Зеленые яблочки (СИ) - Хрисанфова Татьяна Анатольевна (читать книги бесплатно полностью TXT) 📗
— Ты чего, Егор?
Егор обхватил ее грудь.
— Ты знаешь, Даш, теперь они напоминают поспевшие яблоки.
Даша ухватила его за волосы.
— Ты и это помнишь, Егор? — тот прижал ее к груди:
— Я все помню! И ты прости меня, Даша, прости, что не сбылось у нас.
Даша ладошкой прикрыла ему рот.
— Не надо Егор! Я так рада, что ты здесь! Так рада, что мы сейчас вместе! А дальше пусть будет, как будет! — эта ночь была только для них. К утру притомившаяся Даша откинулась на подушку и задремала. Егор гладил ее растрепавшиеся волосы, пахнувшие таким родным запахом. Даша повернулась, обхватила его за шею и затихла на груди, обняв рукой. Егор боялся шевелиться, чтобы не потревожить ее сон. Предутренние сумерки, напомнили о том, что он здесь гость и скоро надо будет уезжать. Он пошевелился, и Даша тут же вскинулась: утро?
— Да. Мне пора!
Даша молча поднялась с кровати. Егор посмотрел на спящего в люльке ребенка и невесело улыбнулся. Ведь этот ребенок мог быть их с Дашей сыном… Даша, сдерживая слезы, обнимала Егора и не могла оторваться от его груди. Егор гладил ее по голове:
— Даш, давай я приеду за тобой и уедем в город! Нас там никто не знает.
Слезы покатились из глаз Даши:
— Не могу я так, Егор! Ты передай через Луку, чтобы отец приехал, домой я хочу! Не могу больше здесь. Давно бы уехала, да отец говорит, что Харитон пьет там. Боюсь я его!
Сердце Егора сжало тисками. Не уедет Даша с ним в город. Побоится молвы людской, побоится жить одна без родных. Побоится гнева Божьего, при живом-то муже, жить невенчанной с другим. Сам он решился бы на что угодно, только бы с ней. А она…
Егор ехал степью. Опять цвели лазоревики, расстилаясь без конца и края. На востоке вставало солнце, занимался новый день. Паранька встречала мужа стоя на высоком крыльце. Она, улыбаясь, смотрела, как передавал Егор уздечку работнику, как шел по широкому двору. Но по мере его приближения, улыбка сходила с лица Параньки. Не зря она была дочерью колдуньи. Видно передалось колдовское начало и ей. Душа почуяла неладное, сердце рванулось из груди. А может, просто любила она Егора и сердцем и душой? Вот и подтолкнула душа любящее сердце. А оно сбой дало, замерло, ноги подкосились у Параньки. Егор хоть и видел, как побледнела жена, как покачнулась, навстречу не поспешил. Привык он к таким выкрутасам. А напрасно. Сейчас Параньке и вправду было худо. Она поглядела на подошедшего мужа, и ее предчувствие подтвердилось. Синие глаза смотрели на нее словно две ледышки, словно чужие они стали. Паранька поняла, что произошло непоправимое. И нельзя уже ничего исправить. Она отвернулась от Егора и вбежала в избу. Оттуда послышались ее крики. Вошедший вслед за ней Егор увидел, как рвет она волосы на голове, заламывает руки. Но такое бывало часто и порядком надоело ему. Он сел на стул с гнутой спинкой и глядя мимо Параньки произнес:
— Не могу я так больше, Параша, не мила ты мне, я и не скрывал никогда…
Его слова перебили прибежавшие из своей комнаты Агафья и Евсей Григорьевич. Агафья, сверкая глазами, уставилась на Егора:
— Чем опять не угодила? — но по его взгляду поняла, насколько все серьезно. Евсей Григорьевич попытался урезонить дочь:
— Поди прочь дура! Мужики говорить будут.
Паранька заревела:
— Порешу я ее! Раз колдовство не берет, отравлю.
— Что ты! что ты! — урезонивала ее Агафья, — пойдем в вашу комнату, поговорим. — она увела дочь.
Евсей Григорьевич с Егором переместились в комнату тестя. Долго длился разговор тестя с зятем. Никто их не тревожил. Иногда было слышно, как кричит один, как перебивает его другой. Какие доводы приводил мельник своему заблудшему зятю, осталось секретом, но зять остался в доме, правда, спал теперь в маленькой боковушке. О скандале в доме узнала вся деревня. И любопытно было кумушкам: чего опять Паранька взбеленилась на своего муженька, об чем мельник цельный день гутарил с зятем, но не те это люди, чтобы сор из избы выносить. У них сор и тот в ямку за баней батрачка зарывает. Такие вот скрытные люди. Посудачили бабы, что Паранька с жиру бесится, а чего ей от таких капиталов? Да и остались при своих интересах. Но недолго пришлось жить деревне без новостей. Очередная новость с хутора заставила деревенских баб побегать от одного двора к другому. Еще от калитки Манька Лапшова громко окликала хозяев: слыхали?! Она делала заметную паузу, вращая и без того вытаращенными глазами. Хозяева, конечно, не слыхали, потому что Манька забежала с одного конца деревни и продвигалась вперед, не пропуская ни одного подворья. Но и нести дальше новость другим бабам она не позволяла, выпаливая ее на ходу и мчась дальше, дабы кто не опередил ее. Мечась от двора ко двору, она успевала прочитать выражение лиц соседей. Ей нравилось видеть удивление на лицах баб. Мужики плевались: нашла чем с утра народ удивить. А Манька орала:
— Слыхали, на хуторе населения прибавилось! Приблудная вернулась, да говорят, не одна! Вот Харитону-то привалило: и жена и дите!
— Какое дите?
— Так хто его знает от кого, то дите? — Манька будто не слышала, о чем спрашивают. Она забежала даже на школьный двор, но увидя выглянувшую в окно учительницу, остановилась и повернула назад, эта напудренная, высокомерная особа слушать, конечно, не станет. Добежав до конца деревни, запыхавшаяся Манька вбежала в крайнюю избу. Она разинула уже рот, чтобы сообщить новость, но увидав Маринку, остановилась. Не долго раздумывая, она все-таки решилась:
— Радуйся! Твоя подружка приехала незнамо откуда!
Она повернулась, не вдаваясь в подробности, спокойно пошла домой. Миссию свою она выполнила, деревня жужжала, как пчелиный улей. Бабы перекликались через дорогу, шмыгали к соседям. Все-таки не часто в деревне можно языки почесать, повздыхать о чужих проделках. Надо же, Дашку, видимо, некому на путь истинный направить! Ничего, глядишь, отец Никодим проповедь прочитает! И как она появится в деревне? — вздыхали замужние бабы. Как в глаза смотреть обществу будет? — качали головами бабы постарше.
— Нет, Харитон, не вернусь я к тебе! — глаза Даши блестели решительно. Она стояла перед ним прямая и непреклонная. Харитон сидел на лавке, ему был неприятен этот разговор. Он хмурился, глядя на Дашу снизу вверх. Харитон чувствовал себя неловко. Целый год он не здоровался с соседями, избегал с ними встреч. Теперь же сидя перед собравшейся семьей, он опускал глаза, чтобы не видеть осуждающих их взглядов. Всегда благосклонный дед Василий, и тот хмуро посматривал на Харитона. Харитон все же обратился к нему, в надежде найти поддержку
-: Василь Федотыч, ты-то должон вразумить ее, она все ж жена мне! Вместе нам быть надо! — но дед Василий промолчал. В комнате повисло тягостное молчание. В горнице заплакал проснувшийся ребенок. Даша кинулась к нему. Перепеленав ребенка, она вышла с ним в переднюю. Харитон с любопытством разглядывал сына, отыскивая в нем свои черты. Вполне удовлетворенный сходством, он спросил: назвала как? И тут же поморщился от услышанного имени.
— Не нравится? — бабка Авдотья усмехнулась. — Нос вон как дерешь! А как же кажинный день слышать будешь: Егор, да Егор? Сам тоже звать будешь!
— Привыкну, — процедил сквозь зубы Харитон.
— Привыкнешь! А пока будешь привыкать, так и будешь попрекать, — урезонила его бабка Авдотья.
— Уходи ты, Харитон! — не выдержал Михаил, — тут время надо! Отойдет Дашка, поймет, что дитю отец нужен, тогда, может, что и получится.
Михаилу хотелось наладить отношения между зятем и дочерью. Да и по соседски лучше в мире жить. Даша удивленно смотрела на отца; о чем он? Все и так ясно; никогда она не вернется к Харитону! Сколько бы не прошло времени. Она с укором посмотрела на отца:
— Не образумлюсь, я папань.
— Вот она, судьба-то! — со всхлипом произнесла бабка Авдотья. Раздосадованный дед Василий вскочил с табуретки, махнул рукой и вышел из избы. Даша несмело посмотрела на Харитона:
