Цифровой, или Brevis est - Дяченко Марина и Сергей (книги хорошего качества txt) 📗
Он успел увидеть этот огород в подробностях: ржавые штырьки, на которых ранней весной держалась теплица, ряды веселых помидорных ростков, трава на тропинках, сорняки на огуречных грядках. Девчонку в желтой кепке, которая с недовольным лицом выпалывала эти сорняки, – горожанка… И женщину в бордовой косынке, державшую шланг раструбом в небо.
У Арсена не было рук, не было языка, не было тела. Он тысячей капель висел над огородом, но это больше не был огород. Арсен перестал видеть – у него не было глаз.
Он чуял.
Широкой рекой лилась ложь, разбавляла правду, скрипучим ломаным строем шли виртуальные финансы. Многообразие языков выло, как ветер на Вавилонской башне, но Арсен понял через короткую единицу времени, что языки ему не нужны: он принимает информацию в незакодированном, первозданном виде. Это не слова, не речевые конструкции, не графики, не таблицы. Не столбцы цифр, не последовательности команд. Это информация голая, лишенная формы и носителя, информация как она есть.
Он завис посреди бесконечного пространства, потрясенный. Обалдевший. Жизненно важные сведения о высоте и силе ветра текли рядом с банковскими счетами, многопалые руки шарили вслепую, ощупывая нити, выискивая зерна. На самом деле никаких рук не было: просто Арсен, по человеческой привычке, искал образы. Придумывал аналогии. Чутье подсказало ему, что это можно и даже удобно.
Вернулись цвета. Красным цветом расплывалась агрессия, скалились на публику уродливые личины приличных людей. Неуклюжие лапы-манипуляторы, обычные человеческие орудия, тащили информацию и расчленяли ее, и скармливали, скармливали в миллиарды жадно разинутых ртов. Мусор, похожий на тонны старой жвачки, залеплял изнутри чужие мониторы. Арсену стало тесно, будто человеческие образы и аналогии облепили его высыхающей, сжимающейся кожей.
Тогда он размножился. Это было великолепно. Миллиарды Арсенов заселили весь мир в долю секунды. Он обрабатывал одновременно миллиарды сигналов. Он был спрут со щупальцами, он был амеба и облако. Он был официальным сайтом посольства малой африканской страны в Лондоне. Он был диспетчерским пунктом аэропорта Чанжи города Сингапура, и сотни самолетов висели в воздухе: никогда в жизни, даже в раннем детстве, у него не было столько игрушечных самолетов. Потом он увидел себя Снежной королевой – он смотрел из монитора, как сквозь оконное стекло, на лица мальчика и девочки, глядевших оттуда, снаружи, в экран. Он подышал на монитор – и тот покрылся ледяными узорами. Он успел заметить в быстро мутнеющем стекле, как мальчик вскакивает и в ужасе кричит, широко разевая рот, а девочка, наоборот, завороженно смотрит, что-то хочет увидеть на меркнущем экране…
Он понял, что рядом кто-то есть. Такой же большой и свободный. Он хочет, чтобы Арсен вернулся.
Ему страшно не хотелось возвращаться. Он съежился, сделавшись совсем маленьким, и тучей завис перед огромной панелью светящихся окон. Он смотрел на людей: тысячи, миллионы лиц. Он видел их всех одновременно: сквозь мониторы компьютеров. Сквозь мониторчики мобилок. Сквозь окошки ай-подов, бесконечных игровых и рабочих устройств, всего, что подключено к Сети. Это были люди, и его маленькой человеческой части захотелось с ними поиграть.
Но тот, что был рядом, дал понять, что надо возвращаться.
И Арсен переключил себя, как тумблер.
– Чем опасна частая смена носителей, надо объяснять?
– Надо.
– Разрушаются привычные связи. Ты отвыкаешь чувствовать себя человеком. Как после долгого лежания люди заново учатся ходить – так после частой смены носителей тебе придется напоминать, как совершать глотательное движение. Поэтому запомни сразу, Ихтиандр: полдня в воде, полдня на воздухе.
– Почему «Ихтиандр»?
– Почему ты не читаешь ничего? В твоем-то возрасте…
– Я читал, – Арсен оскорбился. – Я не понимаю другого. Вот это – твой мир?
– Мой инструмент.
– Какого лешего тебе, с таким инструментом, нужны мы?
