Герои и антигерои Отечества (Сборник) - Чуев Феликс Иванович (лучшие книги читать онлайн TXT) 📗
Петр Захарович Ермаков вспоминает:
«…Когда позвали меня, то мне сказали: на твою долю выпало счастье — расстрелять и схоронить так, чтобы никто и никогда их трупы не нашел, под личную ответственность. Сказали, что мы доверяем как старому революционеру.
Поручение я принял и сказал, что будет выполнено точно, подготовил место, куда вести и как скрыть, учитывая все обстоятельства важности момента политического.
Когда я доложил Белобородову, что могу выполнить, то он сказал: „Сделай так, чтобы были все расстреляны, мы это решили“. Дальше я в рассуждения не вступал: стал выполнять так, как это нужно было.
Получил постановление 16 июля в 8 часов вечера, сам прибыл с двумя товарищами и др. латышом, теперь фамилии не знаю, но который служил у меня в отряде, в отделе карательном. Прибыл в 10 часов ровно в дом особого назначения, вскоре пришла моя машина малого типа, грузовая. В 11 часов было предложено заключенным Романовым и их близким, с ними сидящим, спуститься в нижний этаж. На предложение сойти вниз были вопросы для чего? Я сказал, что вас повезут в центр, здесь вас держать больше нельзя, угрожает опасность, как наши вещи? — спросили, я сказал: ваши вещи мы соберем и выдадим на руки, они согласились, сошли книзу, где для них были поставлены стулья вдоль стен. Хорошо сохранилось у меня в памяти — с фланга сел Николай, Алексей, Александра, ст. дочь Татьяна, далее доктор Боткин сел, потом фрейлина и дальше остальные.
Когда все успокоилось, тогда я вышел, сказал своему шоферу, действуй, он знал, что надо делать, машина загудела, появились хлопки, все это нужно было для того, чтобы заглушить выстрелы, чтобы не было звука слышно на воле, все сидящие чего-то ждали, у всех было напряженное состояние, изредка перекидывались словами, но Александра несколько слов сказала не по-русски, когда все было в порядке, тогда я коменданту Юровскому дал в кабинете постановление областного исполнительного комитета, он усомнился, почему всех, но я ему сказал: надо всех и разговаривать нам с вами долго нечего, время мало — пора приступать.
Я спустился книзу совместно с комендантом, надо сказать, что уже заранее было распределено, кому и как стрелять. Я себе самого взял Николая, Александру, дочь, Алексея — потому, что у меня был маузер, им можно верно работать (выделено мною. — О. П.), остальные были наганы. После спуска в каждый этаж мы немного обождали, потом комендант предложил всем встать, все встали, но Алексей сидел на стуле, тогда стал читать приговор постановления, где говорилось по постановлению исполнительного комитета расстрелять.
Тогда у Николая вырвалась фраза: так нас никуда не поведут? Ждать дальше было нельзя, я дал выстрел в него в упор, он упал сразу, но и остальные также. В то время поднялся между ними плач, один другому бросался на шею, затем дали несколько выстрелов, и все упали.
Когда я стал осматривать их состояние, которые (так в подлиннике. — О. П.) были еще живы, то я сделал новый выстрел в них. Николай умер с одной пули, жене дано две и другим также по несколько пуль…»
Восемнадцатилетний участник убийства Нетребин Виктор Никифорович пишет в своих записках:
«Последней пала горничная царицы Демидова, которая защищалась подушечкой, находящейся у нес в руках. Но очень долго были признаки жизни у бывшего наследника, несмотря на то, что он получил много выстрелов. Младшая дочь б/царя упала на спину и притаилась убитой. Замеченная тов. Ермаковым, она была убита выстрелом в грудь. Он, встав на обе (ее. — О. П.) руки, выстрелил ей в грудь».
