Кошка колдуна - Астахова Людмила Викторовна (читать хорошую книгу .TXT) 📗
Диху тоже не стал скупердяйничать, сняв две комнаты в хорошей гостинице. Хозяин-швед, поначалу глядевший на путешественников косо, получил три полновесных тирольских крейцера и тут же возрадовался гостям, словно родным. Сразу же и комната нашлась, и жбанчик пива, и жирный суп из соленой свинины. Вот ведь нехристи! Это в постный-то день!
Снедь на здоровенном подносе притащила щербатая девка в замызганном чепце, покрутилась без видимой цели, на ломаном немецком посулила на ужин «рыблый пирох» и была изгнала Диху.
– А ты, Килху, определенно пользуешься успехом у дамского сословия, – хихикнул сид.
Катька аж вскинулась вся. Головой затрясла, руками замахала, точно мельница.
– Вот помысли логически, Айвэнз, – продолжал куражиться Тихий-вредина. – Ты для красотки слишком молод, я – старый клоп, и только молчун-ученик достоин пылкого внимания. Видел, как она тяжело вздохнула, на Килху глядючи?
– А то! – развеселился Прошка. – И титьки над корсетом ходуном так и ходили. От чувств.
И даже не обиделся совсем, когда Катерина отвесила в отместку подзатыльник.
– Ладно тебе! Уж и пошутить нельзя. Ну не злись. Айда к причалам, на ледобойную машину смотреть?
Вину, пусть и невольную, хотелось поскорее загладить. Грешно над убогими потешаться, над увечными – кривыми, слепыми и немыми. А Катька сейчас по сидовому слову такая и есть – убогая, вернее – убогий.
Килху бросил на родича-сида вопросительный взгляд. Видать, очень уж ей хотелось посмотреть Выборг.
– Ты теперь парень, сопровождающий тебе не нужен, можешь даже не спрашивать, – фыркнул Тихий и рукой махнул. – В драку только не влезь.
– Правда, что ли? – обрадовался Прошка, не веря собственным ушам, схватил Килху за руку и потащил к двери. – Мы только к причалам и обратно. Слышь, Катюха, живем! Я тебе такое щас покажу… Тьфу! – Он от досады шлепнул себя ладонью по лбу. – Поговорить нельзя!
– Почему нельзя? – полюбопытствовал сид.
– Так ты ж заклятье наложил! Запамятовал?
– Уже и пошутить нельзя. Что я, зверь какой?
Правильно его Катя-Килху «сукой» обозвала потом, когда на улицу вышли.
Катя
Молчать не так уж и плохо, не смертельно и даже в некотором смысле полезно. Появляется время «на подумать», ничего не отвлекает, никто не окликает. От замкнувшегося в себе Диху поступали только простые и четкие команды: «Вперед!», «Остановка», «Спать!», он молчанием не тяготился. И только Прошка весь исстрадался, лишенный привычного общения.
Никогда прежде я не задумывалась о смене пола, хотя всегда считала, что мужчинам живется гораздо проще. Во всех смыслах проще. Общество терпимее, физиология спокойнее, возможностей больше, а требований меньше. Обыкновенное «не пьет» в глазах окружающих уже само по себе огромное и ценное достоинство. Многочисленные родственники мужского пола всем своим существованием доказывали, что так оно и есть. Им можно работать за копейки, которые тут же культурно пропивать, прочитав в школе «Каштанку» и «Муму» – иметь мнение по всем вопросам бытия, с которым все обязаны считаться. Запросто можно не знать, с какой стороны за молоток держаться, но мнить себя «настоящим хозяином» и всех поучать. А еще можно украсть у «почти невесты» заемные, фактически чужие деньги, потому что «самадуравиновата» и «не надо человека искушать». Я старалась как можно меньше думать о Даньке, чтобы не бередить рану и не строить страшных планов неосуществимой мести. Даже если я вернусь обратно – в свой мир, даже если его задержит полиция, денежки мои наверняка уже тю-тю. И если я его все же посажу, то сочувствовать будут Даньке, а не мне – овце и лохушке, позволившей себя облапошить. Хотя, с другой стороны, а как еще меня назвать, если жила с ним и предпочитала не замечать всякие мелочи, вроде того, что за квартиру плачу я, и еду покупаю я, а он ищет себя и достойную его работу. Чему я радовалась? Тому, что не одинокая, как другие? Что у меня тоже есть жених? Типа, жених, который ни разу замуж так и не позвал.
