Кровь и Пламя (СИ) - Михайлов Руслан Алексеевич "Дем Михайлов" (прочитать книгу .txt) 📗
Пока собирал скудные пожитки погибших врагов, поглядывал по сторонам, с тревогой косясь на темные дыры забоев, или как там они называются на особом языке рудокопов. Ниргалы стояли подобно сторожевым башням, взяв на себя обязанность дозорных. Двое моих людей хлопотали в стороне, разжигая костры — дров здесь в избытке, огромная поленница высилась шагах в двадцати поодаль. Еще одно свидетельство великолепной обеспеченности остающихся для меня тайной людей. У них всего в избытке! Разве что защитников оказалось маловато на мой взгляд. И были они в довольно странном состоянии.
Но с этим я уже разобрался — не понадобилось много времени, чтобы понять причину. Остекленевшие глаза трупов со слишком сильно суженными зрачками, дурацкие улыбки, непонятные гримасы, странная медлительность при вздевании брони и немыслимое пренебрежение охраной. Все вместе могло говорить либо о коллективном сумасшествии, либо о всеобщем опьянении. Я склонялся к последнему варианту, видя грязную одежду под доспехами, немытые лица и темные мешки под воспаленными глазами. Вот только напивались здесь не вином, а какой-то дрянью похлеще. Здесь точно присутствовал некий особый дурман, смущающий разум и уносящий в насквозь фальшивый мир грез.
Незнакомцы пытались сбежать от духовных тягот?
Если так, то я их хорошо понимаю — окружающее нас место угнетало, пыталось заставить опустить взгляд, понурить голову, принизить голос и начать судорожно оглядывать по сторонам. Я сильно изменился за время своих невзгод, изменились чувства, изменился характер. Но я мог представить, что чувствует обычный человек в окружении мрачных скал ничуть не походящих на родную нам Подкову.
Первое ощущение посетившее меня, схоже было с чувствами мальчишки, который на спор решил пройти через старое ночное кладбище, наполненное непонятными звуками и уханьем вышедшего на охоту филина. Душа дрожит в страхе, глаза шарят по сторонам, страшась увидеть чью-то темную шатающуюся тень — ведь тебя изрядно застращали перед походом историями про жутких мертвецов встающих из могил…. Но этот страх «горячий», тебя потряхивает от переизбытка чувства, твои глаза горят, твоя походка мягка и насторожена…
Тоже самое испытывали и мы, когда вошли на чужую территорию.
А потом, чем глубже ты уходишь по сумрачной дороге в кажущуюся тоннелем расщелину, тем сильнее становится невидимый гнет, тем меньше становится обжигающегося страза, сменяющегося холодной липкой тревогой, что постоянно вгрызается в твой разум, не давая передышки.
Я видел, как передергивают плечами мои люди. Как застывают на пару мгновений и слепо смотрят в гранитную скалу, явно пытаясь что-то услышать… Им чудились странные звуки, им чудились тоскливые голоса и скорбный вой…. Затем воины встряхивали головой и возвращались к делам. Мало ли что тут может послышаться — место-то вон какое нехорошее! Поскорее завершить дела и убраться отсюда!
А ведь мы пробыли здесь всего несколько часов. А что если провести здесь день? Неделю? Пару десятков дней? Полгода? Если приходится засыпать в вечном страхе и с ним же просыпаться? Что тогда случится с усталым разумом, не знающим покоя? Ответ прост — либо привыкнешь, либо сопьешься.
Столь же прост и мой вывод — обычным людям к «такому» привыкнуть попросту невозможно, как невозможно привыкнуть к сну в одной постели с разложившимся мертвецом. Попросту сойдешь с ума и превратишься в пускающего слюни идиота с безумным взглядом, либо заглушишь душевные страхи при помощи крепкого вина или еще чего похлеще. И лишь однажды этим средством не обойтись, с бутылкой придется не расставаться и лишь только начнет исчезать блаженная безмятежность пьяницы, как надо тут же ее возвращать парой больших глотков.
Именно это здесь и происходило. Только вместо вина использовалась какая-то другая дрянь, с очень пряным мускусным запахом — им была пропитана одежда каждого из осмотренных мною воинов врага. Только одежда разлетевшегося на части некроманта — а он точно им был — пахла не мускусом, а свежей сосновой хвоей. Он что одежду в хвойном отваре полоскал и ею же мылся?
Постоянное опьянение вызывает безразличие ко многому, в том числе к внешнему виду. Дисциплина разваливается, работа стоит на месте. И если не развеять всеобщую апатию, то хотя бы чуть ослабить ее воздействие и заставить людей вернуться к исполнению обязанностей, может только одно — властный, жесткий, или даже жестокий командир с ничем не замутненным умом и твердо видящий перед собой цель. Такую как приказ от еще более высокого командования. Такой человек вполне может растормошить и запугать любого пьяницу. Внушаемый им страх будет столь силен, что заглушит страх перед этим гиблым проклятым местом. А парочка экзекуций заставит всех запомнить несколько простых правил установленных командиром — когда можно и нельзя пить, о сменах караула, об обходах, чистоте, порядке и прочем.
Так вот — командира здесь не было. Именно сейчас не было, к моменту нашего здесь появления. Только этим можно объяснить, что свора тяжело одурманенных солдат поголовно предавалась безделью. Либо главный здесь человек уехал по делам, либо же он умер сам, либо с чьей-то помощью — от подобных подопечных вполне можно ожидать удара ножом в спину. Ибо в тебе они видят лишь помеху на пути к сладостному забытью…. Но у командира должен быть помощник, столь же трезвый как и он. И помощник и охранник в одном лице — я бы здесь в одиночку находиться побоялся, ибо во сне человек беззащитен. Раз обоих нет… ладно, вернусь к обдумыванию чуть позже. Что известно еще?
Когда мы явились незваными гостями, гномы сидели в клетках — я бросил взгляд в центр гигантского колодца, на выходящих и выползающих коротышек, опутанных звенящими цепями. Это привычно и, само собой, разумеется, держать рабов в клетках, но только ночью. Днем раб должен работать! Это главный принцип любого рабовладельца или хозяина каторги. Раб должен приносить прибыль. Ни к чему кормить бесполезного невольника. И раз все гномы к нашему приходу в не самое позднее время сидели в клетках, да добавить к этому отсутствие командира, то напрашивается простой вывод — работы по вырубанию громадных гранитных блоков были остановлены.
Далее…
Слишком мало стражи.
Нет командира.
Работы остановлены. Рабы загнаны в клетки и заперты.
Распорядок дня нарушен. Оставшиеся охранники превратились в пьяных животных и ведут скотский образ жизни. Раз они так грязны — то тут прошло не меньше недели с начала всеобщего загула.
Не знаю точно, как давно замолкли инструменты, но все одно напрашивается простой вывод — командир с парой другой десятков самых крепких и надежных воинов отбыл прочь по той или иной причине, перед этим отдав приказ прекратить работы. И без его присутствия все покатилось вниз как объятый пламенем бочонок по крутому склону горы.
И если так, то самый главный вопрос беспокоящий мой разум, звучит следующим образом: если командир и часть воинов на самом деле убыли, то когда ждать их возвращения?
Я не жажду увидеть как из темного прохода полетят жалящие стрелы убивающие моих людей.
Надо срочно выяснить это дело, но как на грех с собеседниками дело обстоит не очень. Два уцелевших пленника больше смахивают на полуживые трупы истекающие кровью и не убирающие с грязных лиц блаженных улыбок. Проверю-ка я их… пусть или сдохнут или ответят на мои вопросы…
Сам того не ожидая, подоспел я вовремя — к самому многообещающему пленник с не задетой головой, устремился один из выпущенных гномов-рабов, замахиваясь тяжелой ржавой цепью тянущейся от его рук. Я перехватил цепь в воздух, рванул вниз, сбивая коротышку с ног, сверху-вниз заглянул в его заросшее бородой лицо:
— Если хотел его убить — надо было убивать раньше, до того как он стал моим пленником. Бросаясь на беспомощного врага сбитого с ног и раненого другими воинами, ты похож не на мстителя, а на трусливого шакала смелого только с трупами!
Я разжал пальцы, и выпущенная цепь с лязгом упала на гранит. Подбежавшие гномы что-то пробормотали мне, подхватили сородича под руки и поспешно оттащили прочь. Я расслышал их бормотание и лишь тяжело вздохнул. Этот воин убил брата кинувшегося мстить гнома. Но это не лишает моих слов правоты.