Уже упомянутый Стрекотин дополняет:
«Арестованные уже все лежали на полу, истекая кровью, а наследник все еще сидел на стуле. Он почему-то долго не упадал со стула и оставался еще живым. Начали ему стрелять в голову и грудь, наконец и он свалился со стула. С ними вместе была расстреляна и та собачка, которую принесла с собой одна из дочерей…
Трупы выносили на грузовой автомобиль, находящийся во дворе. Второй на носилки стали ложить одну из дочерей царя; но она оказалась живой, закричала и закрыла лицо рукой. Кроме того, живыми оказались еще одна из дочерей и та особа, дама, которая находилась при царской семье. Стрелять в них было уже нельзя, так как двери все внутри здания были раскрыты, тогда тов. Ермаков, видя, что я держу в руках винтовку со штыком, предложил мне доколоть оставшихся в живых. Я отказался, тогда он взял у меня из рук винтовку и начал их докалывать. Это был самый ужасный момент их смерти. Они долго не умирали, кричали, стонали, передергивались. В особенности тяжело умерла та особа — дама. Ермаков ей всю грудь исколол. Удары штыком он делал так сильно, что штык каждый раз глубоко втыкался в пол. Один из расстрелянных мужчин, видимо, стоял до расстрела во втором ряду и около угла комнаты, и когда их стреляли, он упасть не мог, а просто присел в угол и в таком положении остался умершим».
Недавно журнал «Огонек» оповестил о существовании еще одного претендента на «честь» убийства царя. Всплывает некто Михаил Александрович Медведев, член Уральской коллегии ЧК. Ранее это имя нигде не фигурировало. Был известен Павел Спиридонович Медведев, соратник Юровского, начальник караула. О нем упоминает Стрекотин, они были земляки, родом из Сысерти. При бегстве красных Медведев попал в плен, был опознан, допрошен следователем Соколовым. Ему он рассказал многое о событиях убийства, кроме своего участия в нем (во время убийства его якобы посылали на улицу послушать, не слышно ли выстрелов). При обыске у Медведева были обнаружены вещи царской семьи. В общем, чтобы спасти свою шкуру, Павел Спиридонович «честно раскололся, заложив всех своих соратников». Умер он в тюремной больнице от тифа в 1919 году. И вот другой Медведев — участник расстрела, доживший аж до 60-х годов.
Еще одним претендентом на «честь» убийства царя был матрос Хохряков. Об этом он сам рассказывал, показывая револьвер системы «кольт», из которого им был убит император. После смерти Хохрякова, убитого на фронте, этот револьвер попал к начальнику интернационального отряда в Перми Оржеховскому, который дорожил им как историческим.
Итак, четыре лица заявляют о своей личной причастности к убийству царя, именно их пуля уложила его — Юровский, Ермаков, Медведев и Хохряков.
Но вот что сразу же бросается в глаза. Сведения об убийстве царя Юровским даются не только в его записках, но и в воспоминаниях охранников караула. Сведения об убийстве царя Ермаковым, кроме его записок, не подтверждаются никем. Да и сами записки относятся к позднему времени. Об убийстве царя Медведевым известно со слов его сына и подтверждается Никулиным уже в 60-е годы. Об участии Хохрякова известно только со слов его товарищей.
В начале 30-х годов Юровский выступает с воспоминаниями перед старыми большевиками (сохранилась стенограмма). В зале сидят живые участники событий и люди, знавшие о них из первых рук. Юровский прямо заявляет, что именно он убил царя. Где-то рядом сидит Ермаков. Если это неправда, почему он молчит?..
А молчит он потому, что еще не настало время переписывать историю. Оно приходит тогда, когда большая часть организаторов екатеринбургского убийства оказывается в числе осужденных за участие в троцкистской оппозиции. Не умри Юровский раньше (тяжелая болезнь спасла его от смерти в лагере) и его бы закопали в одну яму с Голощекиным, Сафаровым, Белобородовым, Сосновским. Поэтому о нем «забывают» вплоть до конца 50-х годов, когда память о нем «реанимирует усердием его детей».
Мы еще расскажем, как перед самой войной с Ермаковым «будут работать» люди Берии. И версия Ермакова закрепится в его официальных воспоминаниях (в то же время записка Юровского исчезнет из хранилища Музея Революции). Новую трактовку событий поддержат и силы, заинтересованные в доказательстве того, что убийство русского царя совершил «простой русский рабочий, пролетарий».