Но оказалось, что жизнь в мужском обличье еще лучше, чем я представляла в самых смелых фантазиях. Бедняжку-убогого Килху жалели все встречные – и из-за немоты, и из-за того, что ученическая доля загнала так далеко от родного Эрина, да и просто так – потому что «сразу видать, паренек смышленый». Прошка почему-то таких чувств не вызывал, а меня даже карелы пытались подкормить. Возможно, дело в сидском волшебстве, но к девке, я убеждена, отношение было бы совсем иное. Личина позволяла вести себя как и прежде, даже по-маленькому ходить, как девочка, а окружающие видели совсем другое. В дороге мужская одежда практичнее, и с короткими волосами удобнее. В общем, мне понравилось. Если бы не чертов гейс…
– Вот же сука!
Я в сердцах плюнула себе под ноги. Этот сид меня достал! Лучше бы это и в самом деле был гейс. Молчать, чтобы сберечь колдовскую личину – это одно, а тешить непомерное эго бессмертного жлоба – совсем другое. Гад! Придурок! Сволочь!
– Хватить уже лаяться, – одернул меня Прошка, показывая пальцем на окна гостиницы. – Или давай чуток подальше отойдем. Услышит и настоящий гейс наложит. Мало ты своего родича знаешь?
И словно в подтверждение его слов донеслась из трактира знакомая ругань на ядреной смеси русского, немецкого и гэльского языков. Кто-то сиду под горячую руку попался.
– Бежим скорее, авось пока вернемся, он остынет!
И мы побежали, перескакивая через подгнившие доски тротуара, неровно положенного вдоль каменных стен. Если честно, я бы сейчас с удовольствием подремала бы, пускай и в тесной коробке, которую здесь именовали кроватью. Но сейчас мне лучше Диху не видеть. Иначе не совладаю с собой и в рожу его наглую вцеплюсь.
– Ты говорила, что бывала в вашем Выборге, – напомнил Прохор, когда мы удалились от разъяренного сида на почтительное расстояние и затерялись в кривых улочках. – И как? Похож?
– Замок на острове почти такой же, только башню Святого Олафа еще не достроили.
Не рассказывать же мальчишке, что в «моем» Выборге от славного средневекового прошлого остался медленно разрушающийся замок, полторы улицы и Круглая башня, чей толстый бок виднелся мне в уличный просвет. Мы прошли мимо вереницы ганзейских контор, с вывесками одна другой красочнее.
– Глянь, Ка… Килху, а вот герб Алатырьской гильдии.
Над массивной, окованной железом дверью висел четырехугольный с округлым основанием щит, на котором была изображена рука в латной перчатке, сжимающая факел. Дверной молоточек тоже был сделан в виде сжатой в кулак кисти.
– Добро… в смысле, прогресс должен быть с кулаками? – полюбопытствовала я.
– Разум – это сила, – поправил меня Прохор.
– А в гости зайти к ним можно? На экскурсию?
– Да ты чо? Сдурела? – Прошка выпучил на меня глаза, как на сумасшедшую. – Я же Зрючий, еще подумают, что я засланный шпион. Идем от греха, ду… Килху!
И изо всех сил потянул меня за рукав кожуха. Напоследок я оглянулась, чтобы запомнить, как следует, герб. Вдруг потом доведется заглянуть на огонек. Вдруг смогу им подкинуть несколько идей. Например, про Лейденскую банку. Если, конечно, вспомню школьный курс физики.
Мы пару раз свернули то вправо, то влево и оказались практически у крепостной стены.
– Какой он маленький был, – поразилась я скромным размерам средневекового Выборга.
– Мал да удал, – отрезал Прошка. – Я тебе обещался руболед показать.
– Летает, что ли?
– Тьфу! Глухая ты тетеря! Лед оно рубает в заливе.
Просторную набережную выборгская корабельная пристань напоминала в последнюю очередь. Это было скопище сараев, пакгаузов, наклонных сходней, помостов, бочек, тюков и копошащихся среди рукотворного хаоса людей. И все это воняло тухлятиной, соленой рыбой и мочой.
К средневековым запахам, кстати, я уже основательно притерпелась, запах навоза так и вовсе перестала замечать. Потому что он здесь был везде и всегда. В какой-то степени он даже бодрил, особенно по утрам.
