Любимые дети, или Моя чужая семья - Чемберлен Диана (книги онлайн txt) 📗

– А что у нас есть? – не понял я.

– Ваши отношения. Вашу любовь друг к другу.

– Верно. Но я не знаю, что делать в следующий раз.

– Ты должен подождать, – ответила Мэгги.

– Я не хочу ждать.

– Придется. Придется сказать Кимми, что подождешь, пока она не будет готова.

Мэгги не давала мне нужных ответов.

– Это может никогда не случиться.

– Верно. Может пройти много времени, – согласилась Мэгги.

– Не можешь подсказать, как уговорить ее?

– Ни за что. Это будет крайне несправедливо к ней.

– Я не хочу быть несправедливым к ней, – сказал я, – но хочу заняться сексом.

– Ты такой типичный парень, – вздохнула она. – Послушай, Энди. Девушки иногда не так горячи, как парни. Потому что они теряют больше.

– Что они могут потерять?

– Прежде всего, они могут забеременеть, чего не могут парни.

– С презервативом не могут.

– Даже с презервативом, хотя это не так легко.

Этого я не знал. Попытался представить Кимми с большим животом, в котором растет ребенок. Ни за какие коврижки!

– И в первый раз может быть больно, – добавила Мэгги.

– Поэтому она боялась?

– Спроси ее, Энди. Только она может ответить на этот вопрос. И просто… ты должен быть терпелив.

– У моих презервативов может выйти срок годности, пока она согласится.

Мэгги рассмеялась:

– Ты всегда можешь раздобыть новые. А вот другую подружку, такую же крутую и хорошенькую, как Кимми, найти будет трудно.

– Вот оно что…

До меня наконец дошло. Мне действительно придется подождать, потому что Мэгги, наконец, сказала очень умную вещь.

52. Кит

Джен привыкла ездить «окольными дорогами», поэтому сейчас мы находились в полной тьме на ничейной земле и возвращались из Уилмингтона, где были в кино. Она любила водить в любое время дня и ночи, на что я был вполне согласен. Поскольку экономил деньги на бензин. Не знаю, как у Джен с деньгами. Она привыкла есть в ресторанчиках и закусочных, платила за кино и даже наполнила бензином мой бак, когда мы в последний раз ездили куда-то на моей машине. Но не похоже, чтобы она купалась в деньгах. И мне было плевать, откуда она и какова ее семья. Главное, что мне нравилось быть с ней больше, чем с кем бы то ни было в моей жизни. Она была единственная, кроме матери, Дон и теперь Маркуса, в чьем присутствии мне не хотелось прятать лицо. Она начала помогать мне с упражнениями по физиотерапии и даже пару раз ходила на сеансы. Гуннар из кожи вон лез, чтобы научить ее, что делать.

Меня потрясало, что Джен никогда не стыдилась показываться со мной. На физиотерапии это было не таким уж большим подвигом. Потому что там вечно торчали всякие уроды. Но в кино и ресторане, где люди глазели на меня, она обращалась со мной так, словно я был нормальным. Держала меня за руку. Даже целовала. Ее девизом было: «Плевать на то, что думают другие люди».

Именно так же я относился к ее возрасту. Плевать, сколько ей лет. Когда тоненькая седая полоска была закрашена, Джен снова выглядела девятнадцатилетней. Бесспорно. Дело в том, что Джен была настоящей. И лучше всего мне было, когда я заставлял ее улыбаться.

– Умираю, хочу есть, – сказала она сейчас. – Когда мы вернемся ко мне домой, давай сделаем яйца и гритс [3]. – Обожаю завтракать поздно ночью.

Как ей угодно. Эта девушка могла есть яйца в любое время дня и ночи.

– Звучит неплохо, – согласился я, хотя предпочел бы пропустить обед и потащить ее в огромную кровать, но, если она сначала хочет поесть, значит, так тому и быть.

Сегодняшнее кино было одним из тех серьезных фильмов, когда заранее знаешь, что случится что-то очень плохое. Вроде как в жизни. И я сразу подумал о матери. Она была лучшим на свете человеком, и с ней произошло что-то скверное. Теперь у меня не было сомнений в этом.

Пока я смотрел фильм, пришлось выбросить эту мысль из головы. Иначе я снова расклеился бы.

Джен плакала во время фильма. Правда, очень тихо, но я держал ее руку, чтобы утешить, думая, что плач – это чрезмерная реакция на происходящее на экране. То есть все было печально, но не трагично. Никакого сравнения с моей жизнью.

Теперь, по пути домой, я снова подумал о тех шрамах, которые, как она сказала, остались в душе. Может, во время фильма она снова думала о них? Я решил, наконец, спросить ее.

Мы проезжали по подвесному мосту, когда я все-таки придумал, что спросить.

– Помнишь, ты сказала о шрамах в твоей душе?

– Ммммм.

Она остановилась на единственном светофоре в Серф-Сити. Он мигал красным светом. И ни одной машины в поле зрения.

– Что ты хотела этим сказать? – уточнил я.

Джен, не отвечая, поехала дальше.

– Я бы нагрузила тебя своими проблемами, если бы все объяснила. А я этого не хочу, – пробормотала она.

Я повернулся к ней, насколько позволял ремень безопасности.

– Ты приняла на себя бремя моих. Позволь мне помочь с твоими.

– Это абсолютно другое.

– Почему?

– Так уж получилось. Ты действительно хочешь помочь мне?

Она смотрела на меня.

– Да.

– Продолжай любить меня до умопомрачения.

Она впервые упомянула о любви.

– Договорились, – кивнул я.

– Знаешь… может, тебе следует позволить Энди и его подружке воспользоваться комнатой в башне?

Ничего себе смена темы! Первая мне нравилась больше.

– Зачем?

– Помнишь, как это было, пока ты не получил водительские права? Когда хочешь заняться сексом, но нет подходящего места?

– И что?

Мне как-то совершенно все равно, где Энди займется сексом. Я не хотел, чтобы эта картинка – Энди занимается сексом – застряла в мозгу.

Джен свернула на Саут-Топсейл-драйв, и дальше мы молчали. Было так темно. Если бы за рулем сидел я, то включил бы фары дальнего освещения. Но она ехала очень медленно, так что ничего страшного не происходило. Как раз когда мы добрались до того места, где Саут-Топсейл переходит в Саут-Шор, из леса выметнулось маленькое темное пятно, выскочило на дорогу перед нами, и я почувствовал удар.

– О, дьявол! – выдохнула Джен, вцепившись в руль. – Как я это ненавижу!

Но она продолжала ехать.

– Не хочешь остановиться?

Перед глазами все еще стояло пятно. Енот? Кошка? Маленькая собака?

– Ни за что, – бросила Джен. – Не хочу посреди ночи рассматривать чей-то труп.

– Может, он еще не мертв?

Однажды днем я переехал кролика. Увидел в зеркале заднего вида. После того как сбил его. Он все еще был жив, но извивался в пыли. Вроде как ерзал по всей дороге. Я был потрясен. Проехал около мили. Но этот дурацкий кролик не выходил из головы. Поэтому я повернул обратно. Жаль, что у меня не было оружия, чтобы покончить с его страданиями. Но, конечно, я не придумал ничего лучше, как снова переехать его. Никогда не забуду того ощущения, когда шина сплющилась о тельце бедняги. Я проехал куда дальше, чем мне требовалось, чтобы стереть все следы кролика с моей шины и из головы.

– Я действительно считаю, что нам нужно вернуться.

У нее есть пистолет. Мы сможем им воспользоваться, если необходимо.

– Я голодна, Кит. Мы практически добрались. Я ни за что не поверну.

– Что, если это была собака или кошка? – не отступал я. – Может, у них есть адресники, и мы сумеем…

– Это всего лишь опоссум или что-то в этом роде.

– А если нет?

Мне это пятно уже казалось черной кошкой. Чьей-то любимицей.

– Неужели тебя это не волнует? Ты не хотела бы узнать, что твоего кота сбили?

– Почему ты делаешь из мухи слона?

Я показал на перекресток:

– Развернись здесь. Тебе даже не нужно будет выходить из машины. Я сам посмотрю. У тебя есть фонарик?

– Я не стану разворачиваться, Кит. Не глупи.

Я уставился на нее:

– Да… не знал, что ты такая жестокая.

За пятнадцать секунд она полностью развеяла дурацкий романтический имидж, который я себе навоображал.