Воины бури (ЛП) - Корнуэлл Бернард (читать полную версию книги .TXT) 📗

Я прошел под аркой ворот и вышел на улицу с домами, у которых имелись лестницы! В Лундене тоже были такие дома, и они всегда меня поражали. Дома, у которых один этаж громоздился на другой! Я вспомнил дом Рагнара в Эофервике с двумя лестницами, где мы с его сыном Рориком с гиканьем и воплями гонялись друг за другом по ступенькам, а за нами с лаем неслась стая собак. Бесцельная беготня, пока Рагнар не подкарауливал нас, не раздавал подзатыльников и не велел нам убираться и докучать кому-нибудь другому.

У большей части домов внизу располагались выходящие на улицу лавки, и, пока мы следовали за Орваром и его всадниками, я заметил, что лавки эти полны товаров. Я видел изделия из кожи, глиняную посуду, ткани, ножи, ювелира с двумя воинами в кольчугах, охраняющими его товар. Но несмотря на обилие товаров, улицы пустовали. В городе царила мрачная атмосфера. Нищий поспешно удрал от нас в переулок, женщина посмотрела с верхнего этажа и захлопнула ставни. Мы прошли мимо двух церквей, и обе были закрыты, это говорило о том, что христиане в городе напуганы. И неудивительно, если тут правила Брида.

Она, ненавидящая христиан, заявилась в одно из двух мест Британии, где имелся архиепископ. Другой находился в Контварабурге. Архиепископ крайне важен для христиан: он знает больше заклинаний, чем обычные священники, даже больше, чем просто епископы, и у него больше власти. Я встречал нескольких архиепископов, и не нашлось среди них ни одного, кому бы я доверил хоть прилавок с морковкой на рынке. Все они были хитрыми, двуликими и мстительными. Этельфлед же почитала их святыми. Настолько, что пёрни к примеру, Плегмунд, архиепископ Контварабургский, так она бы пропела «аминь».

Финану, должно быть, пришли в голову те же мысли, потому что он повернулся в седле.

— А что случилось с архиепископом? — спросил он Бринкэтила.

— Со стариком? — засмеялся тот. — Мы сожгли его заживо. Никогда не слышал, чтобы кто-либо еще так визжал!

Из дворца в центре Эофервика римский наместник, видимо, правил севером. За долгие годы дворец разрушился, но какие из величественных зданий, оставленных здесь римлянами, не превратились в руины? Он стал дворцом королей Нортумбрии, и я вспомнил, как короля Осберта, последнего сакса, что правил без поддержки датчан, на моих глазах пьяные датчане зарезали в Большом зале.

Ему вспороли живот, выпотрошили и отдали кишки собакам, пока он еще был жив, хотя собаки куснули разок и отвернулись.

— Должно быть, он что-то съел, — сказал мне слепой Равн, когда я описал эту сцену, — или нашим собакам просто не пришлись по вкусу саксы.?Король Осберт умер, скуля и стеная.

Перед дворцом расстилалась открытое пространство. Когда я был еще ребенком, там стояли шесть огромных римских колонн, хотя я и не понял с какой целью, и когда мы вышли с темной улицы, я увидел, что их осталось только четыре, как огромные пограничные столбы они огораживали широкое пространство. Я услышал, как ахнул мой сын.

Этот звук вызвали не высокие резные колонны, не бледный камень дворцового фасада, украшенного римскими статуями, и даже не размер церкви, построенной по другую сторону площади. Его потрясло то, что заполняло большую площадь. Кресты. И на каждом кресте — обнаженное тело.

— Христиане! — коротко пояснил Бринкэтил.

— Здесь правит Брида? — спросил я его.

— А кто спрашивает?

— Тот, кто заслуживает ответа, — прорычал Орвар.

— Она правит за Рагналла, — мрачно подтвердил Бринкэтил.

— Приятно будет с ней повстречаться, — произнес я, а Бринкэтил только усмехнулся. — Она красива?

— Зависит от того, насколько ты отчаянный, — засмеялся он. — Она старая, высохшая и злая, как дикая кошка, — Бринкэтил посмотрел на меня сверху вниз. — Прекрасно подходит для старика вроде тебя. Я лучше скажу ей, что вы прибыли, чтобы она могла приготовиться, — и он пришпорил коня к дворцу.

— Иисусе, — перекрестился Финан, не сводя взгляда с распятий. Тридцать четыре креста, тридцать четыре нагих тела. Мужчины, женщины. У некоторых были оторваны кисти, на запястьях чернела запекшаяся кровь. Я вдруг понял, что Брида, а кто же еще, пыталась прибить их руками к крестам, но не выдержав тяжести, тела свалились. Теперь все тридцать четыре тела были привязаны к крестам веревками, и все с пробитыми руками и ногами. Одна девушка оказалась живой, но жизнь в ней едва теплилась. Она шевельнулась и простонала. Вот как Брида отправляла послание христианскому богу. Полное безумие, подумалось мне. Пусть я и разделял её ненависть к христианскому богу, одинокому и мстительному, но никогда не отрицал его власти. Кто из смертных плюет богу в лицо?

Я протиснулся к лошади Стиорры.

— Ты готова?

— Да, отец.

— Я буду рядом, Сигтрюгр тоже.

— Не выдай себя! — сказала она.

На мне был такой же шлем, что и на Сигтрюгре. Я опустил нащечники, скрыв лицо. Как и зять, я не носил украшений. На первый взгляд мы выглядели скромными воинами, пригодными для стены из щитов, но никогда не наполняющими карманы добычей. Из всех вырядился лишь Орвар, он и изображал нашего предводителя.

— Никакого оружия в зале! — прокричал страж, когда мы приблизились к дворцу. — Долой оружие!

Таков обычай. Правитель не позволял проносить в зал оружие никому, кроме своих телохранителей, которым мог доверять. Так что мы демонстративно побросали мечи и копья, нагромоздив их в кучу, сторожить которую приставили своих воинов. Я снял Вздох Змея, но безоружным не остался. На мне был домотканый коричневый плащ, достаточно длинный, чтобы скрыть короткий меч — Осиное Жало.

Каждый воин, дерущийся в стене из щитов, держит при себе два меча. Длинный меч в ножнах из золота с серебром, что носит гордое имя, мы бережем как зеницу ока. Мой меч — Вздох Змея, и до сегодняшнего дня я с ним не расставался. Ведь когда пробьет мой смертный час, его рукоять вознесет меня в Вальхаллу. Но носим мы при себе и второй меч — сакс. Короткий широкий клинок, менее гибкий и красивый, чем длинный меч. В стене из щитов, где чуешь зловонное дыхание врага и видишь вшей в его бороде, сакс — главное оружие.

Саксом пронзают врагу пах, воткнув его между щитами. Вздох Змея слишком длинный, его замах чересчур широк, в убийственно тесном пространстве нужен короткий меч, чтобы колоть в давке взмокших воинов, пытающихся перебить друг друга. Таким мечом было Осиное Жало, с широким клинком длиной по локоть, но в тесной свалке он был смертелен.

Я спрятал Осиное Жало под плащом за спиной, в зале он мне понадобится.

Сигтрюгр и я вместе с моими людьми жались в задних рядах. Мы позволили Орвару с его воинами войти первыми, потому что тех во дворце признают люди Рагналла. Они не станут обращать внимания на вошедших последними, а если и станут, то лицо Сигтрюгра, как и мое, скрывал шлем. Наше оружие я оставил сторожить Ситрика с шестью воинами.

— Ты знаешь, что делать? — прошептал я ему.

— Знаю, господин, — по-волчьи оскалился Ситрик.

— Не подведи, — ответил я, и когда последний из людей Орвара вошел во дворец, проследовал вместе с Сигтрюгром.

Я прекрасно помнил этот зал. Больше и намного изящней честерского, хотя красота его померкла. Вода просочилась сквозь стены, обвалив мраморную облицовку, когда-то покрывавшую красный кирпич. В других местах вода размыла гипс, хотя местами виднелись блеклые рисунки с изображением закутанных в подобие саванов женщин и мужчин. Огромные колонны поддерживали крышу, где между балками порхали воробьи. Некоторые вылетали через отверстия в черепице. Часть дыр забили соломой, но остальные зияли, впуская внутрь снопы солнечного света.

Пол когда-то был выложен мелкой мозаикой размером с ноготь, где изображались римские боги, но большая часть мозаики исчезла. Остались серые унылые камни, покрытые сухим камышом. В дальнем конце зала, возвышаясь на три фута, стоял помост со ступеньками, на нем расположился трон, задрапированный черной тканью. По бокам от трона стояли воины. По-видимому, люди Бриды, поскольку им позволили внести в зал оружие — длинные копья с широким наконечником. Помост сторожили восемь телохранителей, остальные же расположились в тени. Трон пустовал.