельзя ни в чем признаваться, и, нужно сказать, он не особенно сопротивлялся. Соколов ничего не соображал, а на вас, Эльвира Леоновна, всегда можно было положиться! Вы разложили все по полочкам, заверили его в том, что поговорите с Афанасьевым, чтобы тот не мучился от осознания своей вины. И действительно, сразу отправились к Якову Матвеевичу.
– Он их так и не выдал… – прошептала Эля.
– Конечно, нет. Представьте себе: Афанасьев был дома, находясь в полной уверенности, что он только что задавил человека, но об этом никто не знает. И тут появляется ваша мама и объявляет: ей известно, какое страшное преступление совершил Яков Матвеевич! Но если он будет молчать о смерти Татьяны Любашиной, то она сделает ему одолжение и никому не расскажет о том, что он – тоже убийца, пусть и невольный.
– Как он мог на такое согласиться? Как он мог?
– Он живой человек, – пожал плечами Макар. – В оправдание Якова Матвеевича скажу, что совесть мучила его всю жизнь, а воспоминание о преступлении – собственном и вашем, Эльвира Леоновна, о котором он так никому и не рассказал, – отравляло его существование. Добавьте к этому убеждение в собственной виновности – и вы поймете, что он почувствовал, когда два часа назад я немного изменил его представление о прошлом. Не смотрите на меня волчицей, Эльвира Леоновна, я лишь рассказал ему, что случилось на самом деле тем февральским вечером, а то старик так и умер бы, мучимый стыдом и презирающий самого себя.
– Надо было убить его, – будто размышляя вслух, сказал Леонид. – Жаль, что сейчас уже поздно.
– Леня! – Эля с ужасом посмотрела на брата.
– Надо было, – согласился Илюшин. – Но вы этого не сделали, а теперь время безнадежно упущено. Восемнадцать лет он ненавидел вашу семью – точнее, Эльвиру и Розу, восемнадцать лет не мог даже слышать спокойно их имен. Он пошел на сделку с Эльвирой, но проклинал за это и себя, и ее. Афанасьев знал, что вы боитесь его, и поэтому не продал свой дом и не уехал в другое место, чтобы оставаться для вас живым напоминанием о том, что произошло. Несгибаемый старик.
– Но ведь есть сроки… – робко сказала Эля. – Сроки исковой давности, да? Преступление было совершено так давно, что его никто бы не судил.
– Для Якова Матвеевича суд – меньшее из зол, – пожал плечами Илюшин. – Вы плохо его знаете, если думаете, что он боялся суда и тюрьмы. Поймите: самым страшным наказанием для него было не заключение, а людское осуждение. Яков Матвеевич всегда старался жить так, чтобы никто не мог сказать о нем худого слова. Сбить человека, а затем скрыться с места преступления и вдобавок покрывать убийцу в обмен на то, чтобы никто не узнал о его собственном злодеянии, – нет, он не мог допустить, чтобы это стало известно. В этом смысле для него ничего не изменилось с того времени, с февраля девяностого года. Для своих детей Афанасьев является примером и образцом для подражания, и позволить им узнать правду – точнее, то, что он считал правдой, – Яков Матвеевич был не в состоянии. Между прочим, раз уж мы заговорили о сроке давности… Вы знаете, Эльвира Леоновна, что по вашему убийству он еще не вышел? Вижу по глазам, что знаете.
– У вас все? – безразлично осведомилась Шестакова, сохраняя самообладание. – Тогда избавьте нас от своего общества, наконец.
– Ну что вы! – удивился Илюшин. – Я только начал. Мне казалось, что рассказывать нужно по порядку, а у нашей истории, которая началась восемнадцать лет назад, есть продолжение.
– Продолжение? – жалко повторила Лариса.
– Ну конечно. Разве вы не хотите, Лариса Сергеевна, узнать, что произошло дальше с хирургом Соколовым? Я вам скажу. Он уехал. Женщина, на которой он собирался жениться, умерла, друг его был мертв, и Антон Павлович больше не смог оставаться в городе. Собственный ребенок значил для него что-то лишь до тех пор, пока была жива Татьяна, а с ее смертью Соколов потерял к девочке всякий интерес. Думаю, он только обрадовался, когда узнал о том, что ее берут к себе родственники Любашиной. Так вот, Соколов сбежал, несмотря на все ваши ухищрения, Эльвира Леоновна, и все, что вам осталось, – это читать письма, которые он добросовестно писал вам каждый месяц, как своему старому другу. А затем от вас сбежала и родная сестра. По соседству жил старик, ненавидевших вас обеих и скрывавший вашу страшную тайну, и она не знала, долго ли он будет ее хранить, а существовать с такой угрозой под боком ей вовсе не хотелось. К тому же ваши надежды не оправдались, журфиксы стали ненужными и закончились, и Роза решила покинуть сестру и племянников. Наверное, она испытала облегчение, бросив ваши общие скелеты в шкафу.
– Она предала нас! – подал голос мрачный Эдуард.
– Нет, Эдя. – Эльвира Леоновна с усилием разжала губы и заставила себя возразить сыну. – Она лишь не хотела быть несчастной. Ее нельзя осуждать.
Эля заметила, что глаза Макара Андреевича недобро сощурились, когда он посмотрел на Эдуарда.
– Я не закончил свою историю, – жестко сказал он. – Мы, кажется, остановились на письмах, которые писал вам Антон Павлович… Так вот, в одном из этих писем Соколов рассказал, что нашел себе – смешно сказать – родственную душу. Ею оказалась врач-кардиолог, работавшая в его больнице. Думаю, Эльвира Леоновна, эти письма вы уничтожили и я вряд ли узнаю точно, что он там написал. Но одно известно достоверно: из писем вы поняли, что Соколов рассказал девице о той истории, что случилась здесь много лет назад.
