Фавориты Фортуны - Маккалоу Колин (книги бесплатно без онлайн .TXT) 📗
— Что происходит все эти дни? Это связано с теми списками? Аврелия говорит, что мой брат сбежал в Испанию.
— Да, это отчасти связано с проскрипциями, Циннилла, но только потому, что они тоже связаны с Суллой. Я должен уехать, потому что Сулла говорит: есть сомнения относительно моего жречества.
Она улыбнулась, при этом пухлая верхняя губа поднялась, обнажив складочку на ее внутренней поверхности. Многие, кто знал Цинниллу, находили это очаровательным.
— Ты, наверное, счастлив. Ведь ты же не хочешь быть фламином Юпитера.
— Но я все еще фламин Юпитера, — вздохнул Цезарь. — Жрецы утверждают, что проблема в тебе.
Он отодвинул ее от себя и усадил прямо, чтобы видеть лицо.
— Ты знаешь о сегодняшнем положении твоей семьи. Есть одна вещь, которой ты можешь не понять: когда твой отец был объявлен вне закона, он перестал быть римским гражданином.
— Да, я понимаю, почему Сулла может отнять все наше имущество. Но мой отец умер задолго до того, как вернулся Сулла, — сказала Циннилла, которая не отличалась острым умом. — Как же он мог потерять гражданство?
— Законы Суллы о проскрипциях автоматически отнимают гражданство у осужденных, хотя некоторые из них были уже давно мертвы, когда Сулла вносил в списки их имена: Марий-младший, твой отец, преторы Карринат и Дамасипп — и множество других. Этот факт никак не повлиял на потерю ими гражданства.
— Не думаю, что это справедливо.
— Я согласен, Циннилла. — Цезарь продолжал говорить, надеясь, что ему удастся доступно объяснить ей происходящее. — Твой брат был уже совершеннолетним, когда твоего отца осудили, поэтому он сохраняет статус римского гражданина. Просто он не имеет права наследовать ни денег, ни семейного имущества, не может избираться курульным магистратом. Однако с тобой дело обстоит иначе.
— Почему? Потому что я девочка?
— Нет, потому что ты несовершеннолетняя. Твой пол не имеет значения. Закон lex Minicia de liberis гласит, что дети родителей, один из которых неримлянин, должны принять гражданство родителя-неримлянина. Это значит, по крайней мере согласно жрецам, что теперь у тебя статус иностранки.
Девочка задрожала, но не заплакала, ее огромные темные глаза смотрели в лицо Цезаря с болезненным предчувствием.
— Ой! И это значит, что я больше не жена тебе?
— Нет, Циннилла, конечно, нет. Ты — моя жена, пока кто-нибудь из нас не умрет, потому что нас поженили по старинному обряду. Никакой закон не запрещает римлянину жениться на неримлянке, поэтому наш брак не подвергается сомнению. Что вызывает сомнения, это твой гражданский статус. Это тебе ясно?
— Думаю, ясно. — Лицо ее оставалось сосредоточенным. — Значит ли это, что, если у нас с тобой будут дети, они не будут римскими гражданами?
— Согласно lex Minicia, да.
— О Цезарь, это ужасно!
— Да.
— Но ведь я — патрицианка!
— Больше нет, Циннилла.
— Что же мне делать?
— На данный момент — ничего. Но Сулла знает, что должен уточнить свои законы в этой части, поэтому нам остается лишь надеяться, что он сделает это таким образом, что наши дети будут римлянами. Даже если ты не римлянка. — Он чуть прижал ее к себе. — Сегодня Сулла приказал мне развестись с тобой.
Вот теперь хлынули слезы, молчаливые, трагические. Даже в восемнадцать лет Цезарь считал женские слезы досадной неизбежностью, когда он уставал от очередной подруги или она вдруг обнаруживала, что он завел интрижку на стороне. Такие слезы злили его, испытывали его вспыльчивый характер. Хотя он и научился контролировать свой нрав, но раздражение всегда вырывалось наружу, когда женщины принимались плакать. И результат был оглушительным — для плачущей. Но слезы Цинниллы были вызваны настоящим горем, и злость Цезаря была направлена только против Суллы, который заставлял Цинниллу плакать.
— Все хорошо, моя любимая малышка, — сказал он, прижав ее к груди, — я не разведусь с тобой, даже если Юпитер Величайший явится лично и прикажет мне это сделать! Даже если я проживу тысячу лет, я не разведусь с тобой!
Она засопела и позволила ему вытереть ей лицо своим носовым платком.
— Сморкайся! — приказал Цезарь.
Она высморкалась.
— Вот теперь хорошо. Нет нужды плакать. Ты моя жена и останешься моей женой, что бы ни произошло.
Теплая детская рука обвилась вокруг его шеи. Циннилла прижалась лицом к его плечу и вздохнула, счастливая.
— О Цезарь, я люблю тебя, правда! Так тяжело ждать, когда я вырасту.
Это потрясло его. И еще его поразило ощущение прикосновения ее маленьких грудей, потому что на нем была лишь тонкая туника. Он коснулся щекой ее волос, а затем осторожно отстранился, не желая начать то, что не позволяла честь.
— У Юпитера Величайшего нет тела, в котором он может явиться к нам, — сказала Циннилла, добропорядочный римский ребенок, знавший теологию. — Он везде в Риме, поэтому и Рим — Наилучший и Величайший.
— Какая хорошая фламиника получилась бы из тебя!
— Я постаралась бы. Ради тебя. — Она подняла голову и посмотрела на него. — Если Сулла приказал тебе развестись со мной, а ты отказался, значит ли это, что он постарается убить тебя? Поэтому ты уезжаешь, Цезарь?
— Конечно, он постарается меня убить, и поэтому я уезжаю. Если бы я остался в Риме, он мог бы легко меня убить. У него слишком много слепых исполнителей, и никто не знает ни их имен, ни их лиц. Но где-нибудь в другом месте у меня будет шанс остаться живым. — Цезарь несколько раз подбросил ее на коленях, как это делал еще в те дни, когда она только пришла жить к ним. — Ты не должна беспокоиться обо мне, Циннилла. Нить моей жизни слишком прочна для ножниц Суллы, ручаюсь! Твоя задача — сделать так, чтобы мама не беспокоилась.
— Я постараюсь, — сказала она и поцеловала его в щеку, слишком неуверенная в себе, чтобы сделать то, что ей хотелось сделать, — поцеловать его в губы и сказать, что она уже достаточно взрослая.
— Хорошо! — Он снял ее с колен и встал. — Я вернусь, когда умрет Сулла.
Когда Цезарь пришел к Квиринальским воротам, там его ждали Луций Декумий с сыновьями. Два мула несли на себе корзины с деньгами, разделенными между ними поровну. Это означало, что никто из них не нес весь груз. Не было и обычных кожаных мешков для денег. Вместо этого Луций Декумий разложил монеты в скрытые отделения внутри корзин для книг. Сами корзины были наполнены свитками.
— За несколько часов перед нашим отъездом ты не успел бы сделать эти тайники, — усмехнулся Цезарь. — Значит, вот как ты перевозишь свою добычу?
— Ступай поговори со своей лошадью, но сначала одно слово для тебя. Пусть эти деньги носит Бургунд, — стал наставлять молодого друга Луций Декумий. Он повернулся к германцу и так посмотрел на него, что тот невольно попятился. — А теперь послушай, деревенщина: когда ты будешь брать в руки эти ведра, делай это так, словно они легче перышка. Слышишь меня?
Бургунд кивнул:
— Я слышу, Луций Декумий. Перышки.
— Положи вещи сверху, на эти книги. Если мальчик полетит, как ветер, ты ни при каких обстоятельствах не отойдешь от этих мулов!
Цезарь стоял у своего коня, прижавшись щекой к его щеке и шепча ему что-то ласковое. Только потом, когда багаж был привязан к мулам, он отошел, позволив Бургунду подсадить себя в седло.
— Будь осторожен, Павлин! — крикнул Луций Декумий, стараясь перекричать ветер.
В глазах его стояли слезы. Он протянул Цезарю свою грязную руку, и Цезарь, помешанный на чистоте, взял эту руку и поцеловал.
— Да, отец.
И они скрылись за пеленой снега.
Конь Бургунда принадлежал семье Цезаря. Он стоил почти столько же, сколько Буцефал. Мидийский чистокровный конь несейской породы, он был намного крупнее тех лошадей, которые водились по берегам Средиземного моря. Такие кони редко встречались в Италии. Они годились только для того, чтобы нести на себе очень тяжелых всадников. Многие землевладельцы и торговцы выискивали их, чтобы использовать для перевозки грузов или впрягать в неподъемные повозки и плуги, потому что несейцы обладали быстрым ходом и были намного умнее волов. Но, увы, когда на них надевали ярмо, они задыхались. При движении вперед упряжь сдавливала им трахеи. Как вьючные животные несейцы тоже были бесполезны. Они слишком много ели. Но обычная лошадь не выдержала бы веса Бургунда. Такое было под силу разве что хорошему мулу, но при езде на муле ноги Бургунда бороздили бы землю.
