Затерянный дозор. Лучшая фантастика 2017 (сборник) - Дивов Олег Игоревич (читаем книги бесплатно txt, fb2) 📗
Старая бормотала, сокрушалась, а в сердце Шона всё сильнее и глубже закрадывались подозрения.
Впрямь ли миссис О’Хара — ведьма, или её навестило старческое слабоумие, но найдёныш с болот не укладывался в полицейские понятия.
Ши.
Они же сиды, туаты или, по-английски, эльфы. Тайные лорды земель и вод.
«Сержант Мэлони, мысли логично. Ладно, они были. Потом вымерли. Их изгнал святой Патрик, или просто их время прошло. Поэтому мы их не видим. Положим, у нас, на краю земли, парочка ши уцелела… Мать «унесло»? Ройзин видней, таки это она ведьма, а не я. Мы имеем на руках девчонку, предположительно ши. Какие твои дальнейшие действия в таком случае?»
— Ей что-то угрожает, миссис О’Хара?
— Она исчезнет. Совсем.
— Ну, еды-то ей хватит…
— Вряд ли девочка долго протянет на нашей еде, в нашем воздухе. Её мир — холм.
— Тогда вернуть туда… в Три Столпа. Пока я её не зарегистрировал, — здраво предложил Шон, осознавая, что городит сущий бред.
— Там пусто. Исчезнет в холме или тут, раньше или позже — всё равно.
— Но есть же способы помочь ей? Я полагаю, вы как сведущая женщина…
— Говори уж прямо — ведьма. Можно окрестить, тогда её судьба станет людской. Но нужно, чтобы она сама захотела.
— М-да… Боюсь, преподобный Руни заартачится. Только представьте, мэм, — мы приведём Куу в церковь и всё расскажем. Если его кондрашка не хватит, он нам расхохочется в лицо, и только. Опять же, кого попало не крестят. У ребёнка должна быть метрика, родители… А тут? Поди докажи ему, что она законнорожденная.
— Да хоть бы и докажем… — вздохнула Ройзин. — Наши порядки — не для ши. Куда её потом отправят, понимаешь?
Шон понимал. Безродным сиротам один путь — в промышленное училище, под начало суровых монахинь. Кайся и вкалывай, кайся и вкалывай…
«Девчонку там затуркают до… я не знаю, до чего. От подземелья в холме всё отличие, что живая».
Внезапно Шону стало стыдно за страну.
«Что, если в самом деле к нам явилась ши? И как встречаем?.. Сэндвичем, нарами в клетке. Баландой и карцером в промышленной школе. Тьфу, до чего ж мы опустились!»
Из детских книжек ему вспомнилось о ши — «Самые красивые, самые изысканные в одежде и оружии, самые искусные в игре на музыкальных инструментах, самые одарённые умом из всех, кто когда-либо приходил в Ирландию…».
А теперь? Мать-ши, умирая с голоду, бредёт в холм, накормить дочку крадеными консервами…
— Вы правы, мэм, — не вариант. Другие есть?
— Считай, нет. Только сменять судьбу на жизнь.
— Это как?
— Свою жизнь на её судьбу. Тогда, глядишь, и унесёт её… а вот куда, нам не дано знать, сынок. Может, потом узнаем, когда сами отправимся… — Миссис О’Хара поднялась, кряхтя и потирая поясницу. — В общем, корми, ухаживай. Делай что должен. Если спросить захочешь, я рядом. Приводи её мыться ко мне, к вечеру воды нагрею.
Шон занимался стряпнёй, когда из двери донеслась протяжная, звонкоголосая песня проснувшейся Куу:
И хотя пела она на языке королевских бардов, которые давно стали землёй, каждое слово было понятно и отдавалось в душе Шона переливами струн арфы.
— Славно поёшь, Куу, — похвалил он её, входя с тарелкой бобов. — В хоре отца Руни ты стала бы главной. А вот и обед! Выбирайся из клетки. Прости, что не нашёл тебе лучшей постели.
Уговаривать девчонку не пришлось, её ложка так и замелькала. Глядя, как она уписывает бобы, Шон невольно забыл, что там накаркала старуха. На щеках Куу появился румянец, отдых и тепло шли ей на пользу.
— Видишь ли, я тут переговорил с одной знающей особой… К слову, она прислала тебе чулки, ботинки и большую шаль — вроде пальто с пуговицами вам не по нутру. Так вот эта дама считает, что твоя мама отбыла куда следует.
