Кровь и золото погон - Трифонов Сергей Дмитриевич (читать книги .TXT, .FB2) 📗
Вот и сейчас Афанасий Никитич Бобров, ненавидевший новую советскую власть, помогал бандитам, уверовав в то, что за его заслуги полковник Павловский заберёт его с племянницей и племянником с собой за кордон.
4
За столом с разложенной на нем картой Новгородской губернии сидели и курили есаул Тимофеев, сотник Куринов и поручик Дембовский. В сторонке, у раскрытого окна, расположился с папиросой штабс-капитан Гуторов. Павловский, заложив руки за спину, мерил комнату шагами.
– Как же так могло случиться в Холме? – как бы ни к кому не обращаясь, спросил есаул Тимофеев. – Стольких людей положили!
– Как-как, а вот так! – ответил Павловский без сожаления и, как показалось офицерам, даже с неким налётом весёлого цинизма. – Какие там были люди, есаул? Вам что, дезертиров и уголовников жаль? Право, смешно. Они свою большевистскую власть предали, предали бы и нас, подвернись случай. Плевать на них на всех. – Полковник тяжёлым взглядом прошёлся по лицам офицеров. – А из холмского фиаско сделаем выводы. Что скажете, сотник?
Куринов, выпустив в потолок струю густого табачного дыма, ответил не сразу. Он знал, полковник не любит скороспелых решений. Да и сам сотник, донской казак, вышедший из вахмистров в офицеры, был осторожным и рассудительным. Семь лет войны и не тому научат.
– Вы правы, Сергей Эдуардович, эту примазавшуюся шваль не жалко, бог даст, других наберём. – Куринов говорил не спеша, будто взвешивая каждое слово. – И из-за неудачного штурма Холма горевать особо не стоит. – Сотник пододвинулся к карте. – Тут надо понимать, красные не совсем дураки. Воевать они научились. Сейчас июль двадцать второго, а не февраль восемнадцатого. Холм – уездный городишко Псковской губернии, а губерния эта, как вы, господа, знаете, пограничная, с особым режимом. Здесь помимо пограничных и войсковых частей, расположенных вдоль польской, латвийской и эстонской границ, в каждом городишке, в каждом селе захудалом имеются части особого назначения, или ЧОН при ГПУ. Вояки они никакие, но упорные, сволочи, в плен не сдаются, там одни большевики и комсомольцы. Мы с вами их по Белоруссии знаем. А Холмский уезд стратегически важен. Он с юго-запада прикрывает Новгородскую губернию и главный тракт Москва-Питер. Надо искать обходные пути.
Павловский внимательно выслушал сотника, ждал, что скажут другие. Его тяжёлый взгляд, под которым многие опускали глаза и съёживались от страха, остановился на поручике Дембовском. Кадровый офицер русской армии, окончивший в 1915 году Киевское военное инженерное училище, воевавший на германском фронте и в войсках армии генерала Юденича, в отрядах Булак-Балаховича, незаменимый мастер разведки и взрывного дела, ровесник Павловского, полукровок (отец – поляк из мелкопоместной разорившейся шляхты, мать – русская), – Дембовский демонстративно отказался от предложения служить в Войске Польском с повышением в чине до капитана. Он был убеждённым монархистом и считал себя до мозга костей русским человеком, и крестили его по православному обычаю. В отличие от других молодых офицеров, выросших в чинах после Февральской революции, он считал, что чин поручика, присвоенный ему в январе семнадцатого высочайшим указом императора Николая II, легитимен и полностью его удовлетворял. Дембовский уважал Павловского, но не боялся.
– Слушаем вас, Казимир Янович. – Павловский присел за стол напротив поручика.
Дембовский встал, одернул изрядно поношенный мундир без погон, прошелся указательным пальцем правой руки по аккуратно подстриженным усам пшеничного цвета.
– Прошу извинить меня за дерзость, Сергей Эдуардович, но ни меня, ни сотника, ни есаула слушать пока не о чем. Смею заметить, впервые за время службы с вами мы не знаем целей и задач рейда. По вашему приказу нас собрали, выдали оружие, боеприпасы, дорожные харчи, посадили на лошадей, а ночью польские пограничники переправили через границу. За время нашего похода по северной Белоруссии и Псковской губернии вы ни разу с нами не общались, мы шли втёмную, веря вам и полностью полагаясь на вашу мудрость. Только у Холма мы получили приказ взять этот паршивый городишко. Но, увы, не судьба. – Поручик, как могло показаться его коллегам, ничуть не волновался и без смущения продолжил: – Это мы, господин полковник, ваши боевые соратники, желаем услышать от вас цель и задачи похода, его продолжительность, и после этого совместно сможем определить его оптимальный маршрут, прикинуть необходимые ресурсы, возможные людские и материальные потери. С осени двадцатого мы никогда не работали с вами вслепую, и, видимо, поэтому наши рейды оказывались успешны и результативны. Вы также знаете, что мы всегда доверяли только вам, исполняли только ваши приказы. Мы вас хотим послушать, Сергей Эдуардович. – Поручик особый нажим сделал на слово «вас».
В избе воцарилось гробовое молчание. Только сверчок верещал за печкой, только мухи жужжали и бились об оконные стёкла, не соображая выбраться наружу через открытые форточки. Взгляды офицеров впились в склонившегося над картой Павловского. Офицеры никогда не видели полковника растерянным. Таким он предстал впервые.
– Господа, – Павловский поднялся из-за стола и опёрся на него пальцами обеих рук, – прошу меня простить, мне нужно подумать.
5
Павловский спустился к лесному ручью, холодному и темному от листвы деревьев, годами устилавшими его дно. Он лёг на мягкую перину душистой травы и закрыл глаза.
Этот рейд на советскую территорию для него действительно оказался непростым. Задумывался он, как и десятки других в двадцать первом и начале этого года, с обычной целью: добыча денег, золота, драгоценностей, разведка дислокации частей Красной армии, пограничных застав.
Весной 1921 года Павловский направил из Польши в Белоруссию свой первый конный разведывательно-диверсионный отряд. Затем последовали регулярные налеты на Белоруссию, где Павловский под своим личным командованием сформировал так называемую оперативную «Североминскую группу повстанческих отрядов» численностью до 3 тысяч человек. Сергей Эдуардович не испытывал иллюзий, понимая, что, по существу, эта его группа представляла собой хорошо организованную банду, грабившую кредитные учреждения, совершавшую диверсии и активно собиравшую разведывательную информацию. По ходу дела Павловскому удалось разгромить на севере и северо-востоке Белоруссии большинство сельских и волостных Советов, отряды ЧОН и органы милиции. Все это радовало, но, с другой стороны, настораживало лёгкостью побед и практической безнаказанностью.
Ситуация сложилась для большевиков настолько угрожающая, что по указанию Председателя ВЧК Дзержинского в Белоруссии сформировали Революционный военный совет в составе командующего Белорусским военным округом Уборевича, председателя Белорусской ЧК Ольского и народного комиссара внутренних дел республики Адамовича. РВС с большим трудом удалось перехватить инициативу. Его приказом объявлялась амнистия добровольно явившимся с повинной участникам бандформирований, но одновременно у семей, помогавшим бандитам, конфисковывали имущество. Была налажена координация действий частей Красной армии, ЧОН и милиции, пополнившихся бойцами, вернувшихся с Крымского и Польского фронтов.
К концу 1921 года органам ВЧК и войскам Красной армии удалось разгромить основные силы Павловского. Погибли или были арестованы многие его лучшие офицеры-сподвижники. Однако неопытность советских органов госбезопасности в разведывательной и оперативно-разыскной деятельности, отсутствие средств связи и транспорта не позволили до конца ликвидировать вооруженные отряды Павловского. Они уходили через границу во враждебно настроенную против РСФСР Польшу. Уходили с награбленными советскими деньгами, драгоценностями, продуктами питания, захваченными документами, бланками, печатями, штампами, чистыми удостоверениями, там отдыхали, лечились, пополнялись, довооружались. Там, в Польше, составляли подробные разведдонесения и рапорты во 2-е отделы генштабов Франции и Польши.
