Самая страшная книга 2021 - Гелприн Майкл (читаем книги бесплатно .txt) 📗
Они свернули во дворы и ныряли из подворотни в подворотню, и вскоре колодцы, слившиеся в одно темное, заваленное мусором, гильзами и шелухой семечек ущелье, выпустили их в утробу шелестящей невидимыми ветвями аллеи. В конце ее горел фонарь, бросая оранжевые блики на стену дома, вспучившуюся пузырями штукатурки. В проплешинах багровели кирпичи.
– Мы на месте, – сказал Солдат. – Увечный дом впереди.
– Как действуем? – спросил Анархист.
– У меня есть план, – ответила жестяная маска. – Там содержится мой сослуживец. Его потребуем предоставить. Не имеют права отказать. Не положено.
– Вставай, сука, Колчак пришел! – Тяжелая лапища Анархиста хлопнула по столешнице, и вслед за этим звуком заплясали тени в приемном покое, а уснувшая за столом изможденная санитарка подскочила, недоуменно вращая глазами.
– Ты кто? По какому праву… – залопотала она, но тут же умолкла, увидев протянутое Солдатом удостоверение.
Она подняла глаза и замерла перед жестяной маской как завороженная. Поп знал, что она смотрит в прорези для глаз. Знал, что видит санитарка. Что за прорезями блестит влажный кафель прозекторской. Поп не любил глаза Солдата. В них еще никто не смог найти ничего хорошего.
– Прочитала? – раздался голос, похожий на змеиное шипение.
Санитарка угодливо кивнула и сглотнула. Ее щеки дрожали.
– Не слышу.
– Прочитала.
– Нам нужен ваш подопечный. Товарищ Липатов. Павел Сергеевич.
– Но не положено по распорядку… – Голос санитарки звучал сдавленно, будто на ее шее сомкнулись стальные пальцы. В перчатке из скрипучей кожи, разумеется.
– А содержать контрреволюционных элементов у вас положено по распорядку? – Солдат повернул голову, изучая испуганное лицо девушки с гадливым интересом. – Может статься, что тогда положено допрашивать и медперсонал. Я могу. Прямо здесь. Сначала тебя подержит мой матрос, – он кивнул на Анархиста, и тот широко ощерился. – А я допрошу. Потом мы поменяемся. А потом и батюшка допросит и отходную прочитает. Идет?
Санитарка вытянулась по струнке. Лицо ее дрожало. По щеке пробежала слеза. Поп знал, какие картины она видит в глазах Солдата теперь.
– Липатов. Павел Сергеевич.
– Минуту! – И девушка стрелой вылетела из покоя.
Солдат обернулся к напарникам, поправил пистолет на поясе:
– Ее тоже пьют. Похоже, тут пьют всех. Дело дрянь.
– Дерьмо дело, – сплюнул Поп. – Прости Господи.
Солдат приложил пальцы к горлу. Каждое слово давалось ему тяжелее предыдущего. Анархист, глядя на него, вспомнил, как давным-давно один знакомый казак хлебнул из бутылки, в которой оказалась царская водка. Потом, много месяцев спустя, когда к нему вернулся голос, он говорил точно так же, с таким же трудом выдавливая слова из влажного заструпованного отверстия на месте рта.
– Здесь не могут ей противостоять. Она как волк в хлеву. Будьте начеку.
Тихий щелчок клапана на кобуре Солдата.
Анархист поправил топор за поясом.
Поп кашлянул и одернул рясу.
И все обернулись на звук.
Тот доносился из темного коридора по левую руку. Скрип и нервный, частый перестук. Выплывавшая из темноты фигура более всего напоминала бесформенный куль. Солдат прочистил горло. Такие кули, пропитанные кровью и окруженные зелеными мухами, часто появлялись в траншеях, где до того разрывались артиллерийские снаряды. Он видел, как рядовые собирали в эти кули лопатами красную грязь с белыми осколками и розовыми клочками, а грязь сочилась обратно сквозь прогрызенные крысами прорехи.
Но это был всего лишь человек. То, что осталось от человека. Он передвигался на маленькой, грубо сколоченной каталке, толкая себя вперед единственной уцелевшей рукой. Скрипело и стучало расшатавшееся колесико, бьющееся о половицы. Человек сидел скособочившись, и Анархист не сразу понял, что у него нет ног. Штанины армейских брюк были урезаны и подшиты выше колен. Болтался свободно левый рукав некогда белой рубахи. На желтом лице фиолетовые круги под глазами казались черными кавернами, на дне которых поблескивала влага.
Увечный приблизился, за его спиной мутным мороком маячила санитарка.
– Ну-ка, подойди, – поманил ее пальцем Солдат.
Девушка шмыгнула носом и приблизилась, затравленно глядя снизу вверх:
– Отлично. Анархист!
– Я!
– Дай-ка ей покрепче.
Санитарка распахнула рот в испуге, но крикнуть не успела. Тяжелый, как боек молота, кулак врезался ей под ухо. Девушка отлетела к стенке и сползла на пол, закатив глаза.
– Ну, эту ты точно убил, – хмыкнул Поп.
– Будешь много говорить – на тебе опробуем.
– Меня что бей, что не бей – только слышать чуть хуже стану. А тебе за такое святотатство Господь руку отсушит, помяни мое слово, под одеялом ее больше держать не будешь.
Анархист лишь довольно гоготнул в ответ, и эхо его смеха забилось во чреве коридора.
Человек на каталке с любопытством изучал их компанию, держась единственной рукой за ручку двери для равновесия. Солдат шагнул к нему и опустился на одно колено.
– Привет, Пашка, – сказал он.
Глаза увечного распахнулись чуть шире, поползли в стороны восковые губы, обнажая редкие гнилые зубы.
– Земляк? – в тонком и прозрачном голосе послышалось легкое удивление. – Ты?
Солдат кивнул. Улыбка Липатова сделалась еще шире, отчего стала похожа на оскал рыбы-зубатки.
– Земляк! Сколько лет! Дай обниму! – Он подался вперед, чуть не завалившись на Солдата, но тот бережно подхватил Липатова и прижал к себе. – Дружище! Живой! Живой! Дай посмотрю на тебя! Эвон какое тебе лицо сделали, куда краше старого!
Поп озадаченно почесал бороду. Он впервые видел, чтобы кто-то испытывал радость при виде Солдата. И уж тем более чтобы кто-то ее при нем показывал.
– Пашка, – Солдат мягко отстранился от товарища, – мы по делу. И надо его делать быстро. Понимаешь? Потом сможем поговорить обо всем.
Липатов кивнул:
– Дело ваше нелегкое будет, если мы об одном и том же думаем.
Солдат мягко взял его пальцами за подбородок и задрал вверх. На грязной коже виднелись закоростевшие ранки. Следы укусов.
– Она всех пьет, – тихо сказал Липатов. – По очереди. В подвале тварь сидит. Тут подвал – натуральные катакомбы. Там и устроилась. А нас к ней, – он кивнул на санитарку, – эти сволочи таскают. Их тоже пьет. Круговая порука получается. Меня неделю не трогают уже, желтуху подозревают. Держат в лазарете.
– Знаешь, где в подвале? – спросил Анархист.
– Знаю, еще как. Дорогу без глаз найду.
– Рассказывай тогда.
– Не, – покачал головой Липатов. – Так заплутаете. Надо показывать. Я с вами, прямо к ней подвести смогу.
Поп сморкнулся на пол и шагнул поближе к увечному.
– Смотри мне, – дыхнул он перегаром в лицо Липатову. – Обманешь – не посмотрю, что Господь таких убогих любит…
– Отставить! – резко обернулся Солдат и тут же повторил, уже мягче: – Отставить. Не обманет. Даже перед страхом смерти не обманет. Вы перед человеком чести стоите.
– Есть вещи и похуже смерти, – буркнул Поп.
Липатов словно ничего не услышал.
– Надо через кладовую идти, – сказал он. – Чтобы сначала вам тылы обезопасить.
Он ловко развернулся на каталке и, перебирая рукой, устремился обратно во тьму коридора.
– Санитары, что ли, в кладовой? – спросил Анархист.
Липатов остановился и кивнул, устремив на Анархиста мокрые тусклые глаза:
– Суки белохалатные. Хужей любых кровососов. Вещи все поотобрали, даже медали.
– Веди, – клацнул затвором трехлинейки Анархист, но Солдат предостерегающе вскинул руку.
– Давай без стрельбы, – сказал он. – Пока надо тихо. Чтобы не спугнуть нашу Красную Даму.
В темноте сверкнуло лезвие траншейного ножа.
Анархист перекинул винтовку через плечо и взвесил в руке топор.
Поп отрыгнул густым перегаром и хрустнул пальцами.
То оказались не санитары, а настоящие ухари в некогда белых халатах. Пятеро душегубов с отупевшими маслянистыми глазами. Рыла из тех, что заблудший путник видит последними в своей жизни, свернув в незнакомую сырую подворотню. Щеки и лбы, изрезанные, как столы в кабаке. Кулаки стесанные, шеи короткие, фиксы с позолотой. Кулаки трещали, шеи хрустели, а фиксы застревали в щелях меж половицами.