— На восход или на закат? — спросила Куу, погрустнев.
— Лучше спросишь у неё самой. Вечером она ждёт тебя купаться. У неё есть кот…
— Кот! — Её глаза, потускневшие было, вновь оживились.
— Он тебе понравится. Знаешь, детка, рядом с тобой мне становится жаль, что я один на казённой квартире живу — да хуже, на рабочем месте. Так уж сложилось… Есть чай, будешь пить?
— А можно мне попросить молока?
С изумлением Шон отметил, что за день даже не понюхал виски.
— Хоть пинту. Сейчас согрею.
— Ты возвращайся поскорее, мне с тобой лучше.
«Надо было с самого начала, как вселился, кошку завести, — запоздало жалел Шон, вливая молоко в кастрюльку. — Она бы с Томом спелась и котят мне принесла. Дом без ребёнка или кошки — значит без любви и радости…»
Но и в разговоре, и в молчании душу гнела забота — как быть дальше? Рапорта он не писал, в Ан-Клохан не звонил, а ведь придётся, сколько ни оттягивай.
Поднося Куу чашку дымящегося молока — с куском сливочного масла, горло смягчить, — он глянул на улицу поверх занавески. К лавке Ройзин опять кто-то идёт. Ишь, зачастили. Будто у всех разом позаканчивались сахар, крупы и приправы. Коннемарцы народ жутко любознательный, и чего сами не узнают, спросят у соседей. А где новостей почерпнуть, как не у бакалейщицы?
«Интересно, о чём Ройзин с ними говорит?.. Публика у болот живёт дремучая, всем им бабки на ночь одни сказки пели. Что шельта от посёлка на восток не бродят, все лучше меня знают — на то есть разведка в лице братьев Класки и ловцов беглых пони. Значит, выводы уже сделали».
Понятие о том, что Куу явилась из холма, Шон зарубил на уме — для ясности, поскольку другие версии были одна глупее другой. Шельта, отшельники и прочие нелепицы годятся для воскресных газетёнок, почитать со скуки.
На трезвую голову это было даже логично. Осталось звякнуть в Ан-Клохан и убедиться, что мама-ши исчезла из покойницкой как дым, во плоти улетев за горизонт.
Но здравый смысл где-то внутри ещё глухо шумел, негодовал, и Шон решился.
— Куу, будь ласкова, сделай для меня что-нибудь… такое.
— Что? — улыбнулась девчонка.
— Даже не знаю. Можешь превратить воду… в пиво?
Чуть не сказал «в виски», но сдержался. Что ши об ирландцах подумает? Решит — как были забулдыги тыщу лет, так и остались.
— Не-а, — огорчившись, Куу помотала головой.
— Тогда… чтобы на столе возникла… жареная рыба! Лосось.
— Мне его жалко, он живой. — Теперь Куу насупилась.
— Та-ак… а что ты можешь?
— Н-ну… голоса позвать.
— Давай. — Шон сел поудобнее, огляделся, а Куу, странно сгибая пальцы, стала шептать на них. Потом вдруг уронила руки на колени и, опустив лицо, тихо проговорила:
— Я не буду. Прости. Ты её услышишь и заплачешь, а потом на меня рассердишься…
У Шона в груди перехватило, чего давно уж не случалось.
— Ты… ты подслушала нас с Ройзин?..
И тотчас понял, что обвиняет девчонку напрасно — она спала как сытый барсучонок. Ни человек, ни ши не может, проснувшись, петь о золотых кошках, если до этого узнал, что скоро станет ничем.
— Её Уна звали, Уна Манахан, — еле слышно продолжала Куу, глядя в сторону. — Это у тебя внутри болит, где сердце. У вас должен был…
— Лучше помолчи, — сипло выдавил Шон. — И никаких голосов, ясно?
— …а то ты мне не веришь. Вон у тебя цветок засох — хочешь, я его поправлю?
— Да, займись. С цветком — можно.
Пока она оглядывала скукожившуюся в горшке на подоконнике герань, Шон с трудом приходил в себя. Сама мысль, что вдруг бы он услышал голос Уны, кидала его то в жар, то в холод. Вот уж правы старики — ши в доме не к добру!..
Между тем Куу, раздвинув занавески, бережно потрогала стебель и жухлые листья, сбегала босиком — топ-топ-топ — на кухоньку, принесла полковша воды и, поливая цветок, тихонько запела:
