Затерянный дозор. Лучшая фантастика 2017 (сборник) - Дивов Олег Игоревич (читаем книги бесплатно txt, fb2) 📗
Приоткрыв было рот, Шон не нашёл сил сказать «Куу, завтра за тобой приедут».
«Как я ей в глаза-то смотреть буду?.. Ладно, перестань, всё наладится. Главное, бобов давать побольше и запретить петь. Святые отцы нарекут её Мойрой или Пэтси, отдел опеки присвоит фамилию. Станет новый человек вместо Луны Небесной…»
— Завтра будет видно. А детям пора спать.
То, что жители Бале-Конылы не облепили лавку и участок, следя за каждым движением, вовсе не значило, что они боялись вмешиваться.
Опыт предков, идущий из тьмы веков, гласил, что ши карают назойливых. Но кто запрещает принести того-сего в подарок и оставить в корзине у дверей? Ясен ветер, ши поймёт, что от кого, и в благодарность наградит.
— Кто-то забыл? — спросила Куу о четырёх корзинах на крыльце.
— Вам на холм приносили провизию? — Шон подхватил пару корзин и удивлённо крякнул. Эге!
— Раньше… Давно…
«Вовремя вы хватились, господа хорошие… Теперь поздно навёрстывать. Неужели вас мама с дочерью объели бы?»
— Смотри, тут и письма.
Из денег в корзинах нашлась только одна монета — но какая! Старинная золотая полугинея, завёрнутая в бумажку с каракулями на гэльском «Молите ветры за нас». Ведь не пожалел кто-то, заветную прадедову заначку отдал, надо же…
На столе появились сыры, консервы, пачки отменного чая «Бэрри» из Корка, галеты, колбаса, рыба домашнего копчения, банки с мармеладом и прочие вкусности. Общество Бале-Конылы слегка облегчило кладовки в пользу леди из холмов. К некоторым гостинцам ниткой были прикреплены послания.
— Читай.
— Я не… Буквы такие странные! — вывернулась Куу из щекотливой ситуации. — Прочтёшь сам?
— «Миледи Куу, добро пожаловать, я Мадж, 9 лет». Прилагается ослик… хм… или зайчик, самодельный.
— Ой, он красный!
— «Извините всех моих, что вас забыли. Терри Куган». Это младший парнишка молочника. «Давай дружить. Марта Руа». Плюс фонарик и две новые батарейки.
— А в том, которое ты отложил?
— Просят петь.
— О чём?
— Ты в самом деле хочешь знать?
— Но это мне пишут.
— «Пожалуйста, спасите мою собаку. Она старая, больная, её хотят усыпить! Я вам отдам надувной круг, мяч и самолёт». Заводной, наверно, самолёт. С колёсиками.
Помолчали.
— Только дети пишут, да?..
— Взрослым очень неловко, Куу. Они вас бросили на произвол судьбы.
— И что мне делать?
— Я не отец тебе и не хозяин, чтоб указывать.
— Ну а если бы ты был я?
В воображении Шона возник чудовищный шторм, смывающий с лица земли всё, что отняло у него Уну.
— Всё-таки ты хочешь, чтобы я решал за тебя…
— Но ты же запретил мне петь.
— Ты их плохо знаешь, Куу. Вылечишь собаку, скажут — «Почему не помогли моему дедушке? Он старый, дряхлый, метит в богадельню». И так далее. Чтобы ирландцы остались довольны — таких чудес не бывает.
— Собака-то не виновата, — рассудительно молвила Куу. — Пусть принесут собаку и котика Томаса. Кот меня убережёт. А эту рыбу, — вздохнула она, глядя на круглый золотистый бок копчёной макрели, — я сейчас съем. Надо быть очень сытой.
— Да, подкрепись обязательно. Но собак в участке я не потерплю.
У Куу глаза стали большие, хотя куда же больше. А Шон продолжил:
— Ты добрая девочка, а я — строгий сержант. Запретить петь я не могу, но участок — не псарня. А то всё бы им за полцены… Пусть лучше на ветеринара потратятся. Вот так. — И, помолчав, прибавил: — Рыбу ешь, она вкусная. Силы всегда нужны. А то неизвестно, что завтра будет…
Усталая Куу ещё спала, медленно, с трудом набираясь сил в тёмном пространстве сна, где веют ветры иных миров. В это время из Голуэя, столицы графства, собирались ехать за ней люди в чёрной форме и в штатском.
Самый деловой штатский, с истинно американской хваткой — он успевал одновременно читать документы и говорить по междугородной линии, — напористо расспрашивал приданного ему старшего офицера Гарды:
— Положение кочевых групп шельта нанесено на карту? Нужны данные за последние три дня — раз, два, три. Далее — вам что-то известно об отрядах…
— Обратитесь к военным. Это в их ведении, — уклонился старший офицер. Исполнять просьбы свыше, даже странные, — одно дело, а соваться в дела боевиков-республиканцев — совсем другое.
— Важно ни с кем не столкнуться, если вдруг придётся заглянуть на пустоши. — Мужчина с рыжеватыми, будто выгоревшими волосами и бледно-голубыми глазами глядел холодно и пристально. — Никаких помех и осложнений я бы встретить не хотел. Тихо доставим её в порт. Процедура вывоза с властями согласована.
— Воля ваша, сэр, но, по-моему, вы зря тратите время. Наверняка они шельта — и мать, и девчонка. Среди бродячих тоже есть свои отщепенцы…
— Мне видней. К тому же я, как и вы, — исполнитель. Есть задание, его следует выполнить. Здесь правильно исследовать такой материал нельзя, придётся отправить к нам. А вам — бонусы, в том числе лично.
Такой разговор был старшему офицеру по душе. Не облагаемая налогом прибавка к жалованью всегда приятна.
Всё же янки здорово умеют проворачивать дела — с одними договориться, других подмаслить.
Правда, этому типу помощь требовалась особая. Сперва — с его подачи, так сказали сверху, — по Гарде разошёлся циркуляр «Стандарт исследования неопознанных тел». Выявил то-то и то-то — звони в Дублин. И вдруг сержант из Балликоннили нашёл какую-то девчонку. Казалось бы, дельце пустячное, но американец в ночь без сна рванулся из столицы, лишь бы успеть к находке первым. Всё устроил за полдня — наряд Гарды в помощь, даже вывоз малявки морем!
— На черта она вам сдалась? — по-простому спросил старший офицер, разминая в пальцах сигарету. — Любой приют их дюжину уступит — хоть на усыновление, хоть для опытов… Да и мелкоте счастье — даром в Штаты перебраться.
Рыжеватый американец оторвался от бумаг:
— Она попадает в стандарт. Вернее, её предполагаемая мать. Надо кое-что выяснить… Это вопросы медицины и антропологии. Алло? — Его наконец соединили с Ольстером. — Доброе утро, сэр. Да, работа движется. Надеюсь к вечеру вернуться в Голуэй с трофеем, и сразу на судно. Если в пути будут проблемы, вызовем на себя вертолёт из Бенбрады.
«Антропология?.. — терялся старший офицер, закуривая. — Бенбрада — это ж их военная база. Что за ересь у нас творится?..»
Выехали в потёмках, до зари.
В окна сочился утренний отсвет — солнце взошло, озарило холмы и болота, лучи дотянулись до края земли.
— Завтракать подано, — объявил свежевыбритый Шон, выставляя поднос.
Краткое и горьковатое ощущение того, что у него есть семья, а участок — таки дом, а не казённая конура, дало простор талантам, о которых он стал забывать. Сервировка, выбор угощения на утро — так он подавал Уне в медовый месяц.
А теперь предметом его забот была девчонка с волосами цвета хлеба и большими зеленовато-серыми глазами. Она смотрела на него тепло и радостно. Никакой призрачной матовости в лице, вполне живой румянец.
«Обойдётся. Кормить, давать на руки кота, ограничить с песнями — выживет. Россказни Ройзин — чушь. Увидишь, детка, наш мир хороший, и страна вполне годится».
Шон совсем было погрузился в семейное счастье, когда с улицы донеслось гудение автомобиля.
На сердце у сержанта смерклось.
«Всё, мой праздник кончился».
— Доброе утро, сержант! — заулыбался с порога старший офицер, которого полагается приветствовать стоя. — Это и есть наш маленький найдёныш?
— Так точно, сэр. Документы о ней…
— Готовьте. А девочка пусть кушает. Обедать будет уже в Голуэе, мы постараемся накормить её получше. Она говорит по-английски?
— Нет, сэр.
Вторжение пятерых громко топочущих людей в чёрном, совсем незнакомых и каких-то бесцеремонных, напрочь отбило у Куу аппетит. Забыв про еду, выбравшись из-за стола, она взяла Шона за руку, потянула рукав — наклонись!