Арсен на секунду прикрыл глаза. На долю секунды.
– Вопрос понял, – Максим кивнул. – Объясняю: любая рукотворная программа проигрывает специально подготовленному человеку.
«Правда».
– Вот как робот еще долго – всегда – будет всего лишь жестянкой с компом в голове, так программа, написанная программистом, будет всего лишь программой, сколь угодно продвинутой. Но если в Сеть запустить оцифрованного человека – о, это совсем другое, Арсен. Другой уровень возможностей.
«Правда».
– Когда я в Сети – я программа?
– Когда ты в Сети, ты цифровой.
– А ты сам?
– Что – я?
– Когда ты в Сети?
– Я всегда в Сети, – помолчав, признался Максим. – Часть меня, во всяком случае. Но я не компьютерный супермозг, как это могло бы показаться читателю комиксов.
«Правда».
– А кто ты?
– Преобразователь. Трансформатор. Транслирую материальное в идеальное и обратно.
«Правда».
– Э-э-э…
– Волшебник, – Максим улыбнулся.
«Неправда».
– Ты умеешь воскрешать мертвых? Поворачивать время вспять? Ты можешь дать людям сейвы, чтобы они сохранялись, а потом могли вернуться к сохраненной… игре?
– А ты хотел бы?
– При чем тут я! У Ани брат погиб, вся жизнь пошла кувырком… Слушай, Максим, а если Ане подсадить «вероятностного червя», чтобы этот ее брат не упал с балкона? Ведь была такая вероятность, очень высокая?!
– Тогда не будет Ани. То есть будет другая, а эту придется навсегда удалить… с диска. Как твою вероятную сестру, которая родилась вместо тебя, прожила двенадцать… или сколько там… лет и верила, что вот этот мир, где она существует, и есть единственный.
– Прекрати.
– Прекратил, – Максим печально кивнул. – Как соотносятся всемогущество и воля, по-твоему?
– Не имею понятия.
Автомат с горячими напитками выдал одну за другой две порции кофе, Максим перелил из пластиковых стаканчиков в фарфоровые чашки и осторожно перенес на подоконник.
– Всемогущему нечего делать и нечего желать. Вот тебе, например. Ну слетал ты в Лондон, слетал в Париж. И что?
– Везде одно и то же.
– Правильно. А вот если бы ты купил себе билет на последние деньги, поехал на автобусе через всю Европу, рано утром на бензозаправке в чистом поле умывался бы из шланга ледяной водой, после ночи в духоте и тряске, без сна… Вот тогда ты был бы счастлив, понимаешь?
– Нет.
– Тогда я поясню на примере программы «Чиксы»…
– Не надо! – спохватился Арсен. – Я понял!
– Отлично. Тот, кто все может, не хочет ровно ничего. Тот, кто может почти все, почти ничего не хочет. Тот, кто ничего не может, – хочет всего, хочет со страшной силой, но он ведь не может, понимаешь?
– Бедняга.
– Счастливчик, ему есть куда расти… А всемогущему хуже. Его могущество вытеснило волю, он ничего не хочет и оттого в депрессии. Как, по-твоему, бороться со всемогуществом?
– Утренней зарядкой.
– Игрой, Арсен. Игрой. Искусственно устанавливаемыми правилами. Если футбол – то, будьте добры, руками мяч не хватать. Если перетягивание каната – то обходитесь без трактора. Если шахматы – то ладья ходит только по прямой, а конь – буквой Г. Ты скаль зубы, это правильно, такие вещи всерьез говорить неприлично… Как тебе нравятся эти чашки? Позорище с нашими пластиковыми стаканами, видно, что нет женщины в офисе. Ты мог бы, как младший, тоже проявить инициативу, а не ждать, пока я пойду и куплю эти чашки… Как они тебе?
– Чашки как чашки, – сказал Арсен.
– Это не творческий подход, – строго заметил Максим и добавил без паузы: – Ты, конечно, решил, цифровой, что информационная среда для тебя – теплый и добрый океан?
– Мне понравилось, – признался Арсен.
– Я на то и рассчитывал. Но самоуверенным не будь. Ты, по уровню возможностей, – дачник в прогулочной лодочке. Когда штиль, и у берега, и с инструктором – чудо. А чуть пойдет волна, или лодочка треснет, или инструктор отвернется…
Максим помолчал и начал другим тоном, очень серьезно:
